Дмитрий Быков - Медведь. Пьесы
АЛЕКСЕЙ. Да послушайте же…
АНАСТАСИЯ. Негодяй! (Набрасывается на Алексея и хватает его за горло.)
Он пытается вырваться. Коробка с папиросами падает на пол, папиросы рассыпаются.
Анастасия выпускает Алексея, и оба, упав на колени, начинают поспешно подбирать папиросы.
Анастасия снова набрасывается на Алексея. Они катаются по полу.
Из-за шестой портьеры выбегают сразу три человека: двое в штатском и врач в белом халате, с зеркальцем на лбу. Двое в штатском разнимают Алексея и Анастасию и грубо усаживают их на стулья по разные стороны стола; папиросы они бросают на стол, не забыв прихватить себе по паре папирос.
Врач осматривает Алексея и Анастасию, щупает пульс, смотрит зрачки. Все молчат. Двое в штатском и врач уходят со сцены.
Анастасия через стол протягивает руку, Алексей протягивает руку ей навстречу. Они держатся за руки.
АЛЕКСЕЙ. Мы многому научились.
АНАСТАСИЯ. Это хорошо.
АЛЕКСЕЙ. Мы выдержали испытание.
АНАСТАСИЯ. Надеюсь… (Встает и обходит по очереди окна (почему-то пропустив пятое), отдергивает портьеры — зрителю видно, что там пусто — и снова задергивает.)
Алексей взглядом следит за ней. Анастасия возвращается к столу, берет свой стул и придвигает его к стулу Алексея. Они снова сидят рядом, лицом к залу, и держатся за руки.
АЛЕКСЕЙ. Ты пропустила одно окно.
АНАСТАСИЯ. Там никого нет.
АЛЕКСЕЙ. Что там, на улице?
АНАСТАСИЯ. Там не улица. Там двор.
АЛЕКСЕЙ. И что там, во дворе?
АНАСТАСИЯ. Ничего.
АЛЕКСЕЙ. А погода какая?
АНАСТАСИЯ. Солнечная.
АЛЕКСЕЙ. Значит, сейчас день?
АНАСТАСИЯ (пожимает плечами). Наверное…
АЛЕКСЕЙ (дотрагивается до щеки Анастасии). Ты запачкалась.
АНАСТАСИЯ. Дай мне платок, пожалуйста.
Алексей достает из кармана носовой платок и протягивает Анастасии, та стирает со щеки грязь. Вертит платок в руках. Делает из платка фигурку зайца с длинными ушами и дразнит ею Алексея.
Помнишь, каких зверей тебе делал мсье Жильяр из платка, когда ты болел?
АЛЕКСЕЙ. Конечно, помню. Чудак. (Забирает у Анастасии платок и делает из него другую фигурку.) Он со мной обращался как с ребенком. А я, между прочим, царь.
АНАСТАСИЯ. Ты любил его?
АЛЕКСЕЙ. Нет. Но он был забавный.
АНАСТАСИЯ. А у меня никогда не было забавных гувернанток. Все были зануды, одна хуже другой.
АЛЕКСЕЙ. Да помню я, помню. Помнишь, как ты подкладывала кнопки на сиденье мадемуазель Дижон?
АНАСТАСИЯ. Это не я. Это Маша.
АЛЕКСЕЙ. Нет, ты.
АНАСТАСИЯ. Честное слово, не я.
АЛЕКСЕЙ (берет руку Анастасии и целует). Ладно, пусть не ты. Но я-то помню, что ты.
АНАСТАСИЯ (пренебрежительно). Что ты можешь помнить!
АЛЕКСЕЙ. А вот и помню.
АНАСТАСИЯ. Ладно, сдаюсь. Это не Маша, это я делала.
Алексей вдруг выпускает руку Анастасии, встает, подходит к пятой портьере, которую Анастасия пропустила, и резким движением отдергивает ее. Там пусто. Алексей задергивает портьеру и возвращается на место.
(Усмехается.) Ну что?
АЛЕКСЕЙ. Прости.
АНАСТАСИЯ. Прощаю.
