Клаус Хаммель - «Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы
Л о й к с е н р и н г (Кароле). Почему вы не кушаете?
Р а у л ь. Оставим в покое прошлое, condesa[9]. Вы слишком увлеклись этой темой.
А н д е р с о н. Продолжайте.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. По пароходу пошел слух, что на борту находится какой-то груз, который не должен попасть в руки русских. Потому, мол, капитан и настаивал на дрейфе — надеялся, что на Борнхольме еще застанет какие-то воинские части.
А н д е р с о н. Сколько лет вам тогда было?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Десять.
А н д е р с о н. Вы рассказываете обо всем этом, словно находились не в каюте, а на капитанском мостике.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Такова уж особенность детского восприятия, капитан. События, пережитые в этом возрасте, забыть труднее, чем любые другие потом.
А н д е р с о н. Раз уж заговорили об этом: вы считаете, что следовало все же стать на якорь? Без отопления, без питьевой воды, без продовольствия? Вместо того, чтобы воспользоваться благоприятным течением, вселявшим надежду на спасение? Ведь вас все-таки спасли, иначе мы сейчас не имели бы возможности беседовать.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Меня подобрали в море. Рыбаки с Борнхольма. Значит, до него и в самом деле было рукой подать.
А н д е р с о н. Вас подобрали?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Да, судно наскочило на мину. И сразу пошло ко дну.
Шторм усиливается. Клочья пены долетают до окна и шлепаются о стекло. Едят только госпожа фон Браак и — с особым удовольствием — Лойксенринг.
А н д е р с о н. А кроме вас еще кого-нибудь подобрали?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Погода была — вот как сегодня. Мое спасение просто чудо.
А н д е р с о н. Во блаженном успении вечный покой дай, господи, усопшим рабам твоим, сотвори им вечную память. Упокой, господи, души усопших рабов твоих.
Р а у л ь. Аминь. Condesa, кажется, собирается испортить нам вечер. Capitán, расскажите-ка нам лучше о привидениях или там о бродячих призраках, только избавьте нас от воспоминаний о морских приключениях. Они действуют мне на нервы. Вот и госпоже Кароле испортили аппетит. Куда это годится? Ну, скажите сами — что такое наша жизнь? Куча дерьма с бусинками везенья. Это и так всем известно. И не нуждается и доказательствах. Лишь фантазия никому не подвластна. Возьмем Атлантиду: была она или нет? Я говорю: была. Я хочу, чтобы была, этого достаточно. У меня — небо тому свидетель — мало талантов. Но Атлантиду я вытащу на свет божий.
Л о й к с е н р и н г.
Я жаждал, как дитя, скорей увидеть пьесу,
И ненавидел я мешавшую завесу.
Но наконец возник студеной правды мрак.
И мирно умер я, объят зарей холодной.
И больше ничего? Да как же это так?
Поднялся занавес, а я все ждал бесплодно[10].
Бодлер. Мне хорошо у вас, Карола.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Кто хочет сардин?
Лойксенринг берет себе, накладывает и на тарелку Кароле.
А н д е р с о н. Опишите пароход.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Пароход как пароход. Спущен на воду в Штеттине, верфь «Вулкан». Так было написано на медной табличке в рулевой рубке.
А н д е р с о н. Опишите капитана. А может, вы даже знаете, как его звали? Или хотя бы штурмана? Или еще кого-нибудь из команды?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Капитан был примерно вашего роста и сложения. Одна рука на перевязи. Штурман — намного моложе.
К а р о л а (поднимается со стула). Поставлю воду для кофе.
А н д е р с о н. Останься.
Карола послушно садится.
Странный рассказ.
Р а у л ь. Вернемся к Атлантиде. Как ваше мнение, capitán, она реальна? Во всяком случае, вот Шухардт же уверен, что ему удалось обнаружить Винету[11], а ведь ее существование казалось столь же сомнительным. Или взять ту же Трою — чем не пример?
Л о й к с е н р и н г. Дон Рауль вытаскивает из-под воды города. Большой специалист по рухнувшим колоннам, побитым статуям и треснувшим амфорам. А также по изделиям из нержавеющих металлов. Но чего стоят все эти сокровища по сравнению с тайнами Кораллового моря? Они вдохновляли Неруду. Поэта Неруду.
Р а у л ь. А другой поэт вдохновил Шлимана. То был Гомер. Ну так как же, capitán? Кому вы отдадите пальму первенства — пенорожденной Венере из затонувшего дворца эллинского морехода, которую предлагаю вам я, или какой-то вонючей горгонии из бухты Пинар-дель-Рио, которую любители кораллов называют «венерин веер»?
Л о й к с е н р и н г. Дон Рауль не поклонник естественной красоты. Он любит искусство.
