Денис Смирнов - DEADтвора
ГЕНКА. Ну, че, братишка, не вышло?
ЖЕКА. Долго учился?.. Генка мерзко ухмыляется. Никогда не замечал за ним такое.
ГЕНКА. Экспромт.
ЖЕКА. У тебя кровь!
ГЕНКА. Тебе-то че? Бросай пистоль.
ЖЕКА. Покажи пример. Давай, только медленно.
ГЕНКА. Черта с два! А клево я фишку просек? Че думал, не вижу, как ты за волыной потянулся?
ЖЕКА. Да я б давно тебе пулю всадил.
ГЕНКА. Пожалел, небось? А?
ЖЕКА. Генка противно смеется, глядя мне в глаза. И я впервые его ненавижу.
ГЕНКА. Ну, так стреляй сейчас. Че вылупился?
ЖЕКА. Не ори — услышат.
ГЕНКА. Да плевать! (Кричит) Эй, есть кто-нибудь? Все сюда? Эй! Пацаны, я здесь.
ЖЕКА. Закрой рот, придурок! Или я его сейчас захлопну.
ГЕНКА. Ну, давай, шмаляй. Че ты ждешь?.. Трус, смотри, как надо!
ЖЕКА. Генка вставляет «ствол» себе в рот. Я вскакиваю на ноги, чтобы опередить его, зная, что все равно не успею. А «ствол» уже направлен на меня. Генка снова противно смеется.
ГЕНКА. Че, купился? Чистеньким хочешь остаться? Нет, брат, так не пойдет. Давай, чтоб не обидно… По счету три. Как на дуэли. Кто умер, тот проиграл.
ЖЕКА. Языком ты мастер молоть.
ГЕНКА. Раз.
ЖЕКА. Не смеши меня.
ГЕНКА. Два.
ЖЕКА. Смотри, пожалеешь.
ГЕНКА. Три…
ЖЕКА. Но выстрела не последовало. Секунды тянулись, словно вязкая масса. Пот противными струйками стекал со лба. Мы сидели друг от друга всего в нескольких метрах, но это расстояние увеличивалось на глазах…
ЖЕКА. У тебя рука затекла.
ГЕНКА. Пофигу.
ЖЕКА. Поменяй. Я не выстрелю.
ГЕНКА. Так я тебе и поверил.
ЖЕКА. С улицы доносятся голоса. Мы оба замираем. Сердце начинает колотиться в бешеном ритме. Они ищут нас… Нет, похоже, того парня. Переговариваются с кем-то по рации… Его видели в этом дворе, кто-то крикнул им из окна. Вот скоты!.. Они решили обыскать подъезды. Сейчас могут нагрянуть и к нам… А если эти люди с Генкиной стороны? Если он узнал их голоса? Стоит только подать знак… Там, на проспекте, опасность была общей. Здесь, каждый сам за себя… Генка ловит мой взгляд и, похоже, догадывается о чем я думаю. Он опять мерзко ухмыляется.
К мужским голосам присоединяется женский. Везде девок сунет. Обнаружила квартиру с выбитым окном. Я мысленно радуюсь, что запутал следы. Значит, здесь они искать не будут… Голоса быстро удаляются. Не делая резких движений, я вытираю пот со лба. Генка это видит и тоже осторожно трет рукой глаз.
ГЕНКА. Ну, че, брат, кажись, пронесло?.. Я уж подумал, твои.
ЖЕКА. Были б мои, ты бы первым узнал. Это кто-то со стороны. Не по правилам играют.
ГЕНКА. Сдал бы меня?.. Че молчишь? Сдал бы?.. Тебе ж только окно высадить. Сразу бы прискакали.
ЖЕКА. А ты бы сдал? Если твои?..
ГЕНКА. Не знаю.
ЖЕКА. Вот и я не знаю. Отвянь!.. С улицы доносится еще один женский голос. Женщина зовет кого-то по имени. Наверное, того пацана. Может, мать?.. Опять тот же голос из окна: мол, видел его. Кому-то неймется.
ГЕНКА.(шепотом) Я устал…
ЖЕКА. Че ты опять устал?
ГЕНКА. К черту все. Стреляй, если хочешь.
ЖЕКА. Генка швыряет на пол свой «ствол» и закрывает лицо руками. Молча смотрю на него. Что стоит нажать сейчас на курок, а потом пойти вместо него? Все равно никто не узнает… «Он враг! Враг! Враг!», — монотонно твержу себе и заставляю поверить в это. Он может предать меня. И тогда будут жуткие пытки. Я боюсь пыток. Самая страшная пытка, знать, что тебя предал брат… Как же хочется спать. Я опускаю затекшую руку и отбрасываю «ствол» в сторону. Закрываю глаза. Будь что будет. Плевать…
Слышите?.. Нет-нет, только не открывайте глаза! Прислушайтесь. Дождь пошел. Крупный такой. По карнизу барабанит. Значит, скоро кончится. Брат у меня любит дождь. Вот именно такой. Когда зонт ни к чему. Когда можно промокнуть до нитки, но никто не посмотрит косо. Потому что все уже мокрые. Он всегда так говорит. И радуется как дурак. А я только улыбаюсь. Я его на пять минут старше.
