Андрей Платонов - Том 6. Дураки на периферии
Евтюшкин (отрываясь от чтения). Поставь в сторону. Потом обследуем… Итого ты выводишь ежемесячного сбережения 2 р. 31 к. А где деньги хранишь?
Иван Павлович. Кто где, а я, как убежденный гражданин, в сберкассе.
Евтюшкин Тогда покажь книжку.
Иван Павлович. Я, товарищ председатель… тайна вкладов предусмотрена законом.
Евтюшкин. Показывай ради существа дела. Я не для формы прошу.
Иван Павлович нехотя ставит ящик к печке, лезет в печной вентилятор, вынимает измазанный в саже пакет, расшнуровывает, достает сберкнижку и пачку облигаций.
Евтюшкин (разглядывая сберкнижку). 32 р. 77 к. А сколько набежало процентов, того не указано. А облигаций?
Иван Павлович. Облигаций рублей на сорок.
Евтюшкин. Покажь.
Иван Павлович. Точной цифрой 42 р. 50 к. без купонов.
Евтюшкин (Ащеулову). Пиши. Слушали, и осматривали, и обследовали матерьяльное положение гр. Башмакова, он же Башмаков: читается так, а пишется иначе…
Иван Павлович. Товарищ председатель, убедительно прошу, не заставляйте родить. Лучше я куда-нибудь пожертвую. Родить я никак не могу. Я не хочу увеличивать основные кадры беспризорников. Я свою активность потеряю. У меня бюджет лопнет. Непосредственно умоляю вас.
Евтюшкин. Ничего, ничего: ты человек честный. Вон в графах на канцелярские принадлежности 17 коп. ставишь, а мог бы госснабжением пользоваться… Может, 500 р. по займу выиграешь.
Глеб Иванович (в волнении). Товарищи, я не как представитель власти и не как член профсоюза. Я — как отдельный несчастный человек… Она женщина молодая, пышная, уже расцветшая. Ей жить да счастьем жизни наслаждаться, сподвижнице нашей. Нельзя подходить к женщине в массовом масштабе. Она не сумма, а личность, потому что несчастная.
Иван Павлович. Глеб Иванович, хотя вы и частный представитель, но вы нарушаете закон. А я стою на законе и прошу вас не вмешиваться во внутрисемейные мои условия, как вы не родственник.
Глеб Иванович. Я не как родственник умоляю вас. Я как человек будущего.
Иван Павлович. А у нас не будущее, а настоящее. Будущего сроду не было.
Ащеулов. Нам надо, чтобы наши женщины рожали без устатку. Сколько еще народу потребуется для…
Иван Павлович. Граждане! Я судиться буду! Меня сократить могут! У меня бюджет лопнет! Я на самом основании закона стою
Глеб Иванович. Да вы хоть женщину спросите, мученицу самую.
Иван Павлович (наступая на Глеба Ивановича). Нечего ее спрашивать, она здесь ни при чем, она сама знает!..
Евтюшкин. Ну, вы, — тишина! Тут комиссия заседает. Сейчас тут не дом, а учреждение. Прошу понимать! Женщину мы не упустим… Гражданка Башмакова, скажите ваше мнение.
Иван Павлович. Нечего ее спрашивать, товарищ председатель. Она скандалить будет.
Евтюшкин. Нам необходимо для существа. Говорите ваше мнение, гражданка.
Марья Ивановна. Убегу я от вас всех и открою шинок. Либо в милицию поступлю. Я желаю быть работницей.
Евтюшкин. За шинок тебя оштрафуют. А в милиции все равно родит. Говори по существу.
Иван Павлович. Я же говорил вам, что она скандалить будет.
Евтюшкин. Родить будешь?
Марья Ивановна. А то что же?
Евтюшкин. Ну, то-то.
Иван Павлович. Не говорите с ней. Видите, скандалит!
Евтюшкин. Молчи для дела. Открываю прения. Товарищ Лутьин, докладай матерьялы вещественного осмотра. Ничего предосудительного, кроме чистого белья, не нашел?
Лутьин. Нет.
Евтюшкин. Говори тогда по науке.
Лутьин. Я от мнения воздерживаюсь и с вами буду солидарен. По-моему — чтобы родить. Объективных сопротивлений нету, а субъектов надо подчинять руководству. Вот мы только корзинку не осмотрели.
Иван Павлович. Товарищи! Граждане!
Евтюшкин. Ты молчи. Твое мнение, товарищ Ащеулов.
Ащеулов. Безапелляционно — родить.
Евтюшкин. Беру себе личное слово. Возражений нет? — Позвольте, товарищи, мне резюмировать свою мысль.
