Александр Островский - Том 9. Пьесы 1882-1885
Сусанна. Это повара, а если мужа… так как же?
Лотохин. И мужа так же. Ты стараешься узнать, в каком он был обществе, его знакомство, интимный кружок.
Сусанна. Зачем же мне это?
Лотохин. Но если он был в обществе шулеров или червонных валетов, так ведь такой тебе не годится, чай? Как ты думаешь?
Сусанна. Ну, само собой, нечего и думать.
Лотохин. А если и из порядочного общества, так надо узнать, не должен ли.
Сусанна. Зачем? Нет, это не надо. Можно заплатить.
Лотохин. Да ведь каков долг? Другому кавалеру и вся-то цена грош, а долгу-то натощак не выговоришь. А если долгов нет, так нет ли каких обязательств.
Сусанна. Какие еще обязательства?
Лотохин. А вот какие: я, дворянин, там, или чиновник и кавалер такой-то, обязуюсь жениться на мещанке такой-то слободы, девице Милитрисе Кирбитьевне, в чем и даю сию расписку.
Сусанна. Да разве такие обязательства бывают?
Лотохин. Бывают. Одна моя знакомая недавно вышла замуж, так у мужа-то таких обязательств оказалось четыре.
Сусанна. Четыре. Как много!
Лотохин. Достаточно и одного, и то скандалу-то не оберешься.
Сусанна. Что же с этими обязательствами делать.
Лотохин. Надо по ним деньги платить.
Сусанна. Сколько?
Лотохин. А сколько мещанская девица потребует, сколько ее совесть не зазрит.
Сусанна. А если ей не заплатить?
Лотохин. Тогда молодого-то мужа потребуют в суд. Это будет спектакль любопытный, особенно для жены. Она может во всей подробности ознакомиться с любовными похождениями своего мужа. Мещанские девицы имеют привычку и на суде в речах своих сохранять прежнюю короткость с своими изменниками. И заговорит она с чувством: «Сердечный ты друг мой, кабы я прежде-то знала, что ты такой мошенник, не стала бы я с тобой и вязаться».
Сусанна. Так и скажет?
Лотохин. Так и скажет. У мещанских девиц такое правило: «Коли уж денег не возьму, так осрамлю по крайности». И надо правду сказать, что срамить они мастерицы и довели это искусство до высокой виртуозности.
Сусанна. Ха, ха, ха. Как это смешно! Но успокойся, любезный дядюшка! Со мной ничего этого не будет, мой жених не Дон-Жуан, он сам несчастная жертва. Когда он был очень молод, доверчив, его женили чуть не насильно на девушке безобразной, злой, развратной, и притом же много старше его. Вся жизнь его есть непрерывное страдание, пытка.
Лотохин. Так он женат?
Сусанна. Ну, так что же?
Лотохин. Ты сумасшедшая! Нет, Сусанна Сергевна, я за доктором пошлю.
Сусанна. Оставьте, пожалуйста! Нисколько я не сумасшедшая. Он терпел, терпел, наконец хочет развестись с женой. На это нужны деньги, а он беден, вот почему я и хочу заложить свое имение. Говорят, это очень дорого стоит.
Лотохин. А если он возьмет деньги-то, а с женой-то не разведется? После и ищи его с деньгами-то!
Сусанна. Ах, ах, что ты говоришь! Да я ему верю больше себя. Я готова ему все отдать.
Лотохин (всплеснув руками). О! Боже мой! Что ты делаешь!
Сусанна. Да погоди охать-то, я еще не отдала ничего. Знаешь ли, дядя, у меня какой-то странный характер. Я иногда так расчувствуюсь, что готова все отдать, а как придется вынимать деньги, так мне и жалко. У нас в роду была одна такая бабушка, так я, должно быть, в нее.
Лотохин. Эта черта в тебе хорошая. А зачем же мужей-то с женами разводить? Чего только эти женщины не выдумают.
Сусанна. Ах, какой ты, дядя, смешной! Да непременно развод. Я больше имею прав на него, чем его жена.
Лотохин. Каких это? Что ты говоришь?
Сусанна. Да конечно. Я люблю его, а она — нет; я богаче… Коли у нее нет состояния, какое же она имеет право на такого мужа? Наконец, он страдает, я хочу его освободить; это доброе дело. Все это на суде должны принять во внимание.
Лотохин. Ну да, как же, непременно.
Сусанна. Мы обязаны делать добрые дела, жить только для себя — нехорошо; надо помогать и ближнему. Ведь это человек кроткий, нежный, с младенческой душой. Кабы ты послушал, как он рассказывает о своих страданиях! Я плакала, плакала. Он хорош, умен, образован и в таком несчастном, жалком положении. Ах, как я плакала! Ну, наконец, я не утерпела и приехала.
Лотохин. Зачем?
Сусанна. Я соскучилась.
Лотохин. По ком?
Сусанна. Да не по тебе же, дядя; конечно, по нем.
Лотохин. Да разве он здесь?
Сусанна. Да я уж, кажется, говорила тебе… Он здешний помещик, Аполлон Евгеньич Окоемов.
