Будимир Метальников - Алешкина любовь. Простая история.
Встречная машина остановилась, не доезжая. Из кабины выпрыгнул бритоголовый мужчина лет сорока в брезентовом плаще и с полевой сумкой.
— Здравствуйте, Андрей Петрович! — широко улыбнулся Аркашка.
— Здорово, здорово! — Андрей Петрович пожал руку ему, потом Алешке. — Ну, как поживаем, ребята?
— Спасибо. Ничего! — улыбнулся Аркашка.
Из кузова машины тем временем вылез второй мужчина, высокий, немного сутулый, с худощавым суровым лицом, изрезанным глубокими складками. Ему было лет пятьдесят.
— Вот нового геолога вам везу. Будет у вас вместо Виктора. Знакомьтесь, — представил его Андрей Петрович.
— Аркадий! — представился Аркашка, первый протягивая руку.
— Белогоров.
— Котельников, — сказал Алешка.
Белогоров не стал второй раз называть себя, а просто кивнул.
— Ну, бывайте здоровы, — заторопился начальник. — Я ведь к вам ненадолго загляну, так что не увидимся…
Он пожал руки ребятам, Белогоров кивнул им, и они пошли по своим машинам.
— Андрей Петрович! — сорвался вдруг с места Алешка. — Можно вас на минутку…
Начальник остановился.
— Видите ли, Андрей Петрович… — начал было Алешка. — Тут недоразумение вышло… Я ведь хотел… — и тут он осекся.
К ним подходил Аркадий.
— Ну что? — спросил Андрей Петрович.
Но Алешка ничего не ответил, повернулся и пошел к машине.
— Что это с ним? — повернулся начальник к Аркашке.
Тот недоуменно пожал плечами.
— Вы его там не обижаете?
— Что вы, Андрей Петрович! — ухмыльнулся Аркашка. — Он у нас как у Христа за пазухой…
И вот они снова в кабине. Алешка вяло и молча смотрит в окно. Аркашка, ухмыляясь, крутит баранку.
…Он все подбавляет и подбавляет газу, не замечая, что температура воды уже подходит к ста градусам.
И вот из-под пробки радиатора полетели брызги и стали прорываться струйки пара.
— Смотри! Кипит! — встрепенулся Алешка.
— Ничего! До переезда дотянем, а там холодной зальем.
Машина пошла тише. Вскоре впереди показалась невысокая насыпь полотна железной дороги.
У переезда со шлагбаумом стоял небольшой домик путевого обходчика с сараем, небольшим огородиком и колодцем.
Аркашка остановил машину возле дома и приказал Алешке:
— Беги попроси ведро, у нашего ушко надорвано — упустишь еще в колодец.
Алешка направился к домику.
Он вошел в темный прохладный коридорчик с земляным полом. Дверь в комнату была распахнута настежь, и он хотел уже войти, как вдруг услышал гневный возглас:
— Отстань! Кому говорят?
Алешка невольно застыл возле двери.
В дверь было видно, как какой-то рослый парень в новеньком, топорщившемся костюме, обращаясь к кому-то невидимому, заговорил сердито и умоляюще:
— Да что же ты за человек такой? Сердце-то у тебя есть?
— Ну, а как же! — насмешливо ответил ему женский голос.
— Врешь! — яростно вскричал парень. — Нет у тебя сердца!
— Ну, может быть, и нет, — спокойно согласилась невидимая женщина. И в этом спокойствии насмешки было еще больше.
— И совести у тебя нет! — отчаянно продолжал парень.
— Разве?
— Факт! И глаза у тебя бесстыжие!
— В самом деле? А вчера говорил — красивые.
— Господи! — взмолился парень. — Смеешься ты надо мной, что ли? А у меня ведь душа горит! День и ночь!
— Горит? — рассмеялась невидимая женщина. — Так давай погасим.
И тотчас же раздался отчаянный вопль:
— Да ты что? С ума сошла? Брось! Костюм-то новый! — Парень попятился задом и чуть не наскочил на Алешку, выскочив в сени. А на пороге, наступая на него с ведром в руках, показалась смеющаяся девушка.
— А тебе что? — строго спросила она, увидев Алешку.
— Мне?.. Водички, — смущенно пробормотал Алешка.
— Тоже душа горит? — фыркнула девушка.
— Да нет… машина у нас там.
— А! — девушка протянула ему ведро. — Колодец направо. Ведро можешь там оставить.
— Спасибо! — Алешка пошел к дверям.
— Иди! Иди! — донеслось до него, но это уже относилось к парню.
…Набирая воду, он с внезапно возникшим интересом наблюдал за тем, как парень вышел из дверей, остановился, яростно натянул кепку, потом снова вошел в дом и вскоре выскочил обратно, еще более разъяренный, погрозил кулаком, крикнув что-то, и быстро зашагал прочь.
