Василий Лесников - Космические игры (сборник)
ГАГАРИН. Хватит. Это уже чересчур!
КОМАРОВ. Я думал, что уж об этом ты давно догадался... Но меня беспокоят ребята. Наши руководители из них самых настоящих марионеток делают. Да что там. Основная масса ребят хватает все, что им не подбросят. Используют момент. Это относится и к летавшим, и не летавшим космонавтам. В нашем отряде осталось совсем мало принципиальных ребят. Помяни мое слово, Юра. Скоро от таких ребят, как Паша Беляев, Жора Добровольский, так или иначе начнут избавляться.
ГАГАРИН. Ты что городишь?
КОМАРОВ. Это моя истина. Мое откровение перед полетом... Нет, конечно, я не думаю о физическом устранении. Комиссуют или переведут, даже с повышением.
ГАГАРИН. Ерунда какая. Я кое-что тоже знаю. Но до такого дойти! Это уже знаешь...
КОМАРОВ. Они действуют тонко. Вот смотри. Только учти, что я не считаю, что это твоя работа. Я тебе верю.
ГАГАРИН. Ты о чем?
КОМАРОВ. Помнишь партсобрание, на котором тебя принимали в партию? Помнишь кто тебя критиковал? За болтливость, за морской бой на занятиях с Леоновым? Где они? Рафикова увели якобы за пьянку. А кто из нас не пил в пределах нормы. Почему именно его? А как использовали несдержанность Нелюбова, пристегнув к нему фактически невиновных, но тоже вякнувших что-то на партсобрании. Остался пока Горбатко, да и того пока не допускают к полету по всяким медицинским показаниям. Тебе, Леонову, всем летавшим дают понять, что о нашей чистоте заботятся, блюдут наш авторитет. А ты, похоже, не понимаешь этого. Все ерепенишься.
ГАГАРИН. Мне об этом даже мысль никогда не приходила. Хотя я и считал, что здесь не все правильно.
КОМАРОВ. Мы о многом еще не думаем. Раньше мы бы не допустили несправедливости. А сейчас некогда оглянуться. Да не дают нам этого делать. Понукают. Вперед и только вперед.
ГАГАРИН. Черт побери, Володя. Ведь получается, что мы только и делаем, что врем и врем. Вот и сейчас. Ведь понимаем, что надо отказаться от полета, а на деле не можем даже найти формы для отказа, чтобы она хоть прилично выглядела. Три беспилотных полета, и три неудачи! А в отчетах все вроде в порядке. И мы согласующие подписи ставили. Во имя высших целей, во имя... А тут еще пятидесятилетие Октябрьской революции впереди. Ну, не поймут нас, Володя! Не поймут!
КОМАРОВ. Потому и говорю, что придется лететь. Мы сами себя загнали в угол.
ГАГАРИН. А если все ребята... Общий протест?
КОМАРОВ. Никто о нем не узнает. Когда ты отказывался от первого полета, тебя слушал Королев. А сейчас... Они, все равно, уговорят кого-нибудь рискнуть. Пообещаю манну небесную и все. И, если ему повезет, и все пройдет гладко, то мы с тобой навеки вечные окажемся в числе трусов и предателей интересов Родины. Ты хочешь такого исхода?
ГАГАРИН. Какой-то заколдованный круг.
КОМАРОВ. Вот то-то и оно... Мы с тобой не уверенны в надежности разрабатываемой техники. Я так это задницей чувствую. Но как еще, если не самим полетом, это можно доказать этим дубам в номенклатурных креслах? Я не смогу жить, если вместо меня в полет уйдет другой и погибнет. Все-таки из всех лучшую подготовку имеем мы с тобой. Следовательно, и шансы выжить в аварийной ситуации у нас выше... Я надеюсь справиться, если произойдет что-то серьезное. И все! Не будем больше об этом. Нервы надо беречь. Входит Беляев.
БЕЛЯЕВ. Не помешал?
ГАГАРИН. Как раз вовремя.
БЕЛЯЕВ. Как вам, мужики, новый отец советской космонавтики? Подает газету. Ты, Юра, замечаешь, как у нас изменилась тональность в пропаганде достижений в освоении космического пространства?
ГАГАРИН. Было естественное затишье. Не летали. Теперь вроде снова разворот идет. Возвращает газету. Правда, я согласен с тем, что уж очень много говорят о заслугах Брежнева. А вот о конструкторах, наших ребятах ни одного слова нигде. Это плохо. Ведь основная работа была за ними.
КОМАРОВ. Нет. За парт-политработниками. Да и Брежнев впервые в своей жизни звание Героя Социалистического Труда получил за заслуги в освоении космоса. А в прошлом году ему уже второго Героя дали. Теперь уже за заслуги в Великой Отечественной войне. Через 20 лет. Такими темпами он всех перегонит. И Жукова, и Покрышкина, и Курчатова. Аппетит приходит во время еды.
ГАГАРИН. Не перегибаешь?...
КОМАРОВ. Разве могу сказать что-нибудь против Генерального Секретаря ЦК КПСС? Это раньше был всего лишь Первый, а теперь... Гагарин снова взял газету. Посмотрел, бросил.
ГАГАРИН. Чушь какая-то. Я бы перестрелял этих писак.
БЕЛЯЕВ. Но дружишь с ними.
ГАГАРИН. С кем дружу, те не пишут так.
БЕЛЯЕВ. Пишут. Умнее, но пишут. И тебе помогают выступать.