А н д е р с о н. Ваши коллеги, графиня, настроены на поэтический лад. А по мне что Венера, что венерин веер — они одинаково далеки от меня. Так же, как и война. Мне восемьдесят лет. Я хочу одного — чтобы меня оставили в покое. У меня нет ни сил, ни охоты посвятить остаток жизни чужим бедам и горестям. Примите это к сведению. Я хочу осушить этот бокал за мудрость моих гостей. (Пьет.) А теперь я пойду к себе. Мой дом целиком в вашем распоряжении — до завтрашнего утра. Что мне вам пожелать — на случай, если вы уедете раньше, чем я встану? Наверное, вот что: будьте долгие годы счастливы тем, что живете в эпоху, когда человечность приобрела некоторую ценность в глазах человечества. Вам, конечно, известно изречение «Жить надо так, чтобы в смертный час не в чем было раскаяться». Не дай вам бог впасть в соблазн и вольно или невольно противостать благим возможностям этой эпохи. (Встает и идет к двери своей комнаты.)
Р а у л ь. Звучит довольно туманно и двусмысленно. Не та тональность. Не так должны бы мы распрощаться друг с другом.
Л о й к с е н р и н г. А главное, капитан, мы не должны распрощаться раньше, чем вы скажете, где именно ваш пароход наскочил на мину.
Пауза. Рауль снимает очки.
А н д е р с о н. Тот самый молодой человек. Фотограф.
Л о й к с е н р и н г. Мы просим дать нам координаты.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Господин Андерсон, наша миссия вполне официальна, а несколько необычный способ поставить вас в известность об этом мы избрали лишь потому, что, несмотря на ваши фотографии, сделанные Раулем, были не вполне уверены, что вы — именно тот человек, которого мы ищем. Капитана звали Андерсон, штурмана…
К а р о л а. Прилльвиц?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Благодарю, госпожа Карола. Андерсон — весьма распространенная фамилия. Вы могли оказаться не тем Андерсоном с парохода РН 15—13. Но в сочетании со штурманом Прилльвицем ошибка исключена. Прилльвиц умер в пятьдесят шестом году в Копенгагене. В психиатрической клинике.
К а р о л а. Значит, Прилльвиц тогда не погиб?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Его спасли на день позже меня. От него я и узнала, что РН 15—13 имел на борту фрахт, предназначенный для перегрузки в открытом море на парусно-моторное судно, которое шло под нейтральным флагом, но с командой из немцев. Прилльвиц хотел стать на якорь приблизительно в том месте, которое было намечено для встречи. Поскольку вы сами вели судно, господин капитан, только вы один и знали его точные координаты — и утаили их от Прилльвица. А почему, можно только догадываться.
А н д е р с о н. Я не обязан давать вам отчет в своих действиях.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Причиной был, очевидно, этот самый фрахт. Ведь только вы с Прилльвицем знали о нем.
Р а у л ь. Вероятнее всего, вам просто не улыбалось отдать этот груз и хотелось сбыть ящики на сторону.
А н д е р с о н. Хотя я считал, что на Борнхольме находятся немецкие войска?
Р а у л ь. Уж вы-то нашли бы пути и способы в общей неразберихе тех дней. Между нами, capitán, мы все тут старые морские волки, идея неплоха: вне территориальных вод наскочить на мину, самому спастись, ценности полеживают себе на дне, как в лоне авраамовом, а когда тучи рассеются, нанять горстку отчаянных парней, и готово — пятьдесят миллионов долларов висят на крючке.
А н д е р с о н. Я не вез пятьдесят миллионов долларов. Я взял на борт беженцев — загнанных, изможденных людей, которых эсэсовцы затолкали на мой пароход…
Р а у л ь. Чтобы замаскировать груз.
А н д е р с о н. …которые мерли как мухи и которых я хотел любой ценой доставить на берег.
Р а у л ь. Не спорю, может, вам хотелось попутно и людей спасти. Но пятьдесят миллионов — тоже по фунт изюму.
Л о й к с е н р и н г. И если бы вы проскочили мимо парусника или он мимо вас, они достались бы вам — конечно, при удачном стечении обстоятельств.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Меня огорчает ваша грубая напористость, Рауль. Она совершенно неуместна при абсолютно законной попытке спасти для человечества уникальное произведение искусства, неповторимый шедевр творческого гения его создателей — немецких, польских и русских мастеров. Среди них был и один датчанин, если не ошибаюсь. То есть это общеевропейское достояние. В чреве вашего судна, капитан Андерсон, покоится, по нашим сведениям, Янтарная комната из Екатерининского дворца в Пушкине. Нацисты — я подчеркиваю это слово, капитан, — нацисты демонтировали ее в сорок втором году во время осады Ленинграда и вновь собрали в Кенигсберге для гаулейтера Коха. Именно он приказал потом переправить ее на Запад. На вашем пароходе.
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28259/28259.jpg)
