Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
ШАНТЕКЛЕРОВ. Завхоз несчастный! Пошел вон, да помни: наши жизни на карте. А на шее у тебя Махно, бандиты и прочие штуки.
ЗАПЕКАНКИН. Ну, ну… За собой гляди! Ко-мис-сар! Ха… ха… ха…
Уходит, напевая: «Яблочко, что ты катишься…»{78}. ШАНТЕКЛЕРОВ молча глядит ему вслед. В комнату осторожно входит МАРИЯ ПАВЛОВНА.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Подведет! Чувствую, подведет! Эх, зачем я с ним связался!..
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Ты его не расстрелял?
ШАНТЕКЛЕРОВ. Нет! Валялся у ног, просил прощения… помиловал!
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Слава богу, от сердца отлегло… Ну, думаю, прощай, мой сон, загубила душу.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Все обошлось благополучно.
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Коленька, а Коленька! Приходили Боц-Боцянский и Гробожилов и просили, чтобы ты сказал в Москве, что они революционеры и что у Боц-Боцянского все кошки были синие, а Гробожилов вместо воды красное вино пьет!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Они не были пьяны?
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Несло, немножко несло! Коленька, чем это ты в Москве? К тебе так и прут со всех сторон. Неужели ты и вправду коммунист?
ШАНТЕКЛЕРОВ. Я — сочувствующий!
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Это выше или ниже?
ШАНТЕКЛЕРОВ. Тетенька, вы мешаете мне заниматься! Конечно, выше.
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Я всегда говорила твоей покойной мамаше и покойному папаше, что ты будешь великий человек. Они не верили! Мамаша со слезами уверяла, что в дедушку пошел, а тот был шулер картежный, а отец тебя всегда звал то негодяем, то жуликом…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Тетушка, прекратите ваши воспоминания. Вы лучше укажите невесту с деньгами. Я решил жениться!
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Жениться?
ШАНТЕКЛЕРОВ. Да, жениться!
МАРИЯ ПАВЛОВНА. И хорошо надумал! Одна невеста для тебя у нас есть — это Зиночка Грудоперова, но у нее жених студент, сын председателя волисполкома. И сама лицом хороша, да и деньжата припрятаны. Просили в гости в субботу.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Пойдем, обязательно пойдем. Ну а теперь, тетушка, идите к себе, я страшно устал, да и дела кое-какие заканчивать надо.
МАРИЯ ПАВЛОВНА. Иду, Коленька, иду!
Целует в голову Шантеклерова. ШАНТЕКЛЕРОВ ходит по комнате из угла в угол.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Что можно сделать на двести червонцев? Во-первых, одеться. Английское трико, ботинки с гамашами! Комнату на Тверской! Золотые часы балерине из Большого; <себе> серебряные — от Голейзовского!{79} Ну а потом? Лихач, цветы, ампир, шампанское, красивые женщины! Замечтался, черт возьми! Голые ножки в глазах замелькали!.. А учительница хороша! Какие у нее страстные глаза. Ее бы в Москву… закружила бы всех… Придет или не придет? Конечно, придет! (Бежит к дверям.) Дуня! Дуня! (Входит Дуня.) Придет учительница, непременно сообщить! Ну а пока никого не впускать! Ступай!
ШАНТЕКЛЕРОВ садится за стол. ДУНЯ тихонько выходит из комнаты.
Занавес.
Действие второе
Гостиная в квартире Грудоперовой. Из соседней комнаты несутся звуки рояля и гитары, хохот, отдельные крики. В гостиную вначале вбегает ВИКТОР, а потом ЗИНА.
ВИКТОР. Ты приняла предложение?
ЗИНА. Ну конечно! Я как увидела Шантеклерова, все на свете забыла! Его печальные глаза, в которых залегла мировая скорбь, так и просятся в душу. Такими я себе всегда представляла революционеров!
ВИКТОР. И ты веришь, что он действительно тот, за которого себя выдает?
ЗИНА. Ну конечно, какие могут быть сомнения? Ты только послушай, как он говорит… Витя, голубчик, ты не сердишься на меня, что я отказалась быть твоей женой? Я не могла… я влюбилась.
ВИКТОР. Мне тяжело… тяжело за тебя, за твое будущее… Не лежит мое сердце к нему, да и только!
ЗИНА. Виктор, будь справедлив! Он один из немногих, чье имя благословляют миллионы несчастных!
ВИКТОР. Это покажет ближайшее будущее. По-моему, он самозванец и аферист.
