Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Он говорил себе, что перестал быть евреем, не ходил в синагогу со времен своей бар-мицвы — церемонии, во время которой мальчики превращаются в членов общины. С тех самых пор, как убили его мать, он порвал с Господом. Он выбросил бога из жизни, потому что не нуждался в нем. Для чего нужен бог, который позволил убить мать, брата, сестру и бабушку? Он не сделал ничего и для спасения отца. Бог повернулся к нему спиной, и он последовал его примеру. Так какой же смысл думать про Иерусалим? Отец был настоящим евреем, всегда исполнял божьи заповеди, и молча грезил, что однажды отправится на Землю Обетованную. Однако никогда ничего для этого не предпринимал. Чтение Торы вселило в него тоску по Иерусалиму, но на самом деле он был русским и только русским. Думал, чувствовал, любил и плакал как русский. Да он и сам это знал.
Ирина и Михаил заболели. Их трясло в лихорадке, оба не переставая кашляли. Тем не менее, Ирина настояла, чтобы Самуэль позволил ей править лошадьми, и просидела на козлах в течение нескольких часов, пока Самуэль отдыхал. Они по-прежнему старались держаться подальше от людных мест, а между тем провизия и фураж подошли к концу.
Ирина разделила еду между Самуэлем и Михаилом, а сама довольствовалась крохами, понимая, что Самуэлю нужны силы, чтобы вывезти их из страны. Что же до Михаила, то он неожиданно стал ее сыном, которому ей предстояло посвятить всю свою жизнь. Она знала, что именно этого хотел бы Юрий. Ирине не оставалось другого выхода, кроме как сказать мальчику, что его отец мертв, и если кто спросит, он должен называть ее мамой, а Самуэля — отцом, иначе его навсегда у них отберут.
Однажды Самуэль заявил, что не удивится, если окажется, что они уже в Финляндии.
— Ты прав, мы уже в Финляндии, но ведь это еще территория Империи, — сказала Ирина.
— Да, конечно, но осталось совсем немножко. Скоро мы будем в Швеции, и тогда сможем вздохнуть свободно.
Несколько дней управляя экипажем на обледеневших дорогах, вдали от деревень и городов, Самуэль безмерно устал. Он спал всего по несколько часов, мечтая как можно быстрее добраться до Швеции, и не просто ради того, чтобы избавиться от угрозы со стороны полиции, но и потому что его беспокоило состояние Ирины, даже больше, чем состояние Михаила. Он знал, что Ирина старалась сделать так, чтобы Самуэль не слышал ее кашель, но хоть он и не был врачом, обмануть его не удалось. Самуэль знал, что она больна и нуждается в отдыхе.
Михаил не вызывал такого беспокойства — он был сильным мальчиком, почти уже не кашлял и победил лихорадку. Михаил напоминал Самуэлю самого себя во время долгого путешествия из Парижа в Варшаву вместе с отцом. Тогда он тоже кашлял, у него был жар. Та поездка запечатлелась у него в памяти, как не мог он и забыть, что когда они достигли места назначения, то обнаружили его мать убитой.
Самуэль заметил среди деревьев несколько покрытых снегом домов. Они походили на хижины лесозаготовщиков, но он решил проехать мимо, хотя в тот день удача была не на его стороне.
В сумерках он, должно быть, задремал, и экипаж наткнулся на камень, так что Самуэль потерял контроль над лошадьми, и карета завалилась на бок, два колеса бесполезно вращались.
Когда опомнился, то обнаружил, что лежит на земле, голова раскалывается от боли, а одной ногой он едва может пошевелить. Самуэль услышал, как хрипят лошади, а плач Михаила вернул его к действительности. Он попытался подняться, но не смог.
— Ирина! Михаил! — закричал он.
Он их не видел.
Никто не ответил. Самуэль подполз к экипажу и, ухватившись за подножку, сумел подняться, чтобы открыть дверцу, но ее запечатал снег и лед. Поначалу ничего не получалось, но потом он заметил, что кто-то пытается сделать то же самое изнутри. Стояла кромешная тьма, но в конце концов ему удалось открыть дверцу. Ирина лежала без сознания, с окровавленной головой. Михаил сидел рядом с ней, именно он пытался открыть дверцу.
— Можешь идти? — спросил Самуэль у мальчика.
Михаил кивнул и дал Самуэлю руку, чтобы выбраться из экипажа. Последовал рывок, и оба вывалились на снег. Самуэль обнял мальчика и велел ему перестать плакать.
— Послушай, Михаил, мы должны помочь Ирине, а если будешь плакать, мы ничего не сможем сделать. Мне нужна твоя помощь.
Мальчик бросился в объятия Самуэля и громко разрыдался.
— Она молчит, — еле выговорил Михаил, указывая на Ирину.
