Эдуардо де Филиппо - Филумена Мартурано
АЛЬФРЕДО (спокойно). Я отнес оба револьвера в чистку к оружейнику, в чистку. Вы сами сказали.
ДОМЕНИКО. Сколько же я наговорил… И сколько меня заставили наговорить. Но теперь все кончено. Увидите! Теперь я очнулся… (Филумене) Ты уйдешь отсюда… И если ты не уйдешь на собственных ногах… тебя вынесут отсюда действительно мертвой! Никакой закон, никакой бог не остановит Доменико Сориано, я обвиню вас во лжи! Я упрячу вас всех за решетку! Денег у меня хватит, Филуме, лопну, но добьюсь своего. Ты еще у меня потанцуешь. Я всем скажу, кто ты была и из какого дома я тебя взял. И любой суд оправдает меня, я раздавлю тебя, Филуме, я раздавлю тебя!
ФИЛУМЕНА (никакого впечатления, уверенная в себе). Все сказал? Кончил? Хочешь еще что-нибудь добавить?
ДОМЕНИКО (резко). Замолчи! Заткнись! Я не хочу тебя слушать! (Достаточно услышать ему голос этой женщины, как он сразу выходит из себя).
ФИЛУМЕНА. Дай мне высказать тебе все, что здесь (показывает на желудок), и я никогда не посмотрю больше на твое лицо, и ты не услышишь от меня ни звука.
ДОМЕНИКО (с презрением). Продажная тварь! Продажная тварь! Ты была тварью, ею и осталась!
ФИЛУМЕНА. Зачем ты так говоришь? Что за новость? Разве не всем известно, кем я была и где я была? Однако же туда ко мне ты приходил…и ты и другие! И почему я должна была принимать тебе лучше, чем к других? Разве все мужчины не одинаковы? Сейчас я расплачиваюсь за то, что сделала, я и моя совесть Но теперь я — твоя жена и меня не сдвинуть с этого места, даже карабинеры!
ДОМЕНИКО. Ты — моя жена? Филуме, что за номера ты сегодня выкидываешь? За кого это ты вышла замуж?
ФИЛУМЕНА (холодно). За тебя!
ДОМЕНИКО. Ты сошла с ума! Обман очевиден. Все это было спетаклем У меня есть свидетели. (Указывает на Альфредо и Розалию).
РОЗАЛИЯ (с готовностью). Нет. Я ничего не знаю… (Не хочет вмешиваться в такое серьезное дело). Я видела только, что донна Филумена легла в постель, ей стало плохо и у нее началась агония. Она ничего мне не сказала, и я ничего не поняла.
ДОМЕНИКО (к Альфредо). А ты? И ты не знал, что агония была притворством?
АЛЬФРЕДО. Дон Думми, ради мадонны! Ведь донна Филумена меня терпеть не может, и она доверит мне свои секреты?
РОЗАЛИЯ (к Доменико). А священник?… Кто мне велел позвать священника? Не вы ли?
ДОМЕНИКО. Потому что она… (показывает на Филумену) просила найти его! И я решил доставить ей удовольствие…
ФИЛУМЕНА. Ты же никак не мог поверить, что я на тот свет отправлюсь. Ты был вне себя от счастья, что освобождаешься от меня!
ДОМЕНИКО. (презрительно). Ты молодец! Поняла! Браво! Когда падре, поговорив с тобой, сказал мне: «Обвенчайтесь с ней в последний миг ее жизни. Это ее единственное желание. Узаконьте вашу связь с благословения господа…» — я ответил…
ФИЛУМЕНА. «…Что мне терять? Она при смерти. Через час все кончится, и я избавляюсь от нее» (с насмешкой). Тебе стало плохо, дон Доменико, когда, едва лишь падре вышел, я спрыгнула с кровати и заявила: «Поздравляю, дон Думми, мы теперь муж и жена!»
РОЗАЛИЯ. Я чуть не упала, услышав это! Я так хохотала! (Продолжает смеяться). Боже, но как здорово она сыграла.
АЛЬФРЕДО. И даже агонию!
ДОМЕНИКО. Заткнитесь оба, иначе я вам обоим устрою такую агонию! (Исключая любое проявление слабости со своей стороны). Нет, это невозможно. Ну, невозможно! (Вдруг вспоминает, что есть человек, который несет полную ответственность за обман). А врач? Как ты врач! Чему тебя учили? Как ты мог не догадаться, что эта женщина совершенно здорова и что она тебя дурачит?
АЛЬФРЕДО. По-моему, он просто ошибся
ДОМЕНИКО (с презрением). Придержи язык, Альфредо. Он заплатит за эту ошибку. Заплатит, если есть бог! Потому что он не ошибку совершил. Он пошел на обман.(Филумене, язвительно). Доктору позолотили ручку, не правда ли? Ты дала ему деньги?
