Надежда Тэффи - Алмазная пыль (сборник)

Ночью выходит она на крыльцо,
Пряди седые ей хлещут в лицо,
Плачут кровавые впадины глаз,
Кличет она в свой полуночный час:

«Ветер! Ты будешь мне сына качать!
Просит тебя его старая мать!
Ветер, спеши! Подымайся! Пора!
Видишь, за городом злая гора?
Видишь – чернеет над нею качель? —
В этой качели его колыбель…
Кто невзлюбил твоей доли, земля,
Тех к небесам подымает петля!

Ветер, неси мою песню, неси!
Кланяйся сыну от старой Руси!

Я волчьей пеной вспоила его,
Чтоб не робел, не жалел ничего.
Вот и высок его гордый удел —
Он, умирая, на солнце глядел…

Молод он был, чернобров и удал,
Клекот орлиный его отпевал…
Кто невзлюбил твоей доли, земля,
Тех к небесам подымает петля!

Ветер! Неси мою песню, неси!
Кланяйся сыну от старой Руси!

Долгие зимы я пряжу пряла,
Вольные песни в ту пряжу вплела,
Терпкой слезою смочила кудель —
Вышла на славу петля из петель!
Крепкой рукою скрученный канат
Ветер качает и крутит назад.
Север и запад! И юг и восток!
Все посмотрите – каков мой сынок!
Кто невзлюбил твоей доли, земля,
Тех к небесам подымает петля!

Ветер, неси мою песню, неси!
Кланяйся сыну от старой Руси!
Старой, исплаканной, темной, слепой…
Песню мою над сыночком пропой!

Лиловеет Босфор…
Уснула вода —
Чуть дышит…
А на небе вышит
Восточный узор:
Полумесяц и рядом звезда.
Словно виньетка
Для книги Мудрого Шаха,
Книги меча и огня.
Иль как золотая метка
На синем платке Аллаха,
Развернутом для меня…

Мои глаза —
Фирюзэ-бирюза,
Цветок счастья…
Взгляни! Пойми!
Хочешь? – Сними
С ног запястья…

Кто знает толк,
Тот желтый шелк
Свивает с синим…
Ай и мы вдвоем —
Хочешь? – совьем
И скинем…

Душна чадра…
У шатра до утра
В мушмале росистой
Поцелуй твой ждала,
Как мушмала,
Ай – душистый.

Придет черед —
Вот солнце зайдет
За Тау-горою…
Свои глаза,
Фирюзэ-бирюза,
Хочешь? – закрою…

Я твоя Джанум! В мечети Айя-Софья
Сердце мне благословил Аллах,
Чтобы отдала тебе свою любовь я
В поцелуях, песнях и слезах…

Буду для тебя сидеть я на пороге,
Вить веретеном пурпуровую нить,
Чтобы бирюзой твои украсить ноги,
Темной амброй кудри опьянить…

Если ты уйдешь дорогой голубою —
Прошепчи: «Джанум» в аллаховом саду,
И отвечу я: «Эффендим! Я с тобою»,
И на зов твой с песнею пойду…

Женщины, спускайте покрывала!
Отходите дальше от окна!
Ничего Джелиль не рассказала,
Но с тех пор осталася бледна…

Месяц, говорят, в ту ночь не вышел…
Ветер сам открыл кому-то дверь…
Старый капуджи сквозь сон услышал,
Будто в дом вошел нездешний зверь…

Женщины, спускайте покрывала!
Отходите дальше от окна!
Утром встали все – одна не встала,
Из всех роз одна была бледна.

Мы прочли страницу из Корана
И с молитвой сняли ей машлак…
У жены великого султана
На плече горел звериный знак!

Женщины, спускайте покрывала!
Да хранит Аллах своих рабов!
На своем плече Джелиль скрывала
Алый след двенадцати зубов!

Ничего сама Джелиль не знала,
Но с тех пор осталася бледна…
Женщины, спускайте покрывала!
Отходите дальше от окна!

Полдень. Дремлет у бассейна
Шаха смуглого Гуссейна
Нелюбимая жена.
Разметалась в зное алом
И под легким покрывалом
Грудь ее обнажена…

Рдеют розы. Небо сине.
Сердцу шахову – Шахине
Захотелось тоже в сад.
Подошла к бассейну смело,
Посмотрела, побледнела
И спешит скорей назад.
Рдеют розы. Небо сине.
Сердце шахову – Шахине
Не светло и не смешно:
Там, у той, на левой грудке —
Любит шах такие шутки —
Поцелуйное пятно.
Шевельнулась у бассейна
Шаха смуглого Гуссейна
Нелюбимая жена.
Сквозь сурьмленые ресницы
Взглядом кормленой тигрицы
Усмехается она…

На юру – на самом ветре
Под большим горой Ай-Петри
Стоит сакля мой – ой – ой.
Не сажу я винограда,
Я чужому вину рада, —
Мне не нужно мой – ой – ой.

