Бернард Шоу - Майор Барбара
Леди Бритомарт, глубоко оскорбленная тоном Стивена, отстраняется от него.
До вчерашнего вечера я не принимал всерьез вашего отношения ко мне, так как думал, что и у вас это не серьезно. А теперь я вижу, что вы намеренно держали меня в неведении относительно того, что должны были объяснить мне много лет тому назад. Я чувствую себя оскорбленным и обиженным. В дальнейшем я предпочту обсуждать мои планы с отцом, как следует между мужчинами.
Леди Бритомарт. Стивен! (Садится снова, и глаза ее наполняются слезами.)
Андершафт (серьезно и сочувственно). Видишь ли, милая, только со взрослыми мужчинами можно обращаться, как с малыми детьми.
Стивен. Я очень сожалею, мама, что вы меня заставили...
Андершафт (останавливает его). Да-да-да-да. Все это хорошо, Стивен. Она не станет больше вмешиваться в твои дела; ты добился свободы, получил ключ от парадной двери. Не подчеркивай этого и ни в коем случае не оправдывайся. (Садится снова.) А теперь поговорим о твоем будущем, как следует между мужчинами... Извини меня, Бидди: между двумя мужчинами и женщиной.
Леди Бритомарт (которая уже взяла себя в руки). Я очень хорошо понимаю, Стивен. Пожалуйста, иди своей дорогой, если чувствуешь себя достаточно сильным.
Стивен садится за письменный стол с видом человека, предъявляющего права на совершеннолетие.
Андершафт. Итак, решено: ты отказываешься от всяких претензий на оружейный завод.
Стивен. Надеюсь, решено, что я знать не хочу этого завода
Андершафт. Ну, ну! Нечего так дуться; это мальчишество. Свободный человек должен быть великодушным. Kpoме того, я обязан помочь тебе на первых порах, дать реванш за то, что лишил тебя наследства. Не сразу же ты станешь премьером. Может быть, у тебя есть к чему-нибудь склонность? К литературе, искусству и так далее?
Стивен. Слава богу, я, кажется, ничем не похож на богему ни по внешности, ни по характеру.
Андершафт. Может быть, ты философ, а?
Стивен. У меня нет таких смешных претензий.
Андершафт. Вот именно. Ну что ж, остаются армия, флот, церковь, суд. В суде требуются кое-какие способности. Не попробовать ли суд?
Стивен. Я не изучал юриспруденции. И пожалуй, у меня нет нужной энергии, — кажется, так юристы называют свою вульгарную назойливость, — чтобы вести дела успешно.
Андершафт. Положение довольно затруднительное, Стивен. Почти ничего не осталось, кроме сцены, а?
Стивен нетерпеливо отмахивается.
Ну, ну, ведь есть же что-нибудь такое, что ты любишь или знаешь?
Стивен (встает и смотрит на отца упорным взглядом). Я знаю разницу между добром и злом.
Андершафт (развеселившись до чрезвычайности). Да что ты говоришь? Как? Нет способностей к делам, знания законов, склонности к искусству, никаких претензий на звание философа, — нет ничего, кроме знания тайны, которая ставила в тупик всех философов, всех законоведов, всех практических деятелей и погубила почти всех людей искусства, — тайны добра и зла. Ну, милый мой, да ты гений, мастер из мастеров, прямо бог! И это в двадцать четыре года!
Стивен (с трудом сдерживая раздражение). Вам угодно шутить. Я претендую только на то, на что по праву рождения может претендовать каждый английский джентльмен. (В раздражении садится на место.)
Андершафт. О, по праву рождения на это может претендовать каждый. Возьми бедняжку Дженни Хилл, эту девочку из Армии спасения! Если ты попросишь ее стать на перекрестке и обучать народ грамматике, географии, арифметике или даже салонным танцам, она подумает, что ты над ней смеешься, но ей и в голову не приходит усомниться в том, что она может обучать морали и религии. Все вы на один лад, господа респектабельные люди. Вы не сможете ответить, каково предельное напряжение десятидюймовки, что очень просто; но все вы думаете, что вам известен предел напряжения у человека, который противится соблазну. Вы не посмеете дотронуться до динамита, зато бесцеремонно жонглируете честностью, истиной, справедливостью и долгом человека и в этой игре убиваете друг друга. Что за страна! Что за мир!
Леди Бритомарт (тревожно). Чем же ему лучше заняться, Эндру?