АЛЕКСЕЙ. Ты всегда меня обманывала, всегда. Всегда жулила. В фанты жулила, в лото жулила, в шашки жулила. Никто так не жулил, как ты.
АНАСТАСИЯ. Как это можно жулить в шашки, хотела бы я знать.
АЛЕКСЕЙ. Почему-то у тебя дамок получалось больше, чем было шашек.
АНАСТАСИЯ. Ничего подобного.
АЛЕКСЕЙ. Все про тебя говорили, что ты не ребенок, а наказание Божие. Непоседа и егоза. Мама даже плакала из-за тебя.
АНАСТАСИЯ. Ну, это только один раз, из-за глобуса.
АЛЕКСЕЙ. Еще из-за шляпки и из-за кролика.
АНАСТАСИЯ (огорченно). Я не знала, что из-за шляпки и из-за кролика мама плакала.
АЛЕКСЕЙ. Совсем немножко.
АНАСТАСИЯ. Я не хотела никого огорчать, клянусь.
АЛЕКСЕЙ. Да она почти и не плакала.
АНАСТАСИЯ. Если б я могла вернуть все обратно, я бы никогда ее не огорчала. Я бы никого не огорчала.
АЛЕКСЕЙ. Ты и не огорчала. Я просто так сказал. Тебя любили больше всех нас.
АНАСТАСИЯ. Зачем, зачем ты мне сказал, что она плакала из-за кролика!
АЛЕКСЕЙ. Да не плакала она. Я это придумал.
АНАСТАСИЯ. Ах, зачем, зачем…
АЛЕКСЕЙ. Перестань, прошу тебя.
АНАСТАСИЯ. О, если бы все вернуть обратно…
АЛЕКСЕЙ. Никогда ничего нельзя вернуть обратно.
АНАСТАСИЯ. А у нас в палате одна женщина говорит, что можно.
АЛЕКСЕЙ. Так она, должно быть, сумасшедшая.
АНАСТАСИЯ (вздыхает). Да, наверно. Я как-то об этом не подумала.
АЛЕКСЕЙ. Расскажи про свою палату.
АНАСТАСИЯ. Не знаю, что рассказывать.
АЛЕКСЕЙ. У вас есть буйные?
АНАСТАСИЯ. Нет, у нас все тихие. Ау вас?
АЛЕКСЕЙ. У нас тоже.
АНАСТАСИЯ. А санитары у вас злые?
АЛЕКСЕЙ. Не очень. Меня сильно били только два раза.
АНАСТАСИЯ. И меня только два.
АЛЕКСЕЙ. Сильно — два или всего два?
АНАСТАСИЯ. Сильно.
АЛЕКСЕЙ (гладит ее руку). Бедная моя…
АНАСТАСИЯ. Ну, не так уж сильно.
АЛЕКСЕЙ. Вообще-то у нас хорошо. Кругом зелень, деревья.
АНАСТАСИЯ. И у нас.
АЛЕКСЕЙ. у меня хорошая кровать. Самая лучшая в палате.
АНАСТАСИЯ. У окна, да?
АЛЕКСЕЙ. У окна.
АНАСТАСИЯ. А моя кровать у двери.
АЛЕКСЕЙ. А кормят вас хорошо?
АНАСТАСИЯ. Третьего дня на обед была лапша по-флотски.
АЛЕКСЕЙ (радостно). У нас тоже! Люблю лапшу по-флотски. В Ставке мы часто ели лапшу по-флотски.
АНАСТАСИЯ. А я не люблю. А сегодня должна быть гречневая каша. И кисель.
АЛЕКСЕЙ. Я не люблю киселя.
АНАСТАСИЯ. А я люблю.
АЛЕКСЕЙ. Помнишь, как ты пролила вишневый кисель на юбку мадемуазель Леруа?
АНАСТАСИЯ. Во-первых, не вишневый, а молочный. Во-вторых, я сделала это не специально.
АЛЕКСЕЙ. Так я тебе и поверил.
АНАСТАСИЯ. А как ты сам забросил в речку зонтик баронессы Буксгевден?