На мэнэ Айшэ бранится:
«Для чего Фатьма белится,
Красится хеной? – ой – ой.
Для чего жа, почему жа?
Видно, очень ищет мужа —
Хочет быть женой?» – ой – ой.

Врешь, Айшэ, врешь, злая птица,
Фатьма бедная вдовица,
Скромная собой – ой – ой.
Не сажу я винограда,
Мне своих мужей не надо —
У мэнэ есть твой – ой – ой.

О н. В апельсинном саду
Жил большой какаду,
Совсем голубой —
Не такой, как мы с тобой…

В изумрудном яйце
В золоченом кольце
Он качался, звенел,
На луну глядел —
Хорошо ли на луне…
Айшэ! Ай, Айшэ!
Приходи ко мне!

О н а. По ограде ползет
Злой зеленый кот,
Злой, большой,
Хвост трубой —
Не такой, как мы с тобой!

В апельсинном саду
Он нашел какаду.
Похвалил, посмотрел,
Полюбил и съел…
Вот и нет какаду…
Гассан! Ай, Гассан!
Я к тебе не приду!
Нет!..

Шамрам! Скажи мне правду —
Ты любишь меня, Шамрам?
Глаза твои смотрят так нежно.
Я не верю твоим глазам.

Ах, лучше б тебе ослепнуть!
Ты так же смотришь на всех!

Что значат эти вздохи
И этот лукавый смех?

Не немки ль тебя научили
Так нежно и дерзко смотреть,
Так грубо протягивать руки?
Ответь мне, Шамрам, ответь!

Ты много ль пиастров хочешь
За свой поцелуй, Шамрам?
Другие тебе заплатят,
А я только жизнь отдам!

Мой платочек сплетен из шелка,
А в середине вышит цветок…
Мы все лето пробыли вместе,
А зима разлучила нас.
На платке моем имя Султана —
Из Стамбула возлюбленный мой…
Мимо двери моей не ходите —
Мое сердце болит, болит…
Мой платочек остался на ветке,
А глаза мои на дороге…
Я все жду, не пройдет ли он мимо…
Где ты? Где ты, возлюбленный мой?..

Милая! Разве все так горят
От любви,
Как я?

Телеграфный столб
Смотрит в небо —
Твой взгляд, газель,
Зажигает сердца!

Я нашел на земле мое яблочко —
Милую, румяную
Возлюбленную!
Я зимою нашел ее,
Мой черный перец!
Мой сладкий миндаль!
Для меня – одна навсегда!

Я нашел на земле маиса зернышко.
Она летом пришла
Из Алеппо —
Египтянка возлюбленная!
Мой черный перец!
Мой сладкий миндаль!
И она – одна навсегда!

Я нашел на земле вишню красную —
Твои губы сладкие,
Возлюбленная!
Ты несешь мне весну из Шираза!
Мой черный перец!
Мой сладкий миндаль!
Ах, – и ты одна навсегда!

Мой платок зеленого цвета —
Я нашла свою пару.
Ах, возьмите, люди, платок мой,
Платок мой зеленого цвета,
И утрите мне слезы!

Шелк любви твои волосы!
Три ночи я их целовал!
Тень ресниц твоих закрыла
Ах! Закрыла в моем сердце
Все.

Душа ли ты моя?
Или дух души моей —
Моя Джан!
Джанум!

Скучала я, потупя взор,
Они ж вели свой разговор,
В один все повторяя тон:
«Цемент-бетон! Цемент-бетон!
Цемент-бетон! Цемент-бетон!»
Они в один твердили тон.

Я им сказала: «Господа!
Зачем же вы пришли сюда,
Коль смысл всей жизни заключен
Для вас в цемент, в цемент-бетон?
Коль смысл всей жизни заключен —
Для вас – в цемент, для вас – в бетон?..»

Их было четверо; из них
Никто не слышал слов моих,
Все продолжали в унисон
Хвалить цемент, хвалить бетон…
Цемент-бетон! Цемент-бетон
Они хвалили в унисон!

Мне нравится один из них,
Но он не знает чувств моих:
Он так глубоко погружен
В цемент-бетон, в цемент-бетон!
Он всей душою погружен
В цемент-бетон, в цемент-бетон!

Казалось – я не утерплю,
Скажу ему, как я люблю!
Быть может, позабудет он
Про свой цемент, про свой бетон;
Да, хоть на миг забудет он
Про свой цемент, про свой бетон!

Но нет! Я знаю – скажет он:
В своем я сердце не волен, —
Другой я страстью поглощен —
И эта страсть – цемент-бетон!
Цемент-бетон! Цемент-бетон!
Да, эта страсть – цемент-бетон!

Ах! если б мне поверил он,
Моим лобзаньем упоен,
Забыл бы он, как скучный сон,
И свой цемент, и свой бетон —
Забыл бы он, как скучный сон,
И свой цемент, и свой бетон!

Они ушли, и говор стих,
Но с той поры в ушах моих
Звучит, как похоронный звон:
«Цемент-бетон! Цемент-бетон!»

Звучит, как похоронный звон —
«Цемент-бетон!.. Цемент-бетон!!»