Эдуардо де Филиппо - Филумена Мартурано
ФИЛУМЕНА (С иронией). Смешно! Я так переживаю! Да какое мне дело до тебя, до девчонки, из-за которой ты потерял голову, и до всего остального? Ты что, думаешь, я это сделала из-за тебя? Ты мне безразличен и всегда был безразличен. Ты мне двадцать пять лет говорил, что такая женщина, как, я, сумеет получить то, что она хочет?! (Пауза) Мне нужен… ты мне нужен! Ты надеялся, что эта баба, прожив с тобой, как раба, двадцать пять лет, вот так и уберется прикрываясь руками отсюда голой.
ДОМЕНИКО (С торжествующим видом, думая, что понял скрытый смысл насмешки Филумены). А-а, деньги! Разве я не давал тебе денег? По-твоему, Доменико Сориано, сын Раймондо Сориано (гордо), одного из самых крупных и уважаемых кондитеров Неаполя, не хочет обеспечить тебя, чтобы ты ни в чем не нуждалась?
ФИЛУМЕНА (обессилев от его непонимания, с презрением). Да замолчи ты! Какие деньги, Думми? Успокойся и оставь себе на здоровье эти деньги. Ну почему мужчины ничего не понимают Мне надо другое от тебя… и ты дашь это! Ты дашь мне это! У меня трое детей, Думми!
Доменико и Альфредо ошеломлены. Розалия, наоборот, невозмутима
ДОМЕНИКО. Трое детей? Что ты говоришь, Филуме?
ФИЛУМЕНА (повторяет машинально). У меня трое детей, Думми!
ДОМЕНИКО (растерянно). А… от кого они?
ФИЛУМЕНА (заметив страх Доменико, холодно). От таких же, как и ты!
ДОМЕНИКО. Филуме… Филуме… Ты играешь с огнем! Что значит: «От таких, как ты?»
ФИЛУМЕНА. Потому что все мужчины одинаковы.
ДОМЕНИКО (Розалии). Вы знали это?
РОЗАЛИЯ. Да, синьор. Знала.
ДОМЕНИКО (к Альфредо). А ты?
АЛЬФРЕДО (оправдываясь). Нет. Донна Филумена ненавидит меня, я же говорил вам
ДОМЕНИКО (еще не окончательно поверил, как бы разговаривая с самим собой). Сколько же им лет?
ФИЛУМЕНА. Самому старшему двадцать шесть.
ДОМЕНИКО. Двадцать шесть лет?
ФИЛУМЕНА. Не делай такого лица! Дети не твои.
ДОМЕНИКО (несколько ободрившись). А они-то знают тебя? Известно им, что ты их мать?
ФИЛУМЕНА. Нет. Но я их всегда вижу и разговариваю с ними.
ДОМЕНИКО. Где они живут? Что делают? На какие средства существуют?
ФИЛУМЕНА. На твои деньги!
ДОМЕНИКО. На мои деньги?
ФИЛУМЕНА Да, на твои деньги! Я крала их у тебя! Я таскала их из твоего бумажника! Я воровала у тебя на глазах!
ДОМЕНИКО (С презрением). Воровка!
ФИЛУМЕНА (без малейшего страха). Да! Я обкрадывала тебя! Продавала твои костюмы и обувь и ты никогда этого не замечал! Помнишь кольцо с бриллиантом? Я сказала, что потеряла его. Я продала его. На твои деньги я вырастила моих детей.
ДОМЕНИКО (с неприязнью). Я держал воровку в моем доме! Чудовище!
ФИЛУМЕНА (словно не слыша продолжает). Микеле…
РОЗАЛИЯ (которой кажется, что хозяйка выразилась не точно, поправляет). Водопроводчик, у него мастерская радом в переулке.
ДОМЕНИКО (не поняв). Как?
РОЗАЛИЯ (стараясь отчетливо исправить слово). Водопроводчик. Как говорят: налаживает краны, и сверлит фонтаны…
ФИЛУМЕНА. Риккардо.
РОЗАЛИЯ. Какой красавец! Ну и парень! Его магазин на Кьяйя, во дворе дома № 74. Торгует сорочками. И покупателей у него много.
ФИЛУМЕНА. Умберто…
ФИЛУМЕНА. Этот захотел учиться. Бухгалтером стал. И даже в газету пишет.
ДОМЕНИКО (с иронией). Скажите-ка, есть даже писатель в нашей семье!
РОЗАЛИЯ (Восхищается материнскими качествами Филумены). Ах, какая это мать! Они никогда ни в чем не испытывали недостатка. Я уже старуха и скоро предстану перед судом всевышнего. Бога нельзя обмануть, он все видит, все знает, и все прощает. Когда они были совсем малышами, в пеленках, у них не хватало разве только птичьего молока…
ДОМЕНИКО. … и все на деньги дона Доменико
РОЗАЛИЯ (с внезапным чувством справедливости). Вы же бросали на ветер свои деньги!
ДОМЕНИКО. А что, я должен был отчитываться перед кем-нибудь?
РОЗАЛИЯ. Нет, что вы, синьор! Но вы ведь даже не замечали расходов на детей!
ФИЛУМЕНА (презрительно). Не обращайте внимания! Не отвечайте ему!
ДОМЕНИКО (овладев собой). Филуме, тебе обязательно хочется разозлить меня? Ты понимаешь, что ты натворила? Я стану игрушкой в глазах людей! Эти три синьора, которых я даже издали никогда не видел и не знаю, откуда они взялись, однажды рассмеются мне в лицо: «Не жизнь, а сказка! У дона Доменико хватит деньжонок на наш век!»