АЛЕКСЕЙ. Ты откуда знаешь? Это было в Ставке.
АНАСТАСИЯ. Ольга рассказывала. А дяде Георгию кто шею маслом намазывал? Кто кидал в генералов хлебными шариками?
АЛЕКСЕЙ (смущенно). Это когда я был совсем маленьким ребенком.
АНАСТАСИЯ. Не таким уж и маленьким. А кто нахлобучил арбуз дяде Сергею на голову?!
АЛЕКСЕЙ. Не я.
АНАСТАСИЯ. Ты, ты. Про тебя тоже говорили, что ты не ребенок, а наказание Божие.
АЛЕКСЕЙ. Неправда.
АНАСТАСИЯ. Правда, правда. Скажи, у тебя вправду никогда не было жены?
АЛЕКСЕЙ. Не было. А ты была замужем?
АНАСТАСИЯ. Нет, не была.
АЛЕКСЕЙ. Это хорошо.
АНАСТАСИЯ. Почему хорошо?
АЛЕКСЕЙ. Потому что когда нас отпустят, ты не пойдешь к своему мужу, а останешься со мной.
АНАСТАСИЯ. Я не уверена, что нас отпустят.
АЛЕКСЕЙ. Но ведь мы не позволили им узнать правду. Мы их запутали.
АНАСТАСИЯ. Да, я думаю, запутали. Но… я не уверена. Ах, я вообще ни в чем не уверена. Даже в том, что я — это я.
АЛЕКСЕЙ. А ты уверена, что я — это я?
АНАСТАСИЯ (берет руку Алексея и целует). Да.
АЛЕКСЕЙ. Мы ведь не только для них разыгрывали спектакль, верно?
АНАСТАСИЯ. Да, верно.
АЛЕКСЕЙ. Еще затем, чтоб не говорить друг с другом о важном.
АНАСТАСИЯ. Да.
АЛЕКСЕЙ. Но когда-то нужно говорить о важном.
АНАСТАСИЯ. Нужно.
АЛЕКСЕЙ. Как ты… ты действительно щупала мой пульс — там? И тебе показалось, что я мертв?
АНАСТАСИЯ. Я могла ошибиться.
АЛЕКСЕЙ. Ты решила, что я умер.
АНАСТАСИЯ. Я ошиблась.
АЛЕКСЕЙ (с обидой). Ты обучалась работе сестры милосердия. Ты не должна была ошибиться.
АНАСТАСИЯ. Боже мой, в том состоянии, в каком я была…
АЛЕКСЕЙ (кричит). Ты не должна была одна прыгать с грузовика! Ты должна была забрать меня с собой!
АНАСТАСИЯ. Я ошиблась. Прости меня.
АЛЕКСЕЙ. Ты не имела права меня там бросить!
АНАСТАСИЯ. Прости…
АЛЕКСЕЙ. Да нет, ничего.
АНАСТАСИЯ. Расскажи, как ты…
АЛЕКСЕЙ. Когда я очнулся, нас уже бросили в колодец. Грязь была у меня во рту, в носу, я задыхался. В грязи плавали тела отца и… и всех. Но тебя не было. Вверху были какие-то доски. Я снял с отца поясной ремень, забросил на доски и вылез. Это я так рассказываю, будто я сразу вылез, а на самом деле я лез, наверное, час или пять часов, не знаю…
АНАСТАСИЯ. А потом?
АЛЕКСЕЙ. Рядом был лес, и я побежал туда.
АНАСТАСИЯ. Как ты мог бежать? Ты был ранен, и твоя нога…
АЛЕКСЕЙ. Я сам не знаю как. Но я бежал.
АНАСТАСИЯ. Куда ты бежал?
АЛЕКСЕЙ. Искать тебя.
АНАСТАСИЯ (опять целует руку Алексея). Прости меня, прости… Я не должна была бросать тебя. Я не должна была ошибиться…
АЛЕКСЕЙ. Ну вот, а потом меня подобрали крестьяне. Они были добрые. У них была родня в Курске, и меня отправили туда. Дальше… (Машет рукой.) Дальше была, кажется, какая-то жизнь.
