Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
— Я вам уже сказал: у нас везде есть глаза и уши. Сегодня вечером все заговорщики будут наши. Собственно, они уже наши, мы уже арестовали почти всех... и они заплатят за измену, никто им не поможет. Так что будьте осторожны. Якшаться с людьми, замешанными в делах, недостойных дворянина — то же самое, что самим быть в них замешанными. Особенно это касается вас; ведь вы лишь наполовину дворянин, а на другую половину — еврей.
— Вон из моего дома, и немедленно! — графиня побледнела, как мел, но голос ее звучал по-прежнему властно. — Будьте уверены, я обо всем доложу царю.
— И царь, конечно, будет в восторге, что у вашей полуеврейской семейки есть друзья, которые замышляют против него всякие контры, — усмехнулся полицейский. — Россия всегда была чересчур милосердна к своим врагам. Но теперь мы наконец уничтожим эту заразу. Евреи — вот корень всех бед, и мы должны вырвать этот корень, как злостный сорняк.
— Я прошу вас покинуть мой дом, — повторила графиня уже спокойнее. — Вас уже попросил об этом мой внук, а теперь прошу я.
Полицейские ушли. Ёзя и Константин даже удивились, как легко они послушались.
— Продолжайте танцевать, — произнесла графиня Екатерина, обращаясь к гостям. — Или давайте еще выпьем по бокалу шампанского.
Праздник был безнадежно испорчен. Тем не менее, никому не хотелось навлекать на себя подозрения, покинув особняк в такую минуту, так что большинство гостей решили остаться.
Графиня поманила за собой Константина и Ёзю, чтобы поговорить с ними подальше от посторонних глаз.
— А теперь вы расскажете мне правду, — потребовала она.
— Бабушка, уверяю тебя, я и сам не вполне понимаю, что происходит... — замялся Константин. — Хотя... Незадолго до прихода охранки к нам явились Ирина и Самуэль, донельзя перепуганные. Сожалею, что втянул нас всех в неприятности, но я спрятал их в подсобке, где хранится уголь.
Графиня надолго замолчала, стараясь осмыслить услышанное.
— Приведи их сюда, — сказала она наконец. — Только смотри, чтобы они не попались на глаза кому не следует.
Вскоре перед графиней предстали Ирина и Самуэль в перепачканной углем одежде.
— Ну и как это понимать? — глаза графини сверкнули гневом. — Я жду объяснений.
— Право, мне очень жаль. Я не должен был приходить, не должен был вас в это вмешивать...
— Самуэль, скажи правду: ты революционер? — прервала графиня.
— Нет, — ответил Самуэль. — На самом деле — нет... Хотя я считаю, что Россия действительно нуждается в реформах, но никак не силой...
— Перестань морочить мне голову и отвечай начистоту! — прикрикнула графиня.
— Я и говорю начистоту, сударыня. Сегодня вечером я действительно собирался принять предложение Константина и чудесно провести время в вашей гостиной. Но правда также и то, что сегодня меня ждали друзья. Сегодня должно было состояться собрание, на котором предстояло обсудить вопрос, как сделать Россию похожей на другие страны — такие как Германия или Великобритания, и как вытащить наш народ из нищеты. Это действительно правда. Но я клянусь, что никогда и ни за что даже пальцем не шевельнул бы против царя.
— А ты, Ирина? — обратилась графиня к девушке.
— Я? — переспросила та. — Поверьте, я не сделала ничего плохого. Но я согласна с тем, что Россия нуждается в реформах. Народ страдает, графиня...
— Ну, конечно... Я полагаю, ты тоже собиралась на это собрание, куда должен был отправиться Самуэль после того, как покинет мой дом?
— Нет, меня туда не приглашали, — ответила Ирина. — Я всего лишь присматриваю за Михаилом, сыном Юрия Васильева, но Юрия арестовала охранка, и я не знала, что делать, и потому бросилась искать Самуэля...
На миг графиня прикрыла глаза, словно раздумывая, что же ей теперь делать.
— Мой муж был бы весьма разочарован, глядя на теперешнее твое поведение, — произнесла она наконец, сверля Самуэля неумолимым взглядом.
— Простите меня, сударыня, — вздохнул Самуэль. — Мне очень стыдно, что из-за меня вы попали в столь неприятное положение. Сейчас мы уйдем, но я надеюсь, что когда-нибудь вы сможете меня простить.
— Даже не знаю, смогу ли я это сделать, — ответила графиня. — Мы приняли тебя, как члена нашей семьи, а ты... ты посмел поставить нас в такое положение, обмануть наше доверие, подвергнуть нас опасности. Ты не заслуживаешь нашего уважения. Мне очень жаль твоего отца: он хороший человек, как и твой дед.
Самуэль опустил голову. На душе у него скребли кошки; у него едва хватило сил сдержать слезы.
— Бабушка, Самуэль не сделал ничего плохого, — заступился за него Константин. — Разве это плохо — желать счастья России?