— Должно быть, она ударилась головой и потеряла сознание. Но ты не волнуйся, с ней всё будет в порядке; ты пострадал гораздо сильнее, когда вывалился из кареты.
Самуэль сделал над собой нечеловеческое усилие, потому что боль в голове и в ноге была невыносимая.
Внезапно он напрягся. Кто-то приближался к ним твердыми, уверенными шагами, которые ломали ледяную корку. И тут он заметил двигающийся в их направлении огонек. Он обнял мальчика, толком не зная, что предпринять. Вскоре свет уже слепил ему глаза, так что Самуэль не видел, кто стоит перед ним.
— У вас всё в порядке? — окликнул его грубый мужской голос.
— Да... В общем, с нами произошел несчастный случай...
— Мы слышали какой-то шум и ржание коней, — сказал незнакомец.
— Боюсь, что я сломал ногу... — простонал Самуэль. — А моя жена, она... она в карете, без сознания. Вы можете помочь ее вытащить?
Незнакомец подошел ближе и поставил фонарь на землю. Затем велел Самуэлю подвинуться и ловким движением забрался в карету. Через минуту он выбрался обратно с бесчувственной Ириной на руках.
— Мой дом совсем рядом, всего в ста шагах отсюда. Если хотите, я отнесу туда вашу жену, а потом вернусь и помогу вам.
— Спасибо, — облегченно вздохнул Самуэль.
Когда незнакомец растворился в ночном сумраке, Самуэль напомнил Михаилу, что и как он должен говорить.
— Итак, не забудь: Ирина — твоя мать, а я — твой отец; если ты об этом забудешь, нас ждут большие неприятности. Мы даже можем потерять друг друга навсегда.
Вскоре вернулся незнакомец и помог Самуэлю подняться, велев ему опереться на свою руку, как на костыль.
Он привел их в дом, где две женщины уже хлопотали вокруг Ирины, лежавшей на тюфяке возле камина, в котором жарко горели дрова. Мальчик чуть старше Михаила наблюдал из угла за незнакомыми людьми, которые неожиданно обосновались у них в доме.
— Жена и дочь позаботятся о вашей жене, — заверил незнакомец.
— Спасибо, — ответил Самуэль.
— А вам надо наложить шину, — сказал незнакомец.
— Вы умеете накладывать шину? — удивился Самуэль.
— Здесь нет врачей. Мы рождаемся и умираем без их помощи.
Он быстро притащил несколько деревяшек и обтесал их, а потом попросил дочь найти кусок чистой ткани. Наташа, так звали девочку, тут же подчинилась, пока ее мать продолжала смывать кровь с раны на голове Ирины.
Когда Самуэль подошел к Ирине, то убедился в том, что рана весьма глубокая, и ее нужно очень аккуратно зашить. Крестьянин, должно быть, подумал о том же и попросил жену принести тонкую нитку и иглу. Затем под встревоженным взглядом Самуэля, который знал, что ему лишь остается положиться на этого человека, он очень осторожно соединил края пореза,
Ирина пришла в сознание нескоро, а когда наконец очнулась, ее взгляд остекленел от жара, она безостановочно дрожала. Самуэль понял, что она больна гораздо серьезней, чем ему казалось. Тем временем хозяин дома довольно надолго вышел .
— Лошади в порядке, хотя у одной сломана нога, но я уже наложил шину, как и вам. Экипажем займусь завтра. Можете остаться здесь на ночь, но удобств здесь нет, особенно учитывая ваше состояние, — сказал он, когда вернулся.
— Как вас зовут? — спросил Самуэль.
— Меня зовут Сергей, а это моя жена Маша и дочь Наташа. А моего внука зовут Николай, как нашего царя-батюшку.
— Я от всей души вам благодарен, Сергей, и охотно воспользуюсь вашим гостеприимством. Моя жена нездорова, и ей нужен покой.
— У нее грудная горячка, боюсь, что жить ей недолго, — слова крестьянина повергли Самуэля в ужас.
— Нет! — воскликнул он. — Она не умрет. Вы правы, она больна, но она поправится. Ей только нужен покой.
Сергей пожал плечами и начал готовить травяной отвар. Когда жидкость закипела, он снял ее с огня и дал Ирине выпить.
— Эти травы успокоят ее и смягчат кашель.
— Вы умеете лечить травами? — спросил Самуэль.
— И я, и мой отец, и отец моего отца, и все мои предки... Мы используем то, что дает нам лес; и даже если мы не всегда можем вылечить, то в наших силах хотя бы облегчить страдания. А пока поешьте и отдохните; еда у нас, правда, не бог весть какая, уж не взыщите, но голодными не останетесь.
Самуэль не смог сдержать любопытства и принялся расспрашивать Сергея о травах, при помощи которых он лечит всякие болезни. Затем они молча поели. Михаил так устал, что уснул прямо за столом, едва успев проглотить кусочек.
