Ив Жамиак - Азалия
Она пристально смотрит на него, не отвечая, чем сбивает его с толку.
Блеф и «липа»! Можешь ты это понять?
Леа (восхищенным голосом). Да, очень даже могу!
Давид (взрываясь). Если тебя это не устраивает, так и скажи!
Леа. Понимаешь…
Давид. Нет, нет! Так и скажи: «Меня это не устраивает!» Положим дело на полку, повесим замок и…
Леа (взрываясь в свою очередь). Меня это не устраивает!
Его пугает ответу и он лишается дара речи.
Ну что ж, давай! Клади на полку! Вешай замок! И можешь хотя бы один-единственный раз не поливать себя грязью! Я тебя ни о чем не спрашивала… Ты забрал свою бритву и зубную щетку… ты допил виски… Что тебе еще нужно? Открой дверь, остановись на пороге… и я скажу тебе: уходи!
Пауза. Он в растерянности. Повернувшись к нему спиной, она идет к чертежной доске.
Давид (робко). Это напомнило мне, что…
Вопросительный взгляд Леа.
(показывая на спальню) моя пижама…
Он ждет разрешения. Она медлит.
Леа (смирившись). Что мне остается сказать, по-твоему?… Ступай и забери ее тоже!
Он колеблется, идет к лестнице, неуверенно поднимается на несколько ступенек, останавливается и усаживается на одной из них, лицом к Леа. Некоторое время смотрит на нее.
Давид. Меня зовут Давид!
Она поднимает на него глаза и медленно идет к нему по лестнице.
Леа. Меня зовут Леа!
Давид (пылко). Я так и подумал! Стоило мне вас увидеть… и меня озарила мысль: «Ее зовут…»
Леа пристально смотрит на него с такой иронией, что он умолкает.
Леа?! Скажите… в жизни бы не догадался!
Леа сидится на ступеньке рядом с Давидом.
Леа. Сегодня мой сын улетел в Канаду!
Давид (в радостном порыве). Ах как это кстати!
Ее передернуло, он это заметил.
Я хочу сказать… как это некстати!
Леа. Нет-нет! Это кстати!
Давид. Да?
Леа. Я свободна!
Они смотрят друг другу в глаза.
(Приблизив лицо, доверительно, тоном признания.) Я одна!
Давид (тем же тоном). Я тоже!
Леа (с грустной улыбкой). Это кстати!
Давид. Не очень! Если учесть, что я могу вам предложить!
Леа. «Вам предложить»?
Давид. Ну да… Я…
Леа (вспылив). Настал мой черед, шеф! Я предлагаю!
Смело встречаются взглядами.
Давид. Ты остановила свой выбор на чертежнике, который, сказав тебе всю правду, стал голым королем.
Леа. Мне это нравится! Может, у меня странный вкус!
Давид (запальчиво). Не внушай мне, что ты легко распростилась с тем исключительным существом, каким я представал перед тобой, и согласна на столь скромную долю!
Леа (не веря своим ушам). «Исключительным существом»?
Давид. Это самое меньшее, что можно сказать! Я достаточно старался, чтобы… (Читая сомнение на лице у Леа.) Ужасно старался, мадам! Придумать себе жизнь может каждый… Но жить придуманной жизнью… не каждому дано! Полететь одним самолетом в Каракас, другим – в Бамако, руководить стройкой в пустыне Калахари… и все это на улице Мучеников, вычерчивая схемы кроличьих клеток! Через это надо пройти! Малейшая промашка – и твои самолеты взорвутся в небе, пустыня тебя поглотит и ты опять попадешь в тартарары «Сижекофы»! В небытие! Но нет! Я продержался! Годами я жил своей жизнью… (указывая на голову) которая была вот тут… и в голове тех, кто мне верил!
Они смотрят друг на друга. Похоже, Леа заинтересовалась, что же толкает Давида к еще большей откровенности.
Понимаешь… реальность бифштекса с жареной картошкой редко бывает правдой… Настоящая правда – она у тебя внутри… Твой энтузиазм, талант, все то, что придает тебе уверенность… все это существует – внутри! Даже если господь бог архитекторов и не всегда признает своих… Это придает тебе решительность… помогает одерживать победы и добиваться славы! Это длится, пока… в один прекрасный день тебя не обзовут вралем! Нормально! За все нужно платить! Но ничего! Это не особенно дорогая плата за все то время, пока ты не числился посредственностью!
Леа смотрит на Давида с глубоким удивлением – так, словно открывая его заново. Он опускает глаза.
Леа. Зачем ты исповедуешься, Давид?
Давид. Не знаю! Я думаю… да так оно и есть… это желание сказать тебе нечто такое, чего я еще никому не говорил! Нелегко отыскать… Я так много всем наговорил… (Вдруг, с тревогой в голосе.) Ты мне поверила, а? Скажи, ты мне поверила?