РОЗАЛИЯ (отвергая это предложение). Нет, синьор, только не это!. Они ведь ничего не знают. Донна Филумена поступала всегда так, как нужно: осторожно и разумно. Нотариус вручил деньги водопроводчику, когда тот открыл мастерскую в переулке, сказав, что они от одной синьоры, которая пожелала остаться неизвестной… То же произошло и с торговцем сорочками. Тому же нотариусу было поручено высылать Умберто раз в месяц деньги, чтобы он мог учиться. Нет — нет, вы здесь совсем ни при чем.
ДОМЕНИКО (с горечью). А я только платил!
ФИЛУМЕНА (с неожиданной резкостью). А что я должна была — убить их? Убить их? Ну да, это нетрудно было сделать, а, Думми? Уничтожить их — многие женщины поступают так! Вот тогда бы Филумена действительно стала хорошей? (Вызывающе). Убить их? Отвечай! Это советовали мне все мои подруги там… (Намекает на дом терпимости «Брось, что же ты медлишь? Не думай ни о чем!» (Убежденно). Да как же не думать! Как бы я стала жить дальше? Совесть замучила бы. И я поговорила с мадонной. (Розалии). Маленькую мадонну, покровительницу роз, помните?
РОЗАЛИЯ. Конечно, она очень добра, мадонна, покровительница роз! Каждый день она свершает чудо!
ФИЛУМЕНА (вспоминая свою мистическую встречу). Было три часа ночи. Я шла одна по улице. Шесть месяцев, как я ушла из родительского дома. (О чувстве матери, которое появилось у нее впервые). Это был мой первый! Куда идти? С кем посоветоваться? В ушах у меня еще раздавался голос подруги: «Чего ты ждешь? И не думай!» А я все шла и шла, неизвестно куда. Потом увидела, что стою в моем переулке перед алтарем мадонны роз. Я заговорила с ней. (Упирает руки в бока и поднимает глаза к воображаемому изображению мадонны, словно желая говорить с ней, как женщина с женщиной). «Что мне делать? Ты все знаешь… Тебе известно также, почему я согрешила. Ну, как мне быть?» Она молчит, не отвечает. (возбужденно). «Вот ты какая! Чем меньше слов от тебя слышат люди, тем больше они верят тебе! Отвечай! Отвечай! Я же с тобой разговариваю! (Дерзко и взволнованно). Отвечай!» (Повторяет машинально чей-то незнакомый голос, который тогда неизвестно откуда ей послышался). «Дети есть дети!» Я похолодела. Как была, так и застыла. (В оцепенении устремляет глаза на воображаемую мадонну). Может быть, если б я обернулась, я бы увидела, откуда исходит этот голос: из дома, с открытого балкона, из соседнего переулка или из какого-нибудь окна… Но я подумала: «А почему голос прозвучал именно сейчас? Разве люди знают, что случилось со мной?» Нет, это была она… Это была мадонна! Она увидела, что с ней хотят поговорить напрямую, и она ответила… Каждый раз, когда ей надо поговорить с людьми, она обращается к одному из нас. Когда я слышала голос подруги, это тоже была она. Она испытывала меня! Не знаю, может, мне показалось, но мадонна кивнула, вот так. (Кивает, словно говоря: «Да, ты поняла»). «Дети есть дети!» И я поклялась. Вот почему я и была все эти годы с тобой… Ради них я терпела все то, что ты сделал и как ты обращался со мной! А ты помнишь того юношу, что влюбился в меня и хотел жениться? А ты уже пять лет ходил ко мне, хотя и жил с женой в своем доме, а я на Сан Путито в комнатушке… Наконец-то я получила возможность уйти оттуда… (намекает на дом терпимости) после стольких лет знакомства ты снял наконец для меня эти комнатушки! Он хотел на мне жениться, бедный парень… Но ты устроил сцену ревности. Я и сейчас слышу: «У меня есть жена, я не могу жениться на тебе. Если он женится на тебе…» Потом ты заплакал. Ты-то умеешь плакать. Ты… ты — это не я: ты умеешь плакать! Я ответила тогда: «Ну ладно, такая уж моя судьба! Всей душой Доменико меня любит, а жениться хочет, но не может — женат… Будем и дальше жить в комнатах на Сан Путито!» Но два года спустя твоя жена умерла. Время шло… а я по — прежнему жила на Сан Путито. И думала я: он молод и не хочет связывать себя еще раз на всю жизнь с другой женщиной. Придет время, и он поймет и оценит все, чем я пожертвовала! И я ждала. А когда я говорила тебе время от времени: «Думми, знаешь у кого еще свадьба? Помнишь девушку, что жила напротив моих окон?»… — ты смеялся. Ты хохотал так же, как в те времена, когда поднимался по лестнице со своими друзьями ко мне не на Сан Путито, а туда. Вы начинали смеяться на лестнице… Обычно так смеются с середины лестницы… Это был искуственный смех. Всегда одинаков этот смех. Кто бы ни смеялся! Мне хотелось убить тебя за него! (Терпеливо). Я ждала. Я ждала двадцать пять лет! Я ждала твоей милости, дон Доменико! Сейчас тебе пятьдесят: старик! Но господи боже мой, он и теперь он воображает себя молодым! Таскается за молоденькими девчонками, становится настоящим кретином, носит платки, испачканные губной помадой, и приводит девчонку в дом! (Угрожающе). Приведи-ка ее сейчас, когда я — твоя жена. Я выгоню и тебя, и ее. Мы поженились. Священник нас обвенчал. Это — мой дом!
