Лев Толстой - От ней все качества
Акулина. Вишь ты грех какой.
Входит сосед.
Сосед. Что же, Тихоныч, по дрова едем, что ли.
Михайла. А то как же. Зараз запрягу. Да, вишь, пропажа у нас.
Сосед. Вот как, что же такое?
Марфа. Да вот хозяин вечор покупку привез из города: чай-сахар, положил тут на окно. Мне невдомек прибрать. Глядь – нынче нет.
Михайла. Грешим на прохожего, ночевал.
Сосед. Какой прохожий?
Марфа. Такой из себя худощавый, безбородый.
Михайла. Пиджачишка в лохмотьях.
Сосед. Кучерявый, нос с горбинкой?
Михайла. Ну да.
Сосед. Сейчас повстречал. Подивился, что дюже шибко шагает.
Михайла. Скорей всего он. Далече встрел?
Сосед. За мост еще, я чай, не вышел.
Михайла (хватает шапку и быстро уходит с соседом), Догнать надо. Вишь, шельмец. Он это.
Марфа. Ох, грехи, грехи. Не миновать, что он.
Акулина. А как не он. Так-то раз, годов двадцать тому было, так же сказали на человека, что лошадь увел. Собрался народ. Тот говорит, сам видел, как он обротывал, тот говорит, что видел, как он повел ее. А лошадь пегая, дядина, заметная. Собрался народ, стали искать. Попался им в лесу тот самый парень. Ты, говорят. Он говорит: знать не знаю, ведать не ведаю. Поклянись, говорят. Клянется, божится, что не он. Что, говорят, смотреть на него. Бабы верно сказывали, что он. Что-то сказал он грубое. Егор Лапушкин, помер он. Горячий мужик был, развернулся, ни кстя ни моля, бац его в морду, ты, говорит, вдарил раз, набросились все, стали бить успятками, кулаками, добили до смерти. Что же думаешь? На другой неделе нашли настоящего вора, а этот вовсе не вор, только в лесу хотел дерево облюбовать.
Марфа. Известное дело, как бы не согрешили. Хоть он и в низкой степени, а человек, видно, хороший.
Акулина. Да уж больно опустился. И взыскать с такого нечего.
Марфа. Вот галдят. Ведут, видно.
В горницу входят Михайла, сосед и еще старик и парень. Вперед себя вталкивают вчерашнего прохожего.
Михайла (держит в руках чай-сахар, к жене). У него в штанах и нашли. Воришка, сукин сын.
Акулина (к Марфе). Он и есть – сердешный, и голову повесил.
Марфа. Это он вечор, видно, о себе говорил, что как выпьет, так и тащит что попало.
Прохожий (в волнении). Я не вор, я экспроприатор. Я деятель и должен жить. Вы понять не можете, что хотите делайте.
Сосед. К старосте али прямо к уряднику?
Прохожий. Говорю, что хотите делайте. Я ничего не боюсь и могу пострадать за убеждения. Кабы вы были люди образованные, вы бы могли понимать...
Марфа (мужу). А бог бы с ним. Покупку вернули. Пустить бы его без греха... Пущай идет.
Михайла (повторяет слова жены). Без греха... пущай идет. (Задумывается. Строго к жене.) «Пущай идет». Спасибо, научила. Без тебя не знаем, что делать.
Марфа. Жалко его, сердечного.
Михайла. Жалко! Поучи, поучи, без тебя не знаем, что делать. То-то дура. «Пущай идет». Идет-то идет, да ему слово сказать надо, чтоб он почувствовал. (К прохожему.) Так слушай ты, мусью, что я тебе сказать хочу. Хоть и в низком ты положении, а сделал ты дюже плохо, дюже плохо. Другой бы тебе за это бока намял да еще и к уряднику свел, а я тебе вот что скажу: сделал ты плохо, хуже не надо. Только уж больно в низком ты положении, и не хочу я тебя обидеть. (Устанавливается. Все молчат. Торжественно.) Иди с богом да впредь так не делай. (Оглядывается на жену.) А ты меня учить хочешь.
Сосед. Напрасно, Михайла. Ох, напрасно, повадишь их.
Михайла (все держит в руке покупку). Напрасно так напрасно, мое дело. (К жене.) А ты меня учить хочешь. (Останавливается, глядя на покупку, и решительно подает ее прохожему, оглядываясь на жену.) Бери и это, дорогой чаю попьешь. (К жене.) А ты меня учить хочешь. Иди, сказано, иди. Растабарывать нечего.
Прохожий (берет покупку. Молчание). Ты думаешь, я не понимаю... (Голос дрожит.) Я в полном смысле понимаю. Избил бы ты меня, как собаку, мне бы легче было. Разве я не понимаю, кто я. Подлец я, дегенерат, значит. Прости Христа ради. (Бросает на стол чай-сахар и, всхлипывая, быстро уходит.)
Сосед. Аж заплакал, сердешный.
Михайла (жене). А ты меня учить хочешь.
Акулина. Тоже человек был.
Марфа. Спасибо чай не унес, а то бы и на заварку не было.
Занавес