Леа. Но, Давид, я по-прежнему верю тебе…
Давид (с тревогой в голосе). Ты хочешь сказать…
Леа. Я верю в то, что ты есть!
Давид. Послушай, не пытайся…
Леа. В то, кем ты мог бы стать! Всем твоим правдам! Всему тому, что делает тебя Давидом! В того милого человека, какой он есть.
На какой-то момент Давид приятно поражен ее словами.
Давид. Разумеется… под этим углом зрения… (Достает из кармана кольцо, берет руку Леа и надевает его Леа на палец.) Оно принадлежало… я предпочел бы сказать «моей маме»! Увы! Кузине мачехи дедушки моей тети!.. И тем не менее это семейная реликвия!
Леа растрогана так, словно видит кольцо впервые. Любуется им.
Это подделка!
Леа резко переводит глаза на Давида.
Леа. Послушай-ка… уж не собираешься ли ты ненароком расправиться с моими иллюзиями одна за другой, как с мухами!
Давид (ошеломленный). Что я такого…
Леа (указывая на «бриллиант»). Он настоящий!
Давид. В конце концов, Леа, не могу же я все-таки…
Леа. Что он себе думает? Что может решать по своему капризу, чем ему еще быть и чем уже не быть… Но в эту игру ты играешь не один – ты, маленький господь бог!.. И у меня есть внутренняя жизнь! И я ее обставила по-своему! Я отреклась от множества своих собственных представлений, освобождая место для твоего… «священного огня»! Теперь твоя правда – предмет моей меблировки! Так что и не думай вымести ее, как битое стекло…
Давид (ошеломлен). Если я правильно понимаю…
Леа (указывая на кольцо). Если ты правильно понимаешь, это – бриллиант!
Пауза. Давид кажется совершенно уничтоженным.
Давид. И все же ты должна знать одно: седьмого мы не будем в Венеции!
Леа (быстро поднимает на него глаза). Будем!
Давид. Нет! (Снова разыгрывая роль.) Мадам, позвольте представить вам… (Умолкает под взглядом Леа.) Тереза Дюпон… гладильщица… отдавшая мне семь лет жизни!
Леа. Ну и что?
Давид. Да… ничего! (Медленно направляется к входной двери.)
Леа (выдержав долгую паузу). Ты куда?
Давид. Порвать! (Поворачивается к ней и сникает.) Но я не смогу!
Леа. Она уехала!
Давид. Ах, да? Скажите! А это мысль! (Разыгрывая роль.) Как видите, мадам, наша добрая звезда нам здорово помогает: Тереза уехала!
Леа быстрым шагом идет к тумбочке, выдвигает ящик, достает оттуда два билета на самолет и протягивает Давиду.
Леа. И седьмого числа мы будем в Венеции.
Давид (рассматривая билеты). Что это?
Леа. Два билета на самолет!
Давид. Но… в конце концов, Леа… нет, я не… это не…
Леа (глядя ему прямо в глаза). Она уехала, Давид!
Давид (смотрит на нее, так и не понимая). Что ты мне рассказываешь?
Леа. Подлинную историю!
Давид. Такую же подлинную, как твой бриллиант, да? Если бы ты была знакома с Терезой…
Леа. Наше знакомство состоялось!
Давид. То есть?
Леа. Она приходила сюда!
Давид. Тереза приходила сюда?!
Леа. Да!
Давид. Когда?
Леа. Когда ты был в Нью-Дели! Или, быть может, в Ньюкасле! Ах нет! Вспомнила! Пока ты порывал с Лиззи Темпл!
Давид совершенно сбит с толку. Он падает на стул. Леа не спускает с него глаз. Давид пытается понять, на каком он свете.
Давид (вдруг взрываясь). Да что это такое, в конце концов! Семь лет совместной жизни – пустой звук? (Вскакивает со стула, бросается к двери и выбегает на улицу.)
Леа спокойно кладет на стол билеты на самолет, садится в кресло и ждет, уверенная в себе. Некоторое время спустя дверь открывается и на пороге появляется Давид.
Моя пижама! (Медленно проходит по сцене.)
Леа, свернувшись в калачик в своем кресле, следит за ним глазами.
(Взбирается по ступенькам. Поднявшись наверх, оборачивается к Леа.) Чего она, собственно, хотела?
Леа. Рассказать про складку на твоих брюках!
Давид. Чудесная женщина! Да, вот кто поверил в мои… в мой творческий склад! Слепо! Для нее я был просто-напросто Фиделем современности! Чертежник за чертежной доской… Одна лишь мысль об этом могла убить ее смехом! (Колеблется.) Даю руку на отсечение, что она даже не знает о существовании улицы Мучеников. (Снова колеблется, затем внезапно задает вопрос, который так и вертится у него на кончике языка.) Она не упоминала тебе…