Открываю глаза. Угол, в котором он сидел, пуст. Наших «стволов» нет. Хороший выбор: оставить меня здесь одного. Рука видать не поднялась. Хотя мог. А если он пошел за кем-нибудь из своих? Чтобы чужими руками… Бежать! Бежать отсюда. Только бы спуститься до второго этажа. Там, кажется, была дверь… Вспоминай, вспоминай. Мы поднимались по ступенькам, и на площадке справа… Нет, вниз нельзя. Неизвестно, когда он смылся… Уходить надо через чердак. Там темно. Только бы успеть… Ну, пошел, пошел! Я срываюсь с места и выбегаю в коридор. По пути замечаю брата, стоящего у стены в другой комнате.
ГЕНКА. Ты так крепко уснул, я не хотел тебя будить. Был такой сильный дождь…
ЖЕКА. Я бегло оглядываю комнату. На старом письменном столе лежит мой «ствол»… Брат словно понял, о чем я думаю.
ГЕНКА. Забрал… Вдруг пришлось бы отстреливаться. В моем нет патронов. Если честно, я думал, ты меня пристрелишь. Надоело бояться, понимаешь? Не люблю ждать, что вот-вот тебя найдут. Холодок такой противный по спине… Когда ты убит, до тебя уже никому дела нет. Ты свободен, делай, что хочешь… Я даже специально тебя злил. Прости, так получилось.
ЖЕКА. Генка провел ладонью по голой стене. Потом взял черный мелок и сделал пробный штрих.
ГЕНКА. Жека, посиди здесь.
ЖЕКА. Я уселся на стол возле окна, чтобы видеть дверной проем. Он рисовал черной пастелью на вышарканной стене. Я молча наблюдал за его руками. Из-под его пальцев появлялись замысловатые линии. Линии превращались в многоэтажки, словно от ветра склонившиеся набок. Закусив губу, будто от боли, он выводил пустые окна домов, подъезды, с заколоченными наспех дверями, слепые чердаки без стекол, изогнутые дугой антенны. По залитым дождем улицам бежали и падали люди. Ветер гнал их прочь. И только деревья стояли не шелохнувшись…
Я так не умел. Природа не успела наделить меня чем-то. Моргнула, наверное, когда я появился на свет. Поэтому Генке перепало за двоих. Но я ему не завидовал. Если только немного. Совсем чуть-чуть. Он брат. Я его на пять минут старше.
ГЕНКА. Жека, будешь?..
ЖЕКА. Не поворачиваясь, он протягивает мне самокрутку из старой газеты. Я молча мотаю головой.
ГЕНКА. Как знаешь. Газета, правда, не первой свежести…
ЖЕКА. А спички?.. Генка достает из кармана коробок спичек.
ГЕНКА. Тебе тоже плевать, что увидят?.. Пусть припрутся. Тут мы их и положим. Нас теперь двое.
ЖЕКА. Где взял?
ГЕНКА. Только ты не ругайся, ладно?.. Мужики в соседнем доме всегда у подъезда курят, а спички под козырьком прячут. Я на улицу бегал, пока дождь шел. Никто не видел…
ЖЕКА. Тебя, дурака, подстрелить могли.
ГЕНКА. Жека, а ты пробовал уже? Ну, в смысле, курить. Сигареты там, табак… Я просто еще ни разу.
ЖЕКА. Пробовал. Так себе.
ГЕНКА. Я попробую? Разок только. Ты как?.. Если скажешь — не буду.
ЖЕКА. Давай, затянись!
ГЕНКА. Правда? Я тогда раскуриваю?
ЖЕКА. Трясущимися руками Генка вставляет самокрутку в рот, подносит зажженную спичку и делает первый в жизни затяг. Краснеет и давится от кашля. Мне становится немного смешно, глядя на его разочарованное лицо. Тоже когда-то так пробовал. Но Генка упрямо затягивается еще раз. Мало ему… Снова кашель, и лицо принимает синий отлив. Я стучу его по спине. У него видимо кружится голова, и он хватает меня за руку… Комната наполняется удушливым запахом. Я разворачиваю его недокуренную самокрутку.
ГЕНКА. Жека, меня сейчас вытошнит. Это нормально? Так всегда курят?
ЖЕКА. Да, если курят укроп.
ГЕНКА. Укроп? Почему укроп?
ЖЕКА. Глупый ты, Генка. Оставят тут табак. Держи карман шире. Ты бы еще петрушку завернул… Мы оба смеемся и решаем никому не рассказывать об этом.
В коридоре раздаются шаги… Мы замираем. Под чужими ногами противно скрипят половицы. Кто-то осторожно направляется к нам. Генка забыл закрыть дверь!.. Мы вжимаемся друг в друга, и я непроизвольно загораживаю его собой. Наплевать, с чьей они стороны. Сейчас есть только брат и я. Шаги замерли. Кто-то знает, что мы здесь. Вот и все…
В комнату влетает теннисный мяч. «Это граната! Ба-бах, вы все убиты!» — раздается из коридора радостный голос Лехи.
ГЕНКА. Леха, дурак, так не честно! Мы без гранат играем.
ЖЕКА. В дверном проеме сначала появляется довольная Лехина физиономия, а затем и весь Леха. Футболка и шорты на нем напрочь уляпаны краской.
