Владимир Голышев - Лыжнег
Смирнов (продолжает): …Лонгин, в отличие от них, был верен своему долгу. Приказано задать по первое число арестанту – берет хлыстик и «ата-та» (жестикулирует пряником). Велено тростью по бестолковке настучать – стучит. Говорят: прободи́ копьём подребе́рье – пробода́ет. Всё по уставу. Не взирая на лица… (многозначительно) И за то дал ему Бог благодать исцелять глазные болезни!.. У тебя как зрение Корней Артурович? Не барахлит?
Протоиерей откусывает пряник и вдумчиво жуёт.
Генерал: Тьфу! Тьфу! Тьфу! Без очков эсэмэски читаю… (поясняет) Жена любит, грешным делом.
Смирнов (важно): Это хорошо. Ибо брак че́стен и ложе нескве́рно.
Генерал (криво усмехается): Давно уж нескве́рно… Хозяйственные вопросы, в основном. Дочь замуж выдали. То, да сё.
Смирнов (назидательно): Но и половой составляющей нельзя пренебрегать, ибо сказано…
Генерал (вставляет, смущенно): Как же без этого? (косится на свою промежность) Всё в норме, слава Богу. Как у молодого.
Смирнов (заканчивает): …Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте собою землю.
Генерал (радостно): Вот-вот! Я зятю тоже самое говорю!
Смирнов (заговорщицки): Могу посодействовать. У меня на приходе бабы сплошь двойни несут. По благословению. Приводи.
Генерал мнется. Смирнов догадывается.
Иудей?
Генерал опускает голову и смущенно кивает.
Генерал (поясняет): Говорит: сейчас модно.
Смирнов (великодушно): Это ничего. Для размножения даже лучше.
Засовывает в рот последний кусок пряника, стряхивает с рясы крошки и меняет тон - с нравоучительного на деловой.
Я ж к тебе, Корней Арматуро… тьфу, ты! прости Господи… Корней Артурович, не чаёвничать пришел.
Смирнов лезет в портфель и достаёт из него флэшку.
Вот!
Генерал (догадывается): Для компьютера?
Смирнов (небрежно): Для него. Пойдём вставим.
Оба встают. Протоиерей первым направляется к письменному столу с компьютером. Смущенный генерал нехотя идёт следом.
(на ходу) У вас же нынче все дела оцифрованы. Так?
Генерал (встревожено): Да нет. Вроде, всё в порядке.
Смирнов (нетерпеливо): В порядке, в порядке. Куда совать?
Генерал мнётся и беспомощно пожимает плечами. Протоиерей смотрит на него с мягкой иронией.
Ну вот, а говорил: «как у молодого»…(другим тоном) Зови специалиста.
Генерал дрожащей рукой нажимает кнопку на селекторе.
Генерал (в микрофон, вполголоса): Живо ко мне! Компьютер накрылся!
Тем временем Смирнов, склонившись над столом, осторожно шевелит мышкой. Загорается экран. Генерал вздрагивает.
Смирнов (с интересом): О! Да он у тебя запаролен?
Генерал (трагическим шепотом): Я так и знал!
Резким движением ослабляет узел галстука на шее. В этот момент в кабинет входит парень в лейтенантских погонах. На носу очки, серьга в ухе, на голове «художественный беспорядок». ФСИНовская форма выглядит на нём совершенно неуместно. Эффект усиливает потрепанный холщевый рюкзак. Парень, ни с кем не здороваясь, пересекает кабинет. Отодвинув в сторону протоиерея, бесцеремонно усаживается в генеральское кресло и бросает рюкзак на стол. Смирнов передает ему мышь. Парень молниеносно вводит пароль и просматривает системные папки.
Сисадмин (недовольно, себе под нос): Зачем он у Вас стоит, Корней Артурович, если Вы им всё равно не пользуетесь?
Генерал (смущенно): Ты это. Не очень-то…
Протоиерей молча протягивает флэшку. Сисадмин вопросительно смотрит на генерала, тот энергично кивает. Парень пожимает плечами, быстрым движением сует флэшку в системный блок и недоверчиво смотрит на монитор.
Сисадмин (хмуро): Чё за лысый хрен на фотке? Зафотошопленный весь (Смирнову) Бороду замазали, да? Чё так косячно? Исходник остался?.. (удивлённо) Опа! Чё за прога?.. Фотоскайп? Нафига? У меня чё своего нет?
