Коллектив авторов - Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Ботаник
Но ты должна мою исполнить волю.
Люблю тебя, но уступить заставлю.
Сейчас ты молодого Графа встретишь.
Один ему дай поцелуй, – не больше, —
И подари отравленный цветок.
Уйдет он, сладко, трепетно мечтая,
И неизбежное над ним свершится.
Входит Граф. Ботаник кланяется и уходит. Красавица и Граф останавливаются у клумбы.
Красавица
Мой милый Граф, желанья ваши
Нетерпеливы очень, слишком пылки.
Граф
Очаровательница, знаю,
Ты холодна была ко многим,
Но ласковей ко мне ты будешь.
Клянусь я честью, потемнеть заставлю
От страсти синеву очей холодных!
Красавица
Чем вы стяжаете мою любовь?
Граф
От предков много у меня сокровищ,
Я золотом и шпагой их умножил.
Все у твоих рассыплю ног,
Рубины – плата за твои улыбки,
Жемчуг – за слезы, золото – за вздохи,
За поцелуи – бриллианты,
А за лукавую измену —
Удары верного кинжала.
Красавица Еще не ваша я, а вы грозите.
Ведь я могу и рассердиться!
Граф
Прости, Красавица, мое безумство.
Любовь к тебе покой от сердца гонит
И странных слов подсказывает много.
Сильней, чем жизнь мою, тебя люблю
И за тебя готов отдать не только
Мои сокровища и жизнь мою,
Но то, что жизни мне дороже, —
Готов я честь мою отдать.
Красавица
Слова от сердца к сердцу, милый Граф!
Но за любовь не надо многой платы,
Не покупается, не продается.
Кто любит, тот умеет ждать.
Граф делает знак. Входит Слуга, подает ларец и уходит. Граф вынимает диадему и подносит Красавице.
Красавица
Мои отцы рабами были,
Ты даришь мне диадему,
Достойную царицы.
Граф
Ты достойна
И более блестящей диадемы.
Красавица
Бичи жестоких – доля предков наших,
А мне – рубины радости венчанной.
Но не забуду крови предков!
Граф
Что помнить о давно минувшем!
Нам юность радости дарит,
Печаль воспоминаний – старцам.
Красавица
За ваш прекрасный дар, мой милый Граф,
Я вам сегодня дам один цветок
И поцелуй один, один, не больше.
Какой цветок хотите получить?
Граф
Что мне ни дашь, за все я благодарен.
Красавица
Бледнеете вы, милый Граф,
Вас опьяняют эти ароматы.
Я с детства надышалась ими,
А вам не следует стоять здесь долго.
Скорее выбирайте ваш цветок.
Граф
Сама мне дай, какой захочешь.
Красавица срывает белый махровый цветок и вкладывает цветок в петлицу его кафтана.
Граф
Как томно закружилась голова!
Целуй меня, Красавица, целуй!
Красавица нежно целует его. Граф хочет ее обнять, она отбегает. Он бросается за нею, но его встречает Ботаник. Граф в замешательстве останавливается.
Ботаник
Я провожу вас, Граф.
Граф молча кланяется Красавице и уходит. Ботаник провожает.
Красавица (тихо).
Еще один!
И часа не пройдет, умрет, несчастный.
Юноша выходит на галерейку.
Красавица
Мой милый Юноша, люблю тебя.
Ты звал, и я пришла, чтобы сказать:
Беги от чар моих, беги далеко.
А я останусь здесь одна,
Упоена дыханием Анчара.
Юноша
Прекрасная! едва тебя узнал,
Ты для меня души моей дороже,
Зачем же так слова твои жестоки?
Иль ты любви моей не веришь?
Зажглась внезапно, но уж не погаснет.
Красавица
Люблю тебя, тебя ли погублю?
Дыхание мое – смертельный яд,
И мой прекрасный Сад отравлен.
Спеши оставить этот Город,
Беги далеко, обо мне забудь.
Юноша
Душа не одного ль мгновенья жаждет?
Сгореть в блаженном пламени любви
И умереть у ног твоих сладчайших!
Красавица
Возлюбленный! Так будет, как ты хочешь.
С тобою умереть мне сладко!
Иди ко мне, в мой страшный Сад,
Я темную тебе открою повесть.
Бросает ключ. Юноша подхватывает его на лету.
Красавица
Я жду, я жду! Иди, мой милый!
Юноша бежит вниз, открывает калитку, входит в сад Ботаника.
Красавица
Рабами были наши предки.
Покорен слову господина,
Один из них пошел в пустыню,
Где злой Анчар под солнцем дремлет.
Смолу Анчара он принес владыке
И, надышавшись ядом, умер.
