Эрих Ремарк - Последняя остановка (сборник)
– Что это? Что это было? Грета! Грета!
Потом снова полная отчаяния колыбельная:
– Завтра утром… если Бог захочет… ты снова проснешься…
Взрывы прекращаются. Из радиоприемника на стуле рядом с кушеткой раздается каркающий голос:
– Внимание! Внимание! Говорит командный пункт Берлина. Налет отбит. Самолеты противника… ( Хрип.) Внимание, внимание… Предварительный сигнал отбоя…
Тут мы замечаем Анну. Она лежала в полутьме на постели, спрятав лицо в подушку и не двигаясь. Теперь она оборачивается и выключает радио. Ей примерно двадцать восемь лет, у нее медленные, но гибкие движения, она тот тип женщин, которые, сами того не желая, действуют на мужчин. На ней мужской домашний халат и домашние туфли на низком каблуке. Слышно, как кто-то поднимается по лестнице и кричит:
– Все кончилось, фрау Роде! Что? Нет, у нас все нормально. Это в семнадцатой квартире.
Первый голос что-то говорит. Второй отвечает: – Да-да, вот только отдышусь вначале…
Да, я уже иду… Да-да…
Стук в дверь. Грета входит сразу, не дожидаясь ответа. Ей приблизительно двадцать четыре года, она симпатична, немного вульгарна, у нее сережки и браслет с большими фальшивыми камнями, одета довольно потрепанно. Она ставит в раковину кастрюлю, откручивает кран, потом замечает открытую дверцу шкафа, закручивает кран, быстро подходит к шкафу и перебирает платья.
Анна( не двигаясь). Да?
Грета( пугается, перестает ощупывать платья, оглядывается). О, вы здесь! Я думала вы в бомбоубежище. Я только хотела взять немного воды. У нас из крана не течет. Водопровод снова поврежден. Вы были здесь все время?
Анна( неохотно). Да.
Грета. Правда? И ночью во время налета тоже?
Анна. Да.
Грета. Вот это да! Вы – смелая!
Анна( апатично). Смелая…
Грета. Ну, ясно, смелая! Остаться здесь наверху, не спуститься в подвал! Фрау Роде – совсем другое дело! Она больше не может спускаться по лестнице, ведь ребенок может появиться в любую минуту… Но вы! Или вы устали от такой жизни?
Анна не отвечает.
Грета( болтливо). И в самом деле, есть от чего устать, правда? Вечная стрельба, бомбежки, почти не спишь, и почти нечего есть! Да еще фрау Роде с ребенком, которого она перенашивает уже две недели. Вы слышали?
Анна. Кого?
Грета. Ну, фрау Роде! Она от страха громко поет и молится! А почему вы даже не зашли к ней?
Анна. Зачем?
Грета. Но послушайте! Это утешило бы ее! В вас не очень-то много сочувствия, да? ( Во время разговора достала из открытого шкафа чернобурку и теперь прохаживается в ней перед маленьким зеркалом, которое висит рядом с ванной.)
Анна. Если она так нуждается в утешении, вы могли бы остаться с ней, а не бежать в подвал. Вам же за это платят.
Грета. Платят! Несколько марок! Разве это деньги? На них не купишь даже пары чулок. ( Рассматривает чулки, которые висят на спинке стула.) А эти еще из настоящего шелка?
Анна( не глядя). Наверное.
Грета. И белье тоже?
Анна. Да.
Грета. И вы их просто так оставляете на стуле! Словно они ничего не стоят.
Анна. А есть разница, шелковое белье на тебе во время бомбежки или нет?
Грета. Ясное дело! Красивые вещи всегда утешают. Это замечаешь, только когда у тебя их больше нет, как вот у меня! Нас разбомбили, и все пропало. А теперь горбись за гроши.
Анна. Многим теперь приходится тяжело.
Грета. Ну да, а другим всегда везет! Им пришлось только отдать несколько комнат в своей квартире, а в остальном… ( Завистливо оглядывается.) Все, что душе угодно…
Анна( равнодушно). Всё?
Крики из соседней комнаты:
– Грета! Грета! Где вы?
Грета. Уже иду! Я же не умею летать! ( Анне.) А можно мне еще вскипятить воду?
Анна. Конечно. Вы же знаете…
Грета( ставит кастрюлю на спиртовку). Странно, у вас еще почти все работает! И спирта тоже достаточно… Вон, даже коньяк стоит… Связи, да?