Отдав ведро Аркашке, Алешка, не отрываясь, смотрел опять на двери домика.
— На, отнеси! — подал ему Аркашка пустое ведро. Алешка пошел с ведром к колодцу, но через несколько шагов что-то заставило его свернуть к дому.
Дверь в комнату была по-прежнему распахнута. Алешка медленно, преодолевая боязнь, заглянул и увидел девушку. Она яростно скребла стол ножом. Затаив дыхание, он стал смотреть на нее.
А она была несомненно хороша: стройная фигура, темные волосы, собранные в узел на затылке, смелый и горделивый разлет бровей…
Не решившись заговорить с ней, он уже хотел уйти, как вдруг дужка ведра тихонько звякнула, и девушка быстро обернулась.
— Я же сказала, чтоб у колодца ведро оставил! — с досадой бросила она.
— Я… Я просто хотел поблагодарить вас, — пробормотал Алешка.
С невольным удивлением девушка взглянула на него, но ответила насмешливо:
— Скажи на милость! Какой вежливый! Ну ступай себе с богом!
— Извините, — совсем убито промолвил Алешка, попятился и вышел.
На обратном пути Алешка был молчалив и задумчив. Впереди снова показался дом и переезд.
— Что это ты все молчишь да молчишь? — спросил Аркашка.
— Так, — неохотно отозвался Алешка, вглядываясь в закрытую на этот раз дверь домика. — Устал…
— Насос надо чинить… Нельзя же все время ведрами воду набирать, — ворчливо заметил Аркашка.
Они поравнялись с домом. Алешка далеко высунулся из кабины, провожая его взглядом, словно надеялся увидеть девушку еще раз.
— Что ты там увидел? — поинтересовался Аркашка.
— Да так… Ничего.
Было уже темно, когда они вернулись на буровую. Мерно стучал движок. Высоко на мачте горела лампа, освещая рабочую площадку.
В палатке тоже был свет — туда была проведена времянка.
Женя и Николай лежали на кроватях, покуривая.
— Здравствуйте, дети мои! — приветствовал их Аркашка, входя первый.
— Привет, папаша! — в тон ответил Николай.
— Как насчет поужинать?
— Вот вам с Алешкой! — показал Женя на соседнюю кровать, где стояла кастрюля, обернутая телогрейкой.
— Прекрасно! Садись, Алеха!
В это время из угла послышались характерные звуки настройки приемника.
— О, что это?.. — удивился он, увидев на кровати, возле Жени, радиоприемник. — Откуда?
— Андрей Петрович привез, — пояснил Николай.
— «Турист»! — воскликнул Алешка и очень обрадовался. — Вот это здорово!
Он взял приемник, и любовно поглаживая, разглядывал его со всех сторон. Потом стал настраивать.
— Ты давай ешь сперва! Потом послушаем, — заметил Женя, отбирая приемник.
— Все равно ничего хорошего нет, — сказал Николай. Уж мы его крутили, крутили.
— Посмотрим! — возразил Женя.
Приемник шипел, потрескивал, наконец послышались звуки скрипки.
— Вот-вот! Оставь! — обрадовался Алешка.
Он сел за стол и принялся есть картошку, все время поглядывая на приемник.
Парни скептически переглядывались.
— Тоже мне музыка! — пренебрежительно бросил Николай.
— Не тяни кота за хвост! — подхватил Женя, захохотал, повернул ручку настройки, и музыка исчезла.
— Правильно! Давай, стоящее чего-нибудь! — потребовал Аркашка.
Женя крутил приемник, но тщетно.
Алешка подождал-подождал и, потускнев, снова принялся за еду.
Ночь. Мерно стучит движок буровой — идет ночная смена. Давно уже спят Николай, Женя и Аркашка, а Алешка лежит с открытыми глазами. Неяркий луч света от фонаря на мачте проникает сквозь дверцы палатки и падает на стол. На столе что-то поблескивает.
Поворачиваясь с боку на бок, Алешка замечает этот блеск и всматривается. Это приемник.
Оглядев спящих товарищей, Алешка потихоньку встает, берет приемник в постель и начинает настраивать.
Тишину палатки неожиданно нарушает громкий аккорд джазовой музыки. Николай заворочался на своей постели. Алешка испуганно выключил приемник.
Потом он начинает быстро одеваться. Прихватив приемник, выходит из палатки.
Ночь была тихая, звездная, темная.
Алешка отошел далеко в степь, сел на бугорок и поставил приемник на колени. После шорохов, писка морзянки и отрывков легкой музыки он наконец нашел, что искал, — на сей раз это был концерт для голоса с оркестром Глиэра.
Подняв лицо к небу, Алешка слушал музыку.
…Полусонный Женя, не открывая глаз, вышел из палатки, скрылся за ней, потом вскоре появился опять, и тут до него донеслась музыка. Он открыл глаза, прислушался и хмыкнул: — Опера! — и снова юркнул в палатку.