ФИЛУМЕНА (с отвращением). У тебя только деньги на уме! За деньги ты покупал все, что хотел! Ты и меня купил за деньги! Недаром же тебя называли дон Доменико Сориано — лучшие портные, лучшие сорочки. Твои лошадки бегали, ты их заставлял… Но Филумена Мартурано заставила тебя побегать! И ты бегал, не замечая этого… Ты еще побегаешь у меня, высунув язык! И поймешь, как живется порядочным людям! Врач ничего не знал. Даже он поверил во все. А как же могло быть иначе! У любой женщины, прожившей с тобой двадцать пять лет, начнется агония. Я была твоей рабыней! (К Розалии и Альфредо). Я была его рабыней все двадцать пять лет, вы это видели. Когда он уезжал поразвлечься: Лондон, Париж, скачки — я оставалась сторожем… Я бегала с фабрики в Форчелла на фабрику в Вирджинии, из магазина на Толедо на улицу Фория, в другой магазин. Если бы не я, твои служащие давно бы раздели тебя. (Подражая лицемерному тону Доменико). «Филуме, какая ты женщина. Что бы я делал, без тебя…!» Я вела твой дом лучше, чем твоя жена. Я ему ноги мыла всю жизнь и ни разу не почувствовала, что он оценил мою преданность. Ни разу! Всю жизнь я как будто твоя рабыня и в любое время меня можно выставить за дверь!
ДОМЕНИКО. О чем ты говоришь? Ты же никогда не была покорной. Ты никогда не понимала реальную ситуацию, которая существовала между мной и тобой. Вечно с недовольным лицом. Я иногда себя спрашивал: «Может быть это я в чем-нибудь виноват? Может быть это я что-то сделал не так?» Сколько мы с тобой живем, я никогда не видел тебя плачущей.
ФИЛУМЕНА. А ты хотел, чтобы я из-за тебя плакала? Ты не стоишь этого!
ДОМЕНИКО. Что это за женщина! Что это за женщина — не плачет, не ест, не спит. Я никогда не видел тебя спящей, Филуме. Проклятая душа — вот ты кто.
ФИЛУМЕНА. Когда же это у тебя было желание увидеть, как я сплю? Ты дорогу в дом давно забыл. Сколько праздников, сколько новогодних ночей я провела одна, как бездомная собака. Да знаешь ли ты, когда плачется? Слезы появляются, когда знаешь, что такое добро, иметь его не можешь. Но Филумена Мартурано не знала, что такое добро… Когда знаешь только плохое — не плачешь. Да, Филумена Мартурано никогда не имела удовольствия плакать! Со мной всегда обращались, как с самой последней женщиной! Всегда! (Только к Розалии и Альфредо — единственным свидетелям этой святой правды). Сейчас незачем вспоминать твою молодость. Но теперь? Тебе же пятьдесят два года! И он до сих пор приносит носовые платки, выпачканные губной помадой. Меня тошнит от этого… (Розалии) Розалия, где они?
РОЗАЛИЯ. У меня, хранятся.
ФИЛУМЕНА. Никакой осторожности, ни разу у тебя не мелькнула мысль: «Лучше будет, если я спрячу их… Вдруг она найдет?» Ну и что, пусть найдет, а дальше что? А кто она такая? Какие у нее права? Он глупеет при виде этой…
ДОМЕНИКО (будто застигнутый на месте преступления, в ярости). При виде кого? Кого?
ФИЛУМЕНА (никакого признака страха от возросшего гнева Доменико). …тошнотворной девки. Думаешь, я не поняла? Ты не умеешь врать, это твой недостаток. Пятидесятидвухлетний старик и двадцатидвухлетняя девчонка и не чувствует стыда! Привел ее в дом под видом медицинской сестры…Думал, что я в самом деле умираю… (Словно рассказывая о невероятных вещах). Всего час тому назад, до того как пришел поп, чтобы обвенчать нас, думая, что я отдаю богу душу и не вижу ничего, они у моей постели обнимались и целовались. (С нескрываемым чувством отвращения). Мадонна… Как мне противно! А если я и в самом деле была бы при смерти, ты себя вел бы так же? Ну конечно, я ведь умирала, а стол накрыт для него и для этой притворщицы.
ДОМЕНИКО. Ну что же? Если ты умираешь, я не должен есть больше? Мне тоже умирать прикажешь?
ФИЛУМЕНА. Что это за розы на столе?
ДОМЕНИКО. Розы как розы!
ФИЛУМЕНА. Красные?
ДОМЕНИКО (раздраженно). Да, красные, зеленые, лиловые…Ну и что из этого? Разве я не могу принести домой розы? Думаешь, если ты умерла, я не имел на это право? Да, я радовался, что ты умираешь!
ФИЛУМЕНА. А я вот не умерла. (Со злостью) И еще долго проживу, Думми. Пока не умру.
ДОМЕНИКО. Для меня это небольшая помеха. (Пауза). Я одного не могу понять. Ты сама говорила: для меня все мужчины одинаковы. Зачем же ты хотела выйти только за меня? И если я люблю другую женщину и хочу жениться на ней…, то женюсь, Диана станет моей женой, и тебя не касается, сколько ей лет: двадцать два года, меньше, больше…
