Евгений Шварц - Дон-Кихот
Обзор книги Евгений Шварц - Дон-Кихот
Евгений Шварц
Дон Кихот
(литературный сценарий)
1
Село в Ламанче. Летняя ночь приближается к рассвету, белые стены и черепичные крыши селения едва выступают из мрака. Два огонька медленно движутся вдоль заборов, поднимаются вверх по крутой улице. Это спешат с фонарями в руках два почтенных человека: священник, лиценциат Перо Перес, и цирюльник, мастер Николас.
Оба путника уставились в одну точку, всматриваются во что-то там наверху, в самом конце крутой улицы.
Цирюльник. Все читает и читает бедный наш идальго Алонзо Кехано.
На пригорке, замыкая улицу, возвышается небогатая усадьба с гербом над воротами, а под самой ее крышей в предрассветном мраке ярко светится четырехугольник окна.
Священник. Жжет свечи без счета, словно богатый человек. Экономка хотела было позвать к нему доктора, да не удалось ей наскрести дома и десяти реалов.
Цирюльник. Как! Ведь недавно наш идальго продал лучший свой участок. Тот, что у речки!
Священник. Все деньги поглотила его несчастная страсть: он купил два с половиной воза рыцарских романов и погрузился в них до самых пяток. Неужели и в самом деле книги могут свести человека с ума?
Цирюльник. Все зависит от состава крови. Одни, читая, предаются размышлениям. Это люди с густой кровью. Другие плачут – те, у кого кровь водянистая. А у нашего идальго кровь пламенная. Он верит любому вздорному вымыслу сочинителя, словно священному писанию. И чудится ему, будто все наши беды оттого, что перевелись в Испании странствующие рыцари.
Священник. Это в наше-то время! Когда не только что они, а правнуки их давно перевелись на свете. Ведь у нас тысяча шестьсот пятый год на дворе. Шутка сказать! Тысяча шестьсот пятый!
Так, беседуя, входят друзья в распахнутые настежь ворота усадьбы, и женщина лет сорока, экономка Дон-Кихота, бросается навстречу пришедшим.
Экономка. Слава тебе, господи! Пожалуйста, пожалуйста, сеньор священник и сеньор цирюльник. Мы плачем тут в кухне.
Просторная кухня, она же столовая. Широкий очаг с вертелом. Полки с медной посудой. Под ними на стене висят связки лука и чеснока.
За широким темным столом плачет, уронив голову на руки, молоденькая племянница Дон-Кихота.
Священник. Не будем плакать, дитя мое! Бог не оставит сироту.
Цирюльник. Слезы – драгоценный сок человеческого тела, который полезнее удержать, нежели источать.
Экономка. Ах, сеньоры, как же ей не плакать, бедной, когда ее родной дядя и единственный покровитель повредился в уме. Потому и подняла я вас на рассвете, простите меня, неучтивую.
Племянница. Он читает с утра до вечера рыцарские романы. К этому мы привыкли. Он отказался от родового своего имени Алонзо Кехано и назвал себя Дон-Кихот Ламанчский. Мы, послушные женщины, не перечили ему и в этом.
Экономка. Но сегодня началось нечто непонятное и страшное.
Священник. Что же именно, сеньора экономка?
И словно в ответ, страшный грохот потрясает всю усадьбу.
Экономка. Вот что! Вот почему послала я за вами. Пойдем поглядим, что творит мой бедный господин в своей библиотеке. Мы одни не смеем!
2
Наверх, во второй этаж, в сущности, на чердак, ведет из кухни широкая деревянная лестница. Экономка со свечой в длинном медном подсвечнике поднимается впереди. Остальные следом на цыпочках.
Дверь библиотеки выходит в темный коридор. Щели светятся в темноте.
Экономка гасит свечу, и друзья Дон-Кихота, разобрав щели по росту, принимаются подглядывать усердно.
Взорам их открывается комната с высоким покатым потолком. И вся она переполнена книгами.
Одни высятся на столах. Другие – на стульях с высокими спинками. Иные, заботливо уложенные друг на друга, прямоугольными башнями вздымаются от пола до потолка.
На резном деревянном поместительном пюпитре укреплены две свечи – по обе стороны огромного фолианта, открытого на последних страницах.
