Евгений Шварц - Дон-Кихот
На поляне в лесу к дереву привязана кобыла. Она спокойно и бесстрастно щиплет траву. А возле к дубку прикручен веревками мальчик лет тринадцати.
Дюжий крестьянин нещадно хлещет его ременным поясом. И приговаривает:
– Зверь! Разбойник! Убийца! Отныне имя тебе не Андрес, а бешеный волк. Где моя овца? Кто мне заплатит за нее, людоед! Отвечай, изувер!
И вдруг – словно гром с ясного неба. Свист, топот, крик, грохот. И пастушок, и хозяин замирают в ужасе.
Росинант влетает на поляну.
Копье повисает над самой головой дюжего крестьянина.
Дон-Кихот. Недостойный рыцарь! Садитесь на своего коня и защищайтесь!
И тотчас же из кустов высовывается голова Санчо Пансы. Шапка его разбойничьи надвинута на самые брови. Он свистит, и топает, и гикает, и вопит:
– Педро, заходи справа! Антонио, лупи сзади! Ножи – вон! Топоры – тоже вон! Все – вон!
– Ваша милость! – кричит испуганный крестьянин. – Я ничего худого не делаю! Я тут хозяйством занимаюсь – учу своего работника!
Дон-Кихот. Освободите ребенка!
Крестьянин. Где ребенок? Что вы, ваша милость! Это вовсе не ребенок, а пастух!
Дон-Кихот взмахивается копьем.
Крестьянин. Понимаю, ваша милость. Освобождаю, ваша милость. Иди, Андрес, иди. (Распутывает узлы.) Ступай, голубчик. Ты свободен, сеньор Андрес.
Санчо (грозно). А жалованье?!
Крестьянин. Какое жалованье, ваша милость?
Санчо. Знаю я вашего брата. Пастушок, за сколько месяцев тебе не плачено?
Андрес. За девять, сударь. По семь реалов за каждый. Многие говорят, что это будет целых шестьдесят три реала!
Крестьянин. Врут.
Дон-Кихот (замахивается). Я проткну тебя копьем. Плати немедленно!
Крестьянин. Они дома, сеньор рыцарь! Денежки-то. Разве можно в наше время выходить из дому с деньгами? Как раз ограбят. А дома я сразу расплачусь с моим дорогим Андресом. Идем, мой ангелочек.
Дон-Кихот. Клянись, что расплатишься ты с ним!
Крестьянин. Клянусь!
Дон-Кихот. Покрепче!
Крестьянин. Клянусь всеми святыми, что я расплачусь с моим дорогим Андресом. Пусть я провалюсь в самый ад, если он хоть слово скажет после этого против меня. Клянусь раем господним – останется он доволен.
Дон-Кихот. Хорошо. Иди, мальчик. Он заплатит тебе.
Андрес. Ваша честь, я не знаю, кто вы такой. Может быть, святой, хотя святые, кажется, не ездят верхом. Но раз уж вы заступились за меня, то не оставляйте. А то хозяин сдерет с меня кожу, как с великомученика. Я боюсь остаться тут. А бежать с вами – шестьдесят три реала пропадут. Такие деньги! Не уезжайте!
Дон-Кихот. Встань, сынок! Твой хозяин поклялся всеми святыми, что не обидит тебя. Не станет же он губить бессмертную свою душу из-за гроша!
Санчо. Ну, это как сказать.
Андрес. Не уезжайте!
Дон-Кихот. Беда в том, друг Андрес, что не единственный ты горемыка на земле. Меня ждут тысячи несчастных.
Андрес. Ну и на том спасибо вам, сеньор. Сколько живу на свете, еще никто за меня не заступился.
Он целует сапог рыцаря.
Дон-Кихот вспыхивает, гладит Андреса по голове и пришпоривает коня.
Снова рыцарь и оруженосец едут по большой дороге.
Санчо. Конечно, жалко пастушонка. Однако это подвиг не на мой вкус. Чужое хозяйство святее монастыря, а мы в него со своим уставом. Когда буду я губернатором…
Дон-Кихот. Замолчи, простофиля. Мальчик поблагодарил меня. Значит, не успел отуманить Фрестон детские души ядом неблагодарности. Благодарность мальчика будет утешать меня в самые черные дни наших скитаний! Довольно болтать, прибавь шагу! Наше промедление наносит ущерб всему человеческому роду.
7
Ущелье среди высоких скал, крутых, как башня. Черные зубчатые тени их перерезают дорогу. Дон-Кихот и Санчо Панса едут между скалами.
Дон-Кихот останавливает коня.
Санчо. Что вы увидели, сеньор?
Дон-Кихот. Приготовься, Санчо. Мы заехали в местность, где уж непременно должны водиться драконы. Почуяв рыцаря, хоть один да выползет. И я прикончу его.