Смирнов (генералу): Тут вот какое дело, Корней Артурович. Товарищ один фотографию дал… Надо отыскать похожие лица среди вашего контингента… Только это строго конфиденциально!
Генерал (сисадмину): Сможешь?
Сисадмин: Не вопрос. Сейчас в базах пошарю.
Генерал (Смирнову): Родственника потеряли?
Смирнов: Нууу… можно и так сказать.
Сисадмин (усмехается): А чё, файс годный! У нас таких «родственников» – каждый второй…
Поднимает смеющиеся глаза на Смирнова.
А хотите, святой отец, и Вам «братика» подберем?
Генерал (смущенно): Ты это… Не отвлекайся… Дома поговорим.
Берет под руку Смирнова и отводит в сторону.
Смирнов (на ходу, вполголоса): Иудей?
Генерал молча кивает. Смирнов качает головой и торопливо крестится.
Занавес.
Сцена третья
ИТК №***. Актовый зал. На сцене – стол под зеленым сукном. За ним: протодиакон Кураев (в центре), священник лагерной церкви отец Валерий (справа) и начальник лагеря подполковник Завгородний (слева). Отец Валерий дремлет – то ли устал, то ли выпимши. В стороне стоит пианино. На кулисе булавками прицеплены разрисованные гуашью бумажные «березы», «мухоморы», «избушка», «облака», «солнышко». Над сценой – растяжка «ПОКАЙТЕСЬ, ИБО ПРИБЛИЗИЛОСЬ ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ! (патриарх Кирилл)».
Зрители в зале пассивно участвуют в представлении, невольно играя роль «заключенных». Заблаговременно подсаженные к ним актёры подают реплики и создают «шум в зале» (при необходимости может быть использована запись характерных звуков).
Катехизическая беседа идет полным ходом. Протодиакон Кураев в ударе.
Кураев: …Обратите внимание: благоразумный разбойник совершил множество тяжких преступлений. Проживай он в Российской Федерации, получил бы… ммм… думаю, лет двадцать, не меньше. Или, вообще, пожизненное…
Шум в зале.
(заводится) …Что же случилось с ним на кресте? Может быть, он чистосердечно раскаялся? Нет! Разбойник лишь признал неудобства, которые ему доставляла противоестественная поза, (с нажимом) заслуженными! (почти кричит) Поделом мне! Что посеял, то и пожал! Какой мерой мерил, такой мерой и отмерилось мне! (с лукавой улыбкой) И своему блатному, так сказать, корешу цинканул: мол, не кипишуй, босо́та! всё по уму…
Шум в зале. Заключенные возбуждены знакомой лексикой. Слышны робкие смешки.
Зек №1 (соседу, фыркает): Острый перчик! Наблатыкался – аж страшно.
Зек №2 (соглашается, солидно): Дааа. С пониманием человек. Нашел бы достойное место в неволе.
Зек №1 (перебивает, насмешливо): Чего??? (кивает в сторону Кураева) Волосню́ с хлеборезки соскобли – такая Маруся получится! Сладкая походу.
Сидящие рядом с ними зеки ржут, кивают и показывают большой палец. Завгородний хмурится и недовольно стучит карандашом по графину.
Завгородний (мрачно): Тут, я смотрю, кое-кто в карцер устремился. Могу устроить… (другим тоном) Теперь, надеюсь, всем понятно, что нарушать распорядок, жалобы писать, беспредельничать, вскрываться, мастырить – всё это (с нажимом, раздельно) не по-божески! Наукой доказано!.. (рассудительно) Если с нами по-людски – и мы по-человечески. Если на хорошем счету – дадим жить. УДО? Не вопрос! Поможем… (с болью) Только не надо бы́чить! Нецелесообразно это! Бесперспективно! (Кураеву, вполголоса) Я правильно основную мысль передал?
Кураев (неуверенно): Нууу… В целом, да… (в зал, прежним тоном) …А потом разбойник говорит избитому и зачморённому Христу: мол, для меня ты, по-любому, в авторитете! А тот ему: раз так – будешь весь в ништяках!
Шум в зале. Слышны выкрики: «Чмо в авторитете? Не по понятиям!», «Может он, вообще, пидор?» Кураев энергично трясет головой.
Кураев: Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Никаких сцен сексуального насилия у евангелистов нет. Это точно.