ГАГАРИН. А ты безгрешен? Кто тебя опекает во время поездок? Ты-то сам пробовал когда-нибудь отказаться от передовицы или другой статьи, которую ты и в глаза никогда не видел? Тебе подсовывают первую страничку или последнюю, упирают на сроки, на десятки разрешающих виз и готово. Попробуй отказаться. А потом читаешь, и плеваться хочется. Но вокруг все почему-то в восхищении, и невольно думаешь, что может быть так и надо.
КОМАРОВ. И мы грешны, батюшка, грешны. Только все основные силы на тебя брошены. Ты им больше нужен.
ГАГАРИН. Не замечал за вами зависти.
БЕЛЯЕВ. И правильно. Только не хочется нам с Володей, чтобы нас за Ванек держали. Да и ты, вроде, не дурак.
ГАГАРИН. Можно поконкретнее.
БЕЛЯЕВ. Конечно можно. У нас давно зрело решение поговорить, наконец, друг с другом на чистоту. Ты не возражаешь?
ГАГАРИН. Нет, Павел Иванович. Только, наверное, раньше надо было. А сейчас как-то даже и непривычно... Мы действительно все изменились.
КОМАРОВ. Вот потому мне и надоело все это. Не хочу быть пешкой в чьих-то руках. Я сам только недавно понял, что ради престижа нас гоняли и сейчас гонят в космос... Тут вообще нет речи о науке... И тем более о повышении жизненного уровня трудящихся. Ничего пока мы народу не даем. Забираем, это точно, и огромные средства.
БЕЛЯЕВ. По зрелому рассуждению все гораздо проще. Нас купили и все. Купили с потрохами, а теперь требую расчета. Мы же как камикадзе – пожили и хватит. Если повезет, еще поживем. А нет – извините. За все заплачено.
ГАГАРИН. Но почему? Я не предлагал себя к купле-продаже.
КОМАРОВ. А тебя и не спрашивали. Тебе предлагали – ты брал. Молча брал, как должное. И это устраивало все стороны. Когда нужно было, мы все делались глухими и слепыми. Противно было временами, но со временем привыкли.
ГАГАРИН. А как же идеалы, Володя?
КОМАРОВ. Я тоже идеалист и тоже сижу в этом дерьме. Но вот парадокс. Чем выше поднимаешься, тем больше видишь, узнаешь и идеалы начинают тускнеть. Затем приходит время решать, что же делать дальше, как поступать? И прежние идеалы ох как больно начинают бить. И все по мозгам! По мозгам!
БЕЛЯЕВ. У честного человека, Юра, возникает слишком много вопросов. Ради чего? Какой ценой?
ГАГАРИН. И все-таки... Я понимаю, что по некоторым коммунистам тюрьма плачет. Леонид Ильич слишком добр и терпелив, но ведь… Беляев с Комаровым переглянулись. И обобщать нельзя. Вы сгущаете краски. Не может вся страна испачкаться. Иначе... Нет! Я не могу этого представить.
БЕЛЯЕВ. Вот и давай разбираться спокойно, не торопясь, но справедливо. Так учили меня родители с детства.
КОМАРОВ. Я тоже пытаюсь, хотя и не пришел к окончательным выводам. Вот, например, меня в последнее время очень заинтересовали работы Ленина.
ГАГАРИН. Ленин? Сергей Павлович тоже об этом настойчиво говорил.
КОМАРОВ. Наверное, мы шли одной дорогой... Я увидел, как много непримиримого и даже жестокого проповедует Ленин.
БЕЛЯЕВ. Наверное, там корни нашей обездоленности и неуступчивости... Я раньше не верил в лагеря по перевоспитанию. А летом, по случаю, мне их показали и рассказали о них ребята из КГБ. Признаюсь, мне стало страшно. Они ведь думали, что я и так все знаю. Просто доказывали свою причастность к столь великим делам, а значит и к моему предполагаемому кругу элиты. Вот и добавляли новые подробности, детали. Вот только я не знал, что принадлежу к элите нашего общества, которой все дозволено. Ошиблись ребята.
ГАГАРИН. Я тоже слышал об этих лагерях. Но все-таки, нельзя вот так по одному...
БЕЛЯЕВ. Раскрой глаза, наконец. Или ты уже привык с легкостью отбрасывать лишнее, беспокоящее совесть? Так и друзей можно выбросить из собственной жизни.
ГАГАРИН. Да что вы, Павел Иванович! Чепуха какая!
БЕЛЯЕВ. Ладно. Мы все сейчас в особой ситуации. Или-или... Ты что, действительно не понял ничего?... Хорошо. Я скажу еще кое-что о себе... Но можем и твою линию проанализировать. Как хочешь.
ГАГАРИН. Конечно мою.
БЕЛЯЕВ. Ты не забываешь, что соврал на пресс-конференции, сообщив, что приземлился в спускаемом аппарате?
ГАГАРИН. Мне удалось не сказать об этом напрямую. И потом, Сергей Павлович...
БЕЛЯЕВ. Мы сейчас не рассматриваем причины. В том же Сообщении ТАСС было, что космический корабль пилотировался космонавтом. В чем, скажи, была твоя пилотская функция? Ты же сидел как Стрелка, но обман был просто приятен... и выгоден многим. Ты чуть не угробился, когда несколько минут не было разделения с приборным отсеком, но в статьях об этом нигде не упоминается. Полный ажур, как впрочем, и во всех наших полетах... Мне продолжить?