Андершафт. О, да как раз тем, чем он хочет. Он ничего не знает, а думает, что знает все. Это яснре указание на политическую карьеру. Устрой его секретарем к кому-нибудь, кто может сделать его товарищем министра, и предоставь его собственным силам. Он сам отыщет свое место на краешке скамьи министров, уготованное ему естественным ходом вещей.
Стивен (опять вскакивает с места). Очень жаль, сэр, что вы заставляете меня забыть о том уважении, которое я обязан выказывать вам как отцу. Я — англичанин и не желаю слушать, как оскорбляют правительство моей страны. (Засунув руки в карманы, сердито отходит к окну.)
Андершафт (грубовато). Правительство твоей страны! Я — правительство твоей страны, я и Лейзерс. Неужели ты думаешь, что десяток дилетантов вроде тебя, усевшись рядком в этой дурацкой говорильне, могут управлять Андершафтом и Лейзерсом? Нет, мой друг, вы будете делать то, что выгодно нам. Вы объявите войну, если нам это будет угодно, и сохраните мир, если нам это подойдет. Вы обнаружите, что промышленности требуются такие-то мероприятия как раз тогда, когда мы решим эти мероприятия провести. Когда мне нужно будет повысить дивиденды, вы найдете, что это государственная необходимость. Когда другие захотят понизить мои дивиденды, вы призовете на помощь полицию и войска. И за все это вы получите поддержку и одобрение моих газет, а также удовольствие воображать себя великими государственными деятелями. Правительство твоей страны! Ступай, мой милый, играй в свои перевыборы, передовицы, исторические банкеты, в великих лидеров, в животрепещущие вопросы и в остальные твои игрушки. А я вернусь к себе в контору, заплачу музыкантам и закажу какую мне нужно музыку.
Стивен (со снисходительно-покровительственной улыбкой кладет руку на плечо отца). Право, милый папа, на вас невозможно сердиться: вы не можете себе представить, как нелепо все это звучит для меня. Вы совершенно справедливо гордитесь, что заработали деньги своим трудом и то, что вы заработали так много, делает вам честь. Но из-за этого вы остались в том кругу общества, где вас ценят только за ваши деньги и уступают вам ради них, а мои убеждения сложились в школе и университете, несомненно очень старомодных и отсталых. Для вас естественно думать, что Англией правят деньги, но позвольте мне знать, как это обстоит на самом деле.
Андершафт. Так скажи, пожалуйста, что же правит Англией?
Стивен. Характер, папа, характер.
Андершафт. Чей характер? Твой или мой?
Стивен. Не ваш и не мой, а лучшие свойства английского национального характера.
Андершафт. Стивен, я нашел для тебя профессию. Ты прирожденный журналист. Для начала я куплю тебе высоконравственное еженедельное обозрение. Вот!
Прежде чем Стивен успевает ответить, входят Сара, Барбара, Ломэкс и Казенс, одетые для прогулки. Барбара подходит к окну и выглядывает на улицу. Казенс направляется к креслу. Ломэкс остается возле двери. Сара подходит к матери. Стивен идет к письменному столу поменьше и берется за письма. Леди Бритомарт выходит из комнаты.
Сара. Подите оденьтесь, мама. Коляска ждет.
Андершафт. Здравствуй, милая. Добрый день, мистер Ломэкс.
Ломэкс (скороговоркой). Как поживаете?
Андершафт (Казенсу). Ну, а вы, Еврипид, как чувствуете себя после вчерашнего?
Казенс. Как нельзя лучше.
Андершафт. Вот это хорошо. (Барбаре.) Итак, ты едешь смотреть мою фабрику смерти и разрушения, Барбара?
Барбара (у окна). Вы же видели вчера мою фабрику спасения. Я обещала нанести вам ответный визит.
Ломэкс (делает шаг вперед и останавливается между Сарой и Андершафтом). Вот увидите, что это потрясающе интересно. Я был в Вулиджском арсенале, и прямо замечательно, до чего чувствуешь себя в безопасности. Как подумаешь, сколько этих молодчиков мы можем ухлопать, если дело дойдет до драки. (Андершафту, неожиданно переходя на торжественный тон.) А все же для вас это должно быть прямо ужасно, то есть с религиозной точки зрения. Годы ваши уже не молодые, знаете ли, и все такое.
Сара. Папа, ведь вас не сердит идиотизм Чолли?
Ломэкс (разом теряясь). Ну, знаете ли!
Андершафт. Мистер Ломэкс смотрит на дело весьма здраво, моя милая.
