Том Стоппард - Индийская тушь
Миссис Свон. Он довольно скверный. Как афиша индийского кинофильма. Кажется, я знаю, где он, но я должна буду спустить его вниз для вас. Может быть, зайдем в дом? Солнце скоро сядет.
Пайк. Боже мой! Но это… Боже мой! Ведь у нее никогда не было их, настоящих портретов.
Миссис Свон. Это так. Кроме парижского портрета, но он тоже был на холсте.
Пайк. Парижский портрет?
Миссис Свон. Да, первый приезд Флоры в Париж. Официально она водила машину «скорой помощи», последний год войны [9]… так что, вероятно, ей было двадцать три, когда она встретила Модильяни [10].
Пайк. Модильяни?
Миссис Свон. О, Флора знала всех. Не то чтобы хоть кто-то знал о Модильяни в то время.
Пайк. Портрет Модильяни?
Миссис Свон. Во время Перемирия [11] мне было девять, так что это случилось, о господи, шестьдесят шесть лет назад. Знаете, мне почти семьдесят пять.
Пайк. Элеанор… я не верю своим ушам.
Миссис Свон. Боюсь, что так. Я родилась в тысяча девятьсот девятом. Впрочем, спасибо, Элдон. Возьмите еще торта.
Пайк. Нет, благодарю вас… я… простите… портрет Флоры работы Модиль…
Миссис Свон. Да. Ню. Я и сама его никогда не видела. Я была тогда школьницей, а потом было поздно.
Пайк. Поздно?
Миссис Свон. Да, одно слово, невезение. Размалеванную Флору, как пробку в бурю, выносит на верхнюю полку платяного шкафа в моем шеппертонском бунгало, а Модильяни, который оплатил бы это бунгало несколько раз, сожжен в пепел в ванной комнате отеля «Риц».
Она уже собрала чайный поднос и уходит с ним.
Пайк. Вы не могли бы все это повторить еще раз?
Пайк семенит за ней.
Флора в голубом платье – за столом на веранде. Пишет в записной книжке авторучкой. Останавливается в раздумье, сидит почти застыв. Ее ноги босы; обувь аккуратно стоит в стороне. Дас пишет ее портрет.
Флора (на записи):
Да, я плаваю в зное, как плавает в ванне невеста,
Без тайн, впитавшая воздуха жар,
Что влагой сгустится в руке и стечет,
Прервет мне дыханье. Да, я
Раз-облачена, разведана жаром,
Пятном, которое не остановят
Ни сжатые лазы, ни мягкие стоки.
Оно разгладится грузно и
Вдавит меня в простыню.
Да, перед вами женщина в доме
Сетей. Она выдавит кислород
Из воздуха, и пряная ночь сгустится
В индийскую тушь.
Иначе, если угодно, пред вами…
Флора машинально скрещивает ноги. Дас останавливает работу. Он ждет терпеливо. Она замечает, что Дас остановился.
Ох…
Дас. Нет, пожалуйста, сидите, как вам удобно.
Флора. Простите! (Она расставляет ноги.) Вот. Так было?
Дас. Вы очень терпеливы ко мне. Мне кажется, вы по природе очень добры.
Флора. Вы так считаете, мистер Дас?
Дас. Я уверен. Можно я задам вам личный вопрос?
Флора. Это уже личный вопрос.
Дас. Боже мой, неужели?
Флора. Мне всегда так кажется. Звучит очень лично. Вы просите карт-бланш, мистер Дас. Вы хотите, чтобы я вам раскрылась?
Дас (несколько паникует). Мой вопрос всего лишь о вашей поэме!
Флора. По крайней мере, вы знаете, что это личный вопрос.
Дас. Теперь я, разумеется, не задам его.
Флора. В таком случае я вам отвечу. Моя поэма – о жаре.
Дас. О, благодарю.
Флора. Я принимаю позу. Перо к бумаге. Ноги врозь. Знаете, вы первый мужчина, который выписывает ногти на моих ногах.
Дас. Вообще, я занят складками вашего подола.
Флора. А… здесь вы не первый.
Дас. Вас уже писали? Ну конечно! И не раз, я предполагаю!
Флора. В самом деле, мистер Дас, ваша природа гораздо добрее моей.
Флора возвращается к работе. Дас возвращается к работе. Аниш Дас входит в сад в Шеппертоне. При нем мягкая папка. Он садится на одно из садовых кресел.
Мистер Дас, я раздумываю, не задать ли вам один деликатный вопрос, по-дружески, как бывает между художниками.
Дас. О, мисс Крю, это превосходит мои самые фантастические надежды на наше содружество! Бесспорно, это красный день в моем календаре!
Флора. Если вы будете таким индусом, я не задам вопроса.
Дас. Но я не могу быть меньшим индусом, чем я есть.
Флора. Сможете, если постараетесь. Не знаю, спрошу ли я вас теперь.
Дас. И не нужно, дорогая мисс Крю! Вы подумали об этом. Незаданный, почти заданный вопрос объединил нас на мгновение близостью; мы совпали в вашем разуме, как искры в стеклянном сосуде с вакуумом, и этот красный день не утеряет своей метки.
Флора. Опять вы за свое, мистер Дас.
