Уильям Йейтс - Чистилище
Старик
Отец зажег свечу,
Чтоб отыскать себе стакан для виски,
Он свесил голову, как пес усталый.
Юноша
Мертвец! Воскресший неживой мертвец!
Старик
«И вещий сон Адамом овладел…»
Откуда это?.. Впрочем, там, в окне,
Нет никого – лишь образ, сотворенный
Воспоминаньем матери. Увы,
Она и после смерти одинока
В своем раскаянье.
Юноша
Труп, сгнивший труп
Воскрес и ходит! Ужас! Ужас!
Старик
Он призрак, даже меньше: он никто,
А значит, ничего и не услышит,
Не вздрогнет, если даже под окном
Зарежут человека.
(Ударяет сына ножом в спину.)
И сына, и отца – одним ножом.
И кончено – вот так! – так! – так!
(Наносит удары вновь и вновь.)
Свет в окне гаснет.
«Баю-бай, усни, малец,
Храбрый рыцарь – твой отец…»
Нет, это я прочел в какой-то книге.
О, если б мог я убаюкать мать! –
Да где найти слова для колыбельной?
Сцена темнеет, лишь на заднем плане дерево озарено серебряным светом.
Как этот вяз прекрасен в лунном свете!
Он высится, сияя, как душа,
Очищенная от грехов…
О матушка, окно опять погасло.
Но ты уже перенеслась туда,
Где вечный свет, не правда ли? – ведь я
Покончил со следами преступленья.
Юнец мог вырасти и приглянуться
Какой-то женщине, зачать потомка,
И скверна бы распространилась дальше.
А я лишь грязный, немощный старик
И потому безвреден… В землю нож
Воткну, чтоб он, как прежде, засверкал,
Вновь соберу рассыпанные деньги
И побреду отсюда прочь –
Шутить по-старому на новом месте.
(Вытирает нож о траву и подбирает монеты.)
Опять стучат копыта. Боже мой!
Все повторяется опять – так скоро!
Она не в силах усыпить свой сон.
Два раза я убил, и все впустую.
Ей нужно вновь играть все ту же сцену –
За разом раз, за разом раз!
О Боже!
Очисти память матери моей!
Тут человек бессилен. Успокой
Тоску живых и угрызенья мертвых.