Анна. Связи, чтобы вода текла? С кем? С американскими летчиками?
Грета. Как вы заговорили! Лучше будьте поосторожнее! Ведь только вчера «народный суд»…
Слышна сирена – сигнал отбоя воздушной тревоги.
Грета. Ну вот! Еще раз повезло. Кто остался в живых – мучайся дальше! А почему у вас шторы задернуты? Ведь сейчас день? Раздвинуть?
Анна. Мне все равно…
Грета. Ясно. ( Раздвигает шторы.) Не понимаю, как вы это выдерживаете – совсем одна тут, наверху, и в темноте.
Анна. Я тоже не понимаю.
Грета( опешила, потом смеется). Странно, что мы все еще не спятили, правда?
Анна. Может, мы уже давно сошли с ума.
Снаружи шум, крики, выстрелы на улице.
Грета( глядя на окно). Что там еще?
Анна( безразлично). Это уже русские?
Грета. Что? Ради Бога! ( Выглядывает из окна.) Нет, только несколько эсэсовцев. ( Возвращается.) Русские! Как вы это сказали! Словно это пустяки. Вы что, совсем не боитесь?
Анна. Чего?
Грета. Русских! Чего же еще?
Анна. Не знаю. Сегодня столько страхов – уже невозможно отличить один от другого…
Грета( с напором, тоном заядлой сплетницы). Они всего в нескольких километрах. Старик Кёрнер говорит, уже завтра они могут быть здесь. Говорят, они совсем истосковались по женщинам. Тут уж даже старухи не будут в безопасности. Они же все – звери. Азиатские недочеловеки. А тут вы с вашими красивыми вещами! Для них это – хорошая добыча!
Анна молчит.
Грета. Можно? ( Примеряет перед зеркалом чернобурку.) Они наверняка или все разорвут, или украдут для своих вонючих русских женщин. Я бы на вашем месте лучше заранее отдала бы что-то людям, которые этого заслуживают.
Анна. Да?
Грета. Конечно. Нас же всех изнасилуют, и все у нас отберут, это точно.
Анна. Почему же вы тогда все еще хотите что-то иметь?
Грета. Я? А кто говорит обо мне? Но я бы сумела все как следует спрятать.
Новые выстрелы. Крики с улицы.
Грета( с лисицей быстро идет к окну). Теперь даже я подумала, что это уже русские! Это заразительно! ( Выглядывает.) Ничего особенного – только фельдфебель все еще висит на фонаре. А вы видели, как его вешали?
Анна отрицательно качает головой.
Грета. Они поймали его позавчера утром перед дверью дома. Патруль СС. И сразу повесили. Табличку на шею с надписью «Дезертир» – и готово. Как он их просил! Даже встал на колени! Ну хорошо, его жена больна, но нельзя же из-за этого удирать с фронта. Если бы все солдаты уходили домой, когда им того захочется, что бы это было?
Анна. Мир.
Грета( озадаченно). Что? Ах так! Ну, вы даете! ( Снова перед зеркалом.) Это – антигосударственное заявление, вы это знаете? За такое можно и головы лишиться. Хорошо, что у нас нет доносчиков!
Анна. Нет? А разве на фельдфебеля не донесли?
Грета. Понятия не имею. Разве что старик Кёрнер. Он старший по дому, от него всего можно ожидать. Знаете, что он у меня спросил сегодня утром? Не хочу ли я с ним переспать! Мол, когда русские придут, мне все равно никуда не деться, и тогда одним больше, одним меньше – уже не важно. Этот старый козел с холодными руками! ( Откладывает лисицу и приподнимает чулки.) Если бы иметь хоть одну пару! Можно было бы снова почувствовать себя почти человеком!
Звонит телефон. Он стоит под стулом.
Грета. Телефон! У вас даже телефон еще работает!
Анна не двигается.
Грета. Телефон! Может, это меня! Или еще кого-нибудь…
Крики:
– Грета! Грета!
Грета. Да иду уже! Сейчас!
Анна( медленно снимает трубку). Да… ( Смотрит на Грету. Отрицательно качает головой.)
Грета неохотно, медленно, подслушивая, уходит со своей кастрюлей.
Анна( разговаривает по телефону). Нет! Нет! Нет!.. Что?.. Я не хочу, чтобы меня спасали! Особенно ты!.. Нет! Оставь меня в покое! Нет! Никогда! Всё! ( Вешает трубку.)