Ащеулов. Резюмируй ее.
Евтюшкин. Я принципиально стою на почве зрения, что родить надо неминуемо для пользы народонаселения. Раз мы охматмлад, то на то нас и поставили, чтобы фактически охранять судьбу поколений и тем показывать пример несознательным гражданам и организовывать будущее. Граждане нужны не только теперь, но надо заботиться также заготовкой граждан впрок. Роды женщинам никак нельзя прощать — наоборот, их надо учащать по мере темпа… А то и комиссию реорганизовать могут. Возражений против обеспечения будущего населения нет?
Ащеулов. Быть не может.
Евтюшкин. Прения внутри комиссии считаю законченными. Подкомиссию избрать нахожу преждевременным ввиду ясности состояния вопроса. Товарищ Ащеулов, пиши, Комиссия, Письменное заявление и баланс присовокупить к делу. Устное заявление гр. Башмакова не считать, так как комиссия его не помнит. Пиши… Комиссия, ознакомившись на месте посредством внезапного и фактического обследования… Комиссия увидела и нашла… Матерьяльное положение удовлетворительно, что подтверждается наличием сбережений и свидетельским показанием делопроизводителя уездной милиции гр. Рудина, Г.И. (показывает рукой на Глеба Ивановича). Вот его… А ты зачем здесь оказался?
Глеб Иванович. Я в гости пришел.
Иван Павлович. Он гость, а не свидетель! Не пиши его — он не официально пришел.
Евтюшкин (Ащеулову). Пиши. Комиссия постановляет… Пиши… Комиссия, состоящая… перечисли нас постановляет… Гражданке Башмаковой, М.И. — родить! Точка. Ввиду необнаружения к данному делу препятствия.
Иван Павлович. Прошу вас, не пишите! Не могу я рожать!
Евтюшкин. Будеже гражданка М.И. Башмакова сделает аборт на частной стороне у кустарной докторицы, то подлежит подвержению штрафа в размере в будущем усмотренном.
Иван Павлович. Умоляю вас, не пишите! Я судиться буду! Не могу я рожать!
Глеб Иванович (бросаясь к Марье Ивановне). Марья Ивановна! Сподвижница! Родите на здоровье, — на радость и счастье и горе!
Иван Павлович. Товарищ Рудин! Прошу вас оставить мою квартиру присутствием вон!
Глеб Иванович. Прошу вас в присутствии комиссии не допускать извращений! Я говорю на основании постановления!
Иван Павлович, А я говорю, вон ступайте!
Евтюшкин. Заседание комиссии объявляю закрытым. Членов комиссии прошу от семейного скандала следовать за мной. До свиданья, гражданин Башмаков. Счастливо размножаться! Позовите к себе на октябрины, принесу подарок от комиссии.
Евтюшкин и Лутьин идут к двери. Иван Павлович следует за ними. Ащеулов дописывает, складывает бумаги.
Лутьин. А корзину мы не досмотрели.
Евтюшкин. Наплевать!.. Я раньше ее видел…
Глеб Иванович. Прощайте, Марья Ивановна. Ваш муж меня отстраняет, но я от вас, печальной, сам не отойду.
Иван Павлович (поспешно обуваясь и надевая пиджак). Во имя Спасения Человечества прошу Вас!.. (Глебу Ивановичу, тихо.) Убирайся отсюда к чёрту, инородное тело… (Громко — комиссии.) Не губите жизнь, не родите детей!.. (Убегает им вслед, толкая перед собою Глеба Ивановича.) Я судиться буду!
Все уходят, кроме Марьи Ивановны, лежащей на кровати, и Ащеулова, складывающего бумаги.
Марья Ивановна (вскакивая с кровати навстречу Ащеулову). Васька, голубчик мой милый, ребеночек-то ведь твой!
Ащеулов. Да ну?
Марья Ивановна. Ей-богу, твой.
Ащеулов (озабоченно). А не врешь?
Марья Ивановна. Не вру. Ты сам пойми, какой он теперь человек! — Он человек дореволюционный, ты маломощность его прими во внимание. Он после революции от службы живет со слабостью сил.
Ащеулов. А может, еще кто?
Марья Ивановна, Ей-богу, фактически ты.
Ащеулов. Ты смотри. Ты прими во внимание мое положение. Я человек служебный, выдвинутый из гущи.
Марья Ивановна. Ну-к, что ж?
Ащеулов. Хотя, впрочем, это я могу. У меня природа низовая, я.
Марья Ивановна (радостно). Подлецы вы все, мужики! Вам радость и власть, а нам последствия.
Ащеулов. А что это ты сказывала, — шинок открываешь?