Санчо останавливает ослика, озирается в страхе.
Санчо. Драконы, гадость какая. Я ужей и то не терплю, а тут – здравствуйте! – вон какой гад. Может, не встретим?
Дон-Кихот. Есть такие нечестивцы, что утверждают, будто бедствуют люди по собственному неразумию и злобе, а никаких злых волшебников и драконов и нет на свете.
Санчо. А, вруны какие!
Дон-Кихот. А я верю, что виноваты в наших горестях и бедах драконы, злые волшебники, неслыханные злодеи и беззаконники, которых сразу можно обнаружить и наказать. Слышишь?
Слышится жалобный, длительный скрип, и вой, и визг.
Санчо глядит в ужасе на Дон-Кихота, а тот на Санчо. И вдруг испуганное, побледневшее лицо оруженосца начинает краснеть, принимает обычный багрово-красный цвет и расплывается в улыбке.
Дон-Кихот. Чего смеешься? Это дракон, это он!
Санчо. Ваша честь, да это колеса скрипят!
Дон-Кихот бросает на своего оруженосца уничтожающий взгляд. Заставляет коня подняться на некрутой холмик у подножия скалистой гряды.
Санчо следует за ним.
И рыцарь видит, что и в самом деле карета показалась вдали. Колеса пронзительно визжат на повороте. Пять всадников окружают ее. Перед каретою едут на высоких мулах два бенедиктинских монаха, в дорожных очках, под зонтиками. Два погонщика шагают возле упряжных коней пешком.
В окне кареты женщина, красота которой заметна даже издали.
Дон-Кихот. Видишь огромных черных волшебников впереди?
Санчо. Сеньор, сеньор, святая наша мать инквизиция строго взыскивает за новые ругательства! Бенедиктинских монахов дразнят пьяницами, к этому уже притерпелись, а волшебниками – никогда! Не вздумайте, ваша милость, нельзя. Это – монахи!
Дон-Кихот. Откуда тут взялись монахи?
Санчо. Примазались к чужой карете. С охраной-то в дороге уютней.
Дон-Кихот пришпоривает Росинанта и мчится навстречу путникам. Санчо следит за дальнейшими событиями, оставаясь на холме. Рыцарь осаживает коня у самого окошечка, из которого глядит на него с небрежной улыбкой красавица.
Дон-Кихот. О прекрасная дама! Признайтесь Дон-Кихоту Ламанчскому, не боясь своей стражи: вы пленница?
Дама. Увы, да, храбрый рыцарь.
Опустив копье, налетает Дон-Кихот на бенедиктинцев. Один из них валится с мула на каменистую дорогу. Другой поворачивает и скачет туда, откуда приехал.
Слуги знатной дамы бросаются было на рыцаря, но он в отчаянном боевом пылу разгоняет врагов, прежде чем они успевают опомниться.
Дама улыбается, устроившись поудобнее, как в театральной ложе.
Один из слуг оказывается упрямее остальных. Он вытаскивает из противоположного окна подушку и мчится прямо на рыцаря, защищаясь подушкой, как щитом.
Ошибка.
Дон-Кихот могучим ударом распарывает сафьяновую наволочку.
Перья облаком взлетают в воздух, а упрямый слуга прекрасной путешественницы валится с седла.
Дон-Кихот соскакивает на дорогу. Приставляет меч к горлу поверженного врага.
Дон-Кихот. Сдавайся!
Рыцарь поднимает меч, чтобы поразить своего упрямого противника насмерть, но мягкий, негромкий женский голос останавливает его:
– Рыцарь, пощадите беднягу.
Рыцарь оглядывается. Дама, улыбаясь, глядит на него из окна кареты.
Дон-Кихот. Ваше желание для меня закон, о прекрасная дама! Встань!
Слуга поднимается угрюмо, отряхивается от перьев, которые покрыли его с ног до головы.
Дон-Кихот. Дарую тебе жизнь, злодей, но при одном условии: ты отправишься к несравненной и прекраснейшей Дульсинее Тобосской и, преклонив колени, доложишь ей, даме моего сердца, о подвиге, который я совершил в ее честь.
Дама. А это далеко?
Дон-Кихот. Мой оруженосец укажет ему дорогу, прекраснейшая дама.
Дама. Великодушно ли, рыцарь, отнимать у меня самого надежного из моих слуг?
Дон-Кихот. Сударыня! Это ваш слуга? Но вы сказали мне, что вы пленница!
Дама. Да, я была в плену у дорожной скуки, но вы освободили меня. Я придумала, как нам поступить. Дамой вашего сердца буду я. Тогда слугу никуда не придется посылать, ибо подвиг был совершен на моих глазах. Ну? Соглашайтесь же! Неужели я недостойна любви! Посмотрите на меня внимательно! Ну же!