Лотохин (пораженный). Окоемов!
Сусанна. Разве ты его знаешь?
Лотохин. Да… немного я слыхал о нем.
Сусанна. Что же ты слышал? Скажи!
Лотохин. Я скажу тебе после; я соберу еще некоторые справки.
Сусанна. Кто-то пришел к тебе; я пойду в свой номер. Мне еще работы много, надо гардероб разобрать.
Лотохин. Пойдем, я тебя провожу.
Сусанна и Лотохин уходят в дверь налево. Из средней двери выходят Сосипатра, Пьер и Акимыч.
Явление третьеСосипатра, Пьер и Акимыч.
Акимыч. Сейчас были здесь… Должно быть, вышли в соседней номер; тут у них родственница, проездом в имение, остановились до завтра. Извольте обождать минутку.
Сосипатра. Хорошо, мы подождем. Доложи поди.
Акимыч. Слушаю-с. (Уходит в среднюю дверь.)
Пьер. Какой Олешунин смешной.
Сосипатра. Это не новость, мой друг! Найди что-нибудь поинтереснее.
Пьер. Я вам самую свежую новость хочу рассказать. Мы сегодня завтракали вместе с Олешуниным, он хвастался какой-то новой победой, говорил, что получил billet-doux.
Сосипатра. От горничной, вероятно.
Пьер. Так и сияет от радости.
Сосипатра. А вам с Жоржем завидно? Пусть его блаженствует, ему это в диковинку.
Пьер. Да правда ли, не сочиняет ли он?
Сосипатра. Коли есть что, так он не утаит, он по всему городу разблаговестит. Он, можно сказать, из одной чести бьется; ему не любовь нужна, а чтоб все знали, что его любят. Посмотри, как он голову-то подымет.
Пьер. Да он и теперь уж поднял и на нас смотрит с глубоким презрением.
Входит Акимыч.
Акимыч. Сейчас будут. Извиняются. (Уходит в среднюю дверь.)
Сосипатра. Поди, Пьер, подожди меня в общем зале.
Пьер. Здесь Жорж, он на биллиарде играет, мы обед заказали.
Сосипатра. И прекрасно. Я одна домой доеду.
Пьер кланяется и уходит. Из левой двери входит Лотохин.
Явление четвертоеСосипатра, Лотохин, потом Акимыч.
Лотохин. Извините! Все с женщинами, служба моя тяжелая. (Подает руку Сосипатре.) Очень рад вас видеть; благодарю, что осчастливили. Бумаги ваши, отчеты и письма управляющих я разобрал. Надо их обоих сменить, вот и все. Я вам пришлю из Москвы, у меня есть на примете два человека. Дела ваши в отличном положении, только не обращайте внимания на пустяки, а смотрите на существенное. Впрочем, это уж обыкновенный, неизбежный недостаток женского хозяйства. Мало вывелось кохинхинских цыплят, и вы ужасно разгневались; мечете громы и молнии, грозите всех погнать, а недочет более двухсот четвертей пшеницы вы проглядели и оставили без замечания, и тем поощрили управляющих к дальнейшему воровству. Впрочем, вы можете быть спокойны, ваши имения в хорошем положении. Поменьше гнева и поменьше доверия, и побольше…
Сосипатра. Рассудку, вы хотите сказать? Да мало ли что, где ж его взять. Я вам искренно благодарна и готова, с своей стороны, служить чем могу.
Лотохин. Благодарить меня не за что, а вот одолжить меня вы можете очень.
Сосипатра. С удовольствием одолжу вас всем, чем могу.
Лотохин. Скажите мне откровенно, что за человек Окоемов.
Сосипатра. Извольте. Я его знаю давно и могу вам сообщить об нем многое. Я его знавала хорошеньким мальчиком с ограниченным состоянием; он учился плохо, но в обществе его любили и баловали. Он не кончил нигде курса и рано попал в дурное общество. К сожалению, я должна сказать, что это дурное общество есть общество моего брата. Вы видели это пошлое трактирное общество, для которого ни дома, ни семьи не существует. Я живу с братом для того, чтоб наш дом имел хоть сколько-нибудь приличный вид. Я уж давно хотела бросить брата, но рассудила, что я старая вдова, ко мне ничего не пристанет, а если я брошу дом, так они будут верхом по комнатам ездить. Вы видели некоторых из наших, вот хоть Пьера и Жоржа. Что это такое? Это недоучившиеся шалопаи, похожие один на другого как две капли воды. Они уж были развратны, прежде чем узнали жизнь, они уж наделали долгов, прежде чем выучились считать деньги. И теперь ждут только богатых дур, чтобы поправить свои обстоятельства и заполучить деньги для дальнейших кутежей. Но какова будет жизнь их бедных жен? Таков же и Окоемов. Он по душе недурной человек, но приобрел трактирные привычки и легкий, почти презрительный взгляд на женщину и ее душу. Ваша родственница, Зоя, влюбилась в него и вышла за него замуж, чему главным образом способствовала ее тетка, помешанная на мужской красоте. Я их предостерегала, но они вообразили, что я завидую счастию Зои.