Дас. Вы хотите, чтобы я не был индийцем?
Флора. Я так выразилась, да, но я имела в виду, чтобы вы были большим индийцем или, по меньшей мере, просто индийцем, не обангличаненным индийцем. Вы же как лабрадор: наскакиваете на меня, да еще сшибаете со стола вещи своим хвостом. Как же это хвостато с вашей стороны – сравнить мой разум с вакуумом. Вы ведь только с нами такие. Я не могу поверить, что сами по себе вы не можете вести обычный разговор без того, чтобы восторженно прыгать через обруч или восторженно восклицать. Я знаю, чего мне хочется. Мне хочется, чтобы вы со мной вели себя так, будто я – индианка.
Дас. Мисс Крю – индианка! Да, это умозрительная конструкция, которой нет соответствия в материальном мире.
Флора. То же касается и единорога, но вы ведь можете его вообразить.
Дас. Его можно вообразить, но не оседлать.
Флора. Вообразить – это все, о чем я просила бы в моем случае.
Дас (ужасно смущен). О! О господи! Я не имел намерения… уверяю вас…
Флора (потешаясь). Нет, нет, вам не удержать хвоста. Вы опустошили стол, все безделушки на ковре: редкая ваза, табакерка, сувенир из Броудстерз [12]…
Она совершила ошибку.
Дас (с мукой). Вы жестоки ко мне, мисс Крю!
Флора (с немедленным покаянием). О, простите меня. Я не хотела. Такая у меня природа. Пожалуйста, выйдите из-за мольберта, посмотрите на меня.
Дас. Нельзя ли нам помолчать, пожалуйста. Я предпочитаю работать в тишине.
Флора. Я все испортила. Простите.
Дас. Тень сдвинулась. Я должен ее поправить.
Флора. Да, сдвинулась. Ее не поправишь. Нужно ждать до завтра. Простите меня.
Дас возвращается к работе за мольбертом. Флора принимает прежнюю позу, но завинчивает колпачок на ручке.
Аниш встает при виде миссис Свон, которая идет из бунгало с чайными принадлежностями на двоих и двумя видами торта на подносе.
Аниш. Позвольте, я помогу вам.
Миссис Свон. Я забыла ваш сахар.
Аниш. Собственно, я пью без сахара.
Миссис Свон. О! Я думала, вы будете большим индийцем.
Они устанавливают поднос и располагаются за столом в саду.
Аниш. Это так любезно с вашей стороны.
Миссис Свон. Что вы, ваше письмо было неотразимым. Принимать художника за чаем – на это в моем возрасте нельзя и надеяться. Дадим чаю настояться. Как вы думаете, вы похожи на отца?
Аниш. Я не знаю. Мне хотелось бы так думать. Но мой отец был человеком, пострадавшим за свои убеждения, а мне никогда не приходилось переживать ничего такого, поэтому я не уверен.
Миссис Свон. Я имела в виду ваши занятия. Вы художник, как ваш отец.
Аниш. А… да. Да, я художник, как отец. Хотя, конечно, не совсем как отец.
Миссис Свон. Ваш отец был индийским художником, вы хотите сказать?
Аниш. Индийским художником? Что ж, я такой же индиец, как и он. Впрочем, да. Наверное, я не слишком индийский художник… индийский художник, но не слишком, или даже…
Миссис Свон. Слишком неиндийский художник.
Аниш. Ну да. Но и он такой же. Кроме, разве, того, что он был индиец.
Миссис Свон. Как и вы.
Аниш. Да.
Миссис Свон. Хотя вы совсем не такой, как он.
Аниш. Нет. Да. Мой отец был совсем другим художником, портретистом, как вы знаете…
Миссис Свон. Не могу сказать, чтобы мне это было известно, мистер Дас. Пока я не получила ваше письмо, ваш отец был мне неизвестен. По сути, подпись «неизвестный индийский художник» отражала ситуацию в точности…
Аниш. Он не был неизвестен в Джуммапуре!
Миссис Свон…если ваш отец в самом деле написал портрет Флоры.
Аниш. О, этот портрет – определенно работа отца, миссис Свон! Вы не можете себе представить, что я почувствовал, когда увидел книгу в витрине магазина, как был взволнован! Видите, я повсюду ношу с собой эту книгу.
Он достает «Избранные письма» из портфеля. На суперобложке – портрет Флоры работы Нирада Даса.
Миссис Свон. Я только надеюсь, что таких, как вы, мистер Дас, будет много.
Аниш. Таких, как я, больше не будет, миссис Свон! Конечно, дело не в книге, а в рисунке на обложке, который напечатан и внутри тоже. Если б он мог знать, что однажды его портрет Флоры Крю…
Миссис Свон. Возможно, его бы больше обрадовала витрина галереи, чем книжный магазин.
Аниш. Может быть, и нет. Я уверен, что ни одну из картин моего отца не воспроизводили, а это для художника необычайное удовольствие. Я-то знаю! Картина, вышедшая из-под чьей-то кисти, конечно, уникальна. Но репродукция! Это и есть популярность! Поместите нас на обложку книг, на календари, на жестянку с бисквитами! Он был бы горд!