Его вдова, пылая жаждой мести,
Отравленные стрелы воровала
И в тайные бросала их колодцы,
Водой колодца землю поливала,
Вот эту, где теперь наш сад разросся,
И стала эта почва ядовита, —
И той водой мочила полотенце
И полотенцем сына утирала,
Чтоб кровь его пропитывалась ядом.
Из рода в род мы яд в себя впивали.
И пламенеет ядом наша кровь,
Дыханье наше – аромат отравы,
И кто целует нас – тот умирает.
Рабов потомки мстят потомкам князя.
Юноша
Я видел, – ты поцеловала Графа.
Красавица
Он умирает жертвою Анчара,
Отравлен он и ядом поцелуя,
И ядами безмерных ароматов.
Отец и дед мой странствовали долго,
Чтобы найти зловредные растенья,
И здесь, в отравленной издавна почве,
Цветы всю гневную раскрыли силу.
От их дыханий, радостных и сладких,
И капли рос становятся отравой.
Юноша
Твои лобзанья слаще яда!
Красавица
Богатых, знатных юношей прельщала
Я красотой отравленной моею.
Улыбкой я их смерти обрекала
И поцелуем каждого дарила,
Невинно, нежно, как целуют сестры.
И умирал, кого я целовала.
Юноша
Возлюбленная, если поцелуем
Ты даришь смерть, дай мне упиться смертью!
Прильни ко мне, целуй, люби меня,
Обвей меня сладчайшею отравой,
За смертью смерть в мою вливая душу,
Пока я весь в томленье не истаю!
Красавица
Ты хочешь! Не боишься! Милый, милый!
(Обнимает и целует Юношу.)
Мы вместе умираем, вместе!
Так сердце ядом пламенеет,
Стремятся в теле огненные струи,
Вся пламенем великим я объята!
Юноша
Я пламенею! Я сгораю
В объятиях твоих, и мы с тобою —
Два пламени, зажженные восторгом
Любви отравленной, но вечной.
Умирают.
1908
Общая характеристика русской драматургии 1-й половины XX века
Театральная жизнь России в первое послереволюционное десятилетие была чрезвычайно интересной, насыщенной и разнообразной. Время, которое видится нам сегодня сквозь суровые строки декретов и приговоров, было бедным, грозным, но талантливым и многоцветным. Странный, таинственный театральный Ренессанс: среди холода, голода, разрухи и ожесточенности – мудрая и лукавая улыбка «Принцессы Турандот», мистический, магический «Гадибук» Е.Б. Вахтангова, красочный и певучий эстетизм А.Я. Таирова.
В первые послереволюционные годы появились и новые театры. В Петрограде открылся Большой драматический театр, одновременно рождались и другие коллективы, в основном – студии. И в то же время режиссеры мечтали о массовом, площадном театре, о грандиозном действе, которое вырвется из традиционной театральной коробки сцены на улицы городов. Основным пафосом такого искусства становится агитационность. В этот период потребовались новые идейные театральные зрелища, способные охватить многотысячную аудиторию. Таким образом, вновь оказалась востребована воскрешенная Серебряным веком мистерия. Те режиссеры, что ранее работали в многочисленных дореволюционных театрах миниатюр, активно принялись за создание мистерии, отвечавшей уже послереволюционным требованиям. Типологическая схема зрелища оставалась прежней, заменили лишь героя. Многочисленные «зрелища», «действа», «празднества» и другие подобного рода представления основывались, как правило, не на строго закрепленном драматургическом тексте, а на схематичном сценарии или плане, который окончательно наполнялся содержанием только в процессе самого представления.
Такие пьесы массово-агитационного театра пользовались большой популярностью: «Действо о III Интернационале» 11 мая 1919 года, «Блокада России» 20 июня 1920 года, «К мировой Коммуне» 19 июня 1920 года, «Взятие Зимнего дворца» к третьей годовщине октябрьских событий, «Свержение самодержавия» – все эти театрализованные представления воссоздавали этапы революционной борьбы, начиная с 1905 года. Традиционные «дурацкие» корабли средневековой мистерии трансформировались в военные корабли, в броневики, в производственные установки. Праздники были наполнены аллегорическими символами Свободы, Победы, Труда.
В массово-агитационном театре значительное место отводилось импровизации, что должно было, по мнению устроителей зрелищ, активизировать зрительские массы, втянуть их в действие. Народ в таких действах представал единой безликой массой, отдельные персонажи либо вовсе отсутствовали, либо носили условно-схематичный, плакатный характер, преобладали две краски – черная и белая, «свои» и «чужие», никаких нюансов и полутонов.