ЗИНА (гневно). Виктор, я перестану говорить с тобой! Ты оскорбляешь меня…
Вбегает КАТЯ.
КАТЯ. Зиночка, куда ты скрылась? Он все время только и спрашивает тебя. До чего же смешон секретарь! Объяснился мне в любви и потребовал, чтобы я через два часа дала согласие на свадьбу! Ха… ха… ха… Что же вы оба молчите?
ВИКТОР. Я не могу смеяться! Я возмущен!
ЗИНА. Катя, как несносны мужчины, когда они ревнуют! Стоило мне согласиться стать женою Николая Михайловича, как на голову его полился ушат грязи!
КАТЯ. Виктор, вам непростительно так относиться к лучшим людям республики!
ЗИНА. Кого ты чернишь? Он своею кровью, пролитой на баррикадах, дал тебе же возможность поступить в первый крестьянский университет!
ВИКТОР. Не ему я обязан своим поступлением. А свое отвращение к этой личности я скрывать не стану.
Поспешно вбегает НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Обе исчезли! Счастье, можно сказать, само в руки катится, а они со студентами якшаются! Виктор, вы простите меня, но вы не пара Зине! Она дворянка, бывшая, но дворянка, а вы — мужик!
ВИКТОР. Что же делать? Не могу я изменить свое происхождение.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Да вы молчите, когда говорят старшие! Чему вас только в университетах учат? Шантеклеров не только дворянин…
ВИКТОР. Дворянин!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Но он и комиссар, да еще коммунист! Какого еще жениха нужно дворянской девушке в теперешнее время!
Усиливающиеся крики. Звуки вальса.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Ну, девчонки, марш в залу! (К Виктору.) А вы, мой друг, бросьте волочиться за чужими невестами, ищите другую…
ВСЕ уходят.
ВИКТОР (один). Дворянская кровь… мужик… Я понимаю, почему сюда отказываются ехать работать… Эти степи барьером отгородились от света! Здесь все живут исключительно прошлым…
Вбегает КАТЯ.
КАТЯ. Витя, мне жаль вас. Молодежь веселится, а вы один в сторонке прячетесь! Пойдемте в зал! Не спорьте с гостями.
ВИКТОР. Катя, поймите хоть вы меня! Не могу же я молчать, когда лгут. Ведь я недавно из Москвы, из центра политической жизни страны! Мы знаем в лицо каждого из деятелей революции! Мы своими руками складываем кирпичи нового дома, что зовется республикой! Не могу я молчать, когда какой-нибудь враль вроде помещика Шантеклерова начинает говорить о несуществующих вещах!
КАТЯ. О, как вы ненавидите этого великого человека! Виктор, я понимаю вас! Ваше сердце дрожит от обиды… Любовь воспламеняет сердце и наполняет его гневом…
ВИКТОР. Катя, во мне говорит возмущение и негодование. Я питаю презрение к нему за вас. Он же смеется над вами, вашей наивностью, над вашим легковерием.
КАТЯ. Виктор, тише! Николай Михайлович идет сюда! Дайте вашу руку.
Уходят.
Слегка подвыпивший ШАНТЕКЛЕРОВ.
Очень пьяный ЗАПЕКАНКИН.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Мне нужно объясниться! Я не могу краснеть за тебя каждую минуту!
ЗАПЕКАНКИН. Не понимаю. В чем дело?
ШАНТЕКЛЕРОВ. До сих пор в ушах звенит общий смех.
ЗАПЕКАНКИН. Нажрались самогонки, вот и хохочут.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Я не знал, куда от стыда деться, когда ты со студентом заспорил.
ЗАПЕКАНКИН. Я защищал свое пролетарское происхождение! Этот мужик заявил, что его отец крестьянин, а я ему ответил, что моим отцом было двое рабочих!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Замолчи, да замолчи!
ЗАПЕКАНКИН. Я ничего не вижу смешного в том, что удвоил свое пролетарское происхождение.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Подумал бы, кто же имеет двух отцов? Ты перепил. Уезжай домой! Немедленно уезжай!
ЗАПЕКАНКИН. Не могу! Женюсь!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Женишься!
ЗАПЕКАНКИН. Через два часа! Амба! Крышка! Готово!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Ничего не понимаю.
ЗАПЕКАНКИН. Каюк! Иду за ответом! «Эх, да яблочко, что ты катишься!..»
Уходит.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Связался на свою голову с негодяем.
В гостиную вбегает группа молодежи.
1-я ПОДРУГА. Наконец-то мы вас нашли!
ВАРЯ. Николай Михайлович, без вас скучно!