— То, что он сделал, называется предательством, — покачала головой графиня. — Предав царя, он предал всех нас. Но позволь мне сказать тебя правду, Самуэль. Я не стану доносить на твоего отца и не выдам его охранке. А тебя я прошу покинуть мой дом и никогда больше не возвращаться. Я не желаю тебя видеть. А тебе, Константин, я запрещаю встречаться с Самуэлем, а также с кем-либо еще, кто может представлять опасность для нашего доброго имени и безопасности нашего дома. И тебя, Ирина, я тоже попрошу покинуть мой дом и больше не возвращаться. Нам не нужны такие учителя, как ты. Кстати, Катя давно уже просит освободить ее от занятий музыкой. Они ее совершенно не интересуют.
— Бабушка... позволь мне ему помочь, — произнес Константин умоляющим голосом. — Он — мой лучший друг, мы не можем допустить, чтобы его схватила охранка.
— Нет уж, Константин, — заявила та. — Я не позволю тебе якшаться с революционерами. Так что попрощайся с ним навсегда и не надейся, что со временем я передумаю. Если уж я что-то решила — значит, так тому и быть.
Они вышли из комнаты; ни Константин, ни Самуэль не решались сказать друг другу слова прощания.
— Тебе грозит опасность, Самуэль, — сказал Ёзя, возвращая их к тревожной реальности. — Ты должен бежать.
— Бежать? — переспросил Самуэль, чувствуя, как мурашки ползут по его спине. — Но... я не могу бежать. Мне некуда идти, и я не могу бросить отца.
— Поверь, Самуэль, ты должен бежать, у тебя нет выбора. И ты, Ирина, тоже в опасности. Привратница сообщила полицейским, что ты работаешь у Юрия и что взяла к себе его сына. Они заберут Михаила и поместят его в приют, — изрек свой приговор Ёзя.
— Но я не могу его бросить! — воскликнула Ирина. — Я не сделала ничего плохого! Они не посмеют отобрать у меня ребенка!
— Я не знаю, что тебе известно о делах Юрия, но у охранки достаточно средств, чтобы вытянуть из тебя всё до последнего слова, — заверил Ёзя. — И уж поверь мне, в средствах они не погнушаются.
— Хватит, Ёзя, кончай их пугать, — вмешался Константин. — Хотя я тоже советовал бы вам послушать Ёзю. Я сделаю все, что в моих силах, но вам необходимо бежать. И не обольщайтесь: уж если полиция арестовала Юрия, а потом явилась ко мне домой искать тебя — уж не сомневайся, им известны имена всех членов группы, и вас тоже арестуют. Так что решайте: либо вы остаетесь в России и оказываетесь в застенках охранки, либо бежите за границу и остаетесь на свободе. Но это значит, что тебе, Самуэль, придется расстаться с отцом, а тебе, Ирина, — с матерью. Что же касается Михаила, то бедного мальчика наверняка поместят в приют; а впрочем, не исключено, что пока его оставят в покое: Охранка слишком занята задержанием заговорщиков, а ты, Ирина, была всего лишь прислугой в доме Юрия. Так что беги скорее домой — может быть, ты еще успеешь забрать Михаила.
Вместе они составили план действий. Ёзя вызвался проводить Ирину до дома и забрать Михаила, а Самуэль заявил, что не может уехать, не простившись с отцом. Потом они все соберутся в конюшне у Константина, где их будет ждать карета, в которой они сегодня же вечером покинут Санкт-Петербург.
— Но это же просто безумие! — воскликнул Ёзя. — Тебе нельзя возвращаться домой. Кому будет лучше, если тебя арестуют?
— Я не могу уехать, не поговорив с отцом.
Самуэль не заметил никого подозрительного в окрестностях дома. Он быстро поднялся по лестнице на свой этаж. Самуэль вспомнил про Андрея. Его задержали?
Квартира была погружена в тишину и сумрак, но он тут же понял — что-то произошло. В прихожей была оторвана портьера, рядом валялась разбитая ваза, а со стены сорваны и растоптаны акварели.
Раиса Карлова сидела в гостиной, с пустым взглядом и покрасневшими от слез глазами. Женщина вся дрожала и, казалось, даже не заметила его прихода.
Всё в доме было перевернуто вверх дном — мебель сдвинута, шторы сорваны, семейные портреты, вырванные из своих хрупких рамок чьей-то грубой рукой, валялись на полу.
Самуэль закрыл глаза, невольно вспомнив тот далекий день много лет назад, когда они обнаружили на месте своего дома пепелище, груды головешек и разбитые надежды. Тогда он был всего лишь ребенком, но эта картина навсегда врезалась в его память. В тот день он утратил детскую невинность и, что еще хуже, всякое доверие к Богу. Что это за Бог, который даже пальцем не пошевелил, чтоб остановить негодяев, убивших его мать, сестру и брата? И теперь Бог ему отомстил, разрушив своей беспощадной рукой всю его жизнь.