Книгу дочитывает – и по дальнозоркости, и из почтения к читаемому – стоя владелец всех этих книжных богатств, бедный идальго Алонзо Кехано, он же славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Это человек лет пятидесяти, несмотря на крайнюю худобу – крепкого сложения, без признаков старости в повадках и выражении.
Он одет в рыцарские доспехи. Только голова обнажена. Около него на столе лежит забрало. В правой руке – меч.
Цирюльник. Пресвятая Богородица, помилуй нас…
Священник. Откуда добыл наш бедняк рыцарские доспехи?
Экономка. Разыскал на чердаке.
Племянница. Латы у него дедушкины, шлем – прадедушкин, а меч – прапрадедушкин. Дядя показывал мне все эти древности, когда была я еще маленькой.
Худое и строгое лицо рыцаря пылает. Бородка с сильной проседью дрожит. И он не только читает, он еще и действует по страницам рыцарского романа, как музыкант играет по нотам.
И по действиям рыцаря подглядывающие легко угадывают, о чем он читает. Вот пришпорит рыцарь невидимого коня. Вот взмахнет мечом и ударяет по полу с такой силой, что взлетают щепки и грохот разносится по всему дому…
– «Одним ударом двух великанов рассек пополам рыцарь Пламенного Меча, смеясь над кознями злого волшебника Фрестона! – бормочет Дон-Кихот. – И снова вскочил на коня, но вдруг увидел девушку неземной красоты. Ее волосы подобны были расплавленному золоту, а ротик ее… – Дон-Кихот переворачивает страницу, – изрыгал непристойные ругательства».
Дон-Кихот замирает, ошеломленный.
– Какие ругательства? Почему? Это козни Фрестона, что ли? (Вглядывается.) О я глупец! Я перевернул лишнюю страницу! (Перелистывает страницу обратно.) «…А ротик ее подобен был лепестку розы. И красавица плакала горько, словно дитя, потерявшее родителей».
Рыцарь всхлипывает, вытирает слезы и снова погружается в чтение всем существом. Губы его шевелятся беззвучно. Глаза горят. Вот он взмахивает мечом и рассекает пополам книжную башню, что вздымалась над самой его головой. Книжная лавина обрушивается прямо на рыцаря. Пюпитр опрокинут, свечи погасли. Прямоугольник большого окна явственно выступает во мраке комнаты.
Рассветает.
Дон-Кихот стоит несколько мгновений неподвижно, почесывая ушибленную голову.
Но вот он восклицает:
– Нет, проклятый Фрестон! Не остановят меня гнусные твои проделки, злейший из волшебников. Ты обрушился на книги. Простак! Подвиги самоотверженных рыцарей давно перешли из книг в мое сердце. Вперед, вперед, ни шагу назад!
Рыцарь снимает латы, накидывает на плечи плащ, надевает широкополую шляпу, хватает со стола шлем и забрало и шагает через подоконник. Останавливается на карнизе, озирается из-под руки.
Цирюльник. А почему избрал он столь опасный путь?
Племянница. По доброте душевной, чтобы не разбудить нас, бедных…
3
Двор усадьбы Дон-Кихота.
Рыцарь стоит на карнизе, оглядывает далекие окрестности, степь за поселком, еще пустынную большую дорогу, исчезающую в далеком лесу.
И прыгает во двор легко, как мальчик.
Он шагает, задумавшись глубоко, ничего не видя, и налетает грудью на туго натянутую веревку с развешанным бельем. Толчок заставляет его отшатнуться.
Он хватается за меч.
В рассветных сумерках перед ним белеет нечто высокое, колеблющееся, легкое, похожее на привидение. Сходство усиливается тем, что глядят на рыцаря два разноцветных глаза. Рот ухмыляется нагло.
Дон-Кихот. Это снова ты, Фрестон?
Рыцарь взмахивает мечом, но в последнее мгновение задерживает удар.
Собственное белье рыцаря развешано на веревке. Сеньора экономка наложила заплаты на самые разные части его исподнего. Не привидение, а ночная рубаха Дон-Кихота глядит на него своими заплатами.
Дон-Кихот. Грубая проделка, Фрестон. Но даже хитростью не заставишь ты меня преклониться перед тобой.
Дон-Кихот поворачивает меч плашмя, прижимает веревку и, сделав неслыханно широкий шаг, перебирается через нее.
Рыцарь шагает по улицам селения.
Перед бедным крестьянским домиком с покосившимся забором он вдруг останавливается и снимает почтительно свою широкополую шляпу.
