Леонид Жуховицкий - Последняя женщина сеньора Хуана
Синее небо над синим морем,
Синие звезды в синем небе,
Но синие очи моей любимой
Синее, чем звезды в небе над морем.
Ну как?
КОНЧИТА. Лучше, чем в прошлый раз.
МИХО. Ты думаешь?
КОНЧИТА. Уверена.
МИХО. Мне тоже кажется - получилось... Эти стихи посвящены тебе. Пока! Подойди к окну, я пошлю тебе воздушный поцелуй. (Выбегает.)
КОНЧИТА. Сеньор, он ушел.
ХУАН (выходя). Тебе понравилось это?
КОНЧИТА. Да нет, сеньор, просто в прошлый раз было еще хуже.
ХУАН. Мне кажется, он что-то заподозрил.
КОНЧИТА. Он не видит, ничего кроме своих стихов... Сеньор, вы хотели доказать.
ХУАН. Что я хотел доказать?
КОНЧИТА. Вы хотели доказать, что я приятная девушка.
ХУАН. Видишь ли... Да, так что я имел в виду? Дело в том, что о каждом из нас - буквально о каждом! - природа великолепно позаботилась. Мы оснащены для любви всем необходимым - и ты тоже. У каждой женщины есть хоть что-нибудь приятное в лице. Обижена лицом - значит, одарена телом. Если же нет и этого, тоже не страшно, потому что нежность сильней красоты. Ночью в комнате для двоих лица не видно. Но одно прикосновение...
КОНЧИТА. Сеньор, прикоснитесь ко мне!
ХУАН. Это немыслимо!
КОНЧИТА. Вы никогда не были некрасивой девушкой. Я услышала о вас три года назад и с тех пор молюсь не о вечном блаженстве, а о прикосновении сеньора Хуана. И вдруг вы здесь! Это не случай, это судьба.
ХУАН. Кто твоя мать?
КОНЧИТА. Блонкита-нищенка.
ХУАН. Нет, не помню. Но все равно. Тебе всего девятнадцать! Где гарантия, что ты не моя дочь?
КОНЧИТА. Я некрасива, сеньор, я не дитя любви. Такие, как я, рождаются только в законном браке. Сеньор Хуан, не надо спорить с судьбой. (Начинает раздеваться, но делает это без суеты и с достоинством, как бы покоряясь судьбе.)
Врывается Михо. В руке у него шпага, с которой он обращается не по науке, но довольно ловко и даже эксцентрично.
МИХО. Защищайся, негодяй!
КОНЧИТА. Михо, не надо! (Бросается к нему.)
Михо отшвыривает ее.
ХУАН. Слушай, парень, чего тебе нужно?
МИХО. Твою жизнь, негодяй!
ХУАН (с досадой). А, черт, и здесь!
Дерутся на шпагах. Михо фехтует весьма своеобразно, тем не менее Хуан быстро выбивает у него шпагу.
Ну, чего стоишь? Иди!
МИХО. Тогда ты убей меня, негодяй!
ХУАН. Мы не знакомы, я вдвое старше. Почему ты со мной так разговариваешь?
МИХО. Ты осквернил мою любовь!
ХУАН. Я не успел. Ты ворвался как сумасшедший.
МИХО. Вот моя грудь!
ХУАН. Ну и оставь ее себе. (Внезапно срываясь, кричит.) Я устал, ты можешь это понять?!
МИХО (спокойно). Кончита, выйди.
КОНЧИТА. Но...
МИХО. Сеньор, я могу сесть?
ХУАН. Садись.
МИХО. Выйди. Крови не будет.
Кончита идет к двери, но потом останавливается и тихо устраивается в углу, где ни Михо, ни Хуан ее не видят.
Сеньор, я похож на дурака?
ХУАН. "Похож" - слишком мягкое слово.
МИХО. Так вот, я не дурак. Мне не хотелось бы, чтобы вы плохо думали обо мне. Я не дурак, я поэт.
ХУАН. Ты влюблен в Кончиту?
МИХО. Сеньор, ну при чем тут любовь? Надо же кому-то посвящать стихи! Здесь глушь, девушек мало, у всех женихи, одна Кончита свободна. Имя красивое, а портрет в книжке печатать не будут.
ХУАН. Но если ты ее не любишь, зачем эти глупости со шпагой?
МИХО. Я поэт. Моя жизнь в этом и только в этом. Поэтому я не завидую ни богатым, ни знатным, ни даже вам, сеньор Хуан, со всеми вашими женщинами. Но мне рвет душу старый оборванный пропойца, который готов читать свои стихи в любом трактире за кружку пива. Он ничтожен, он потерял себя, но от каждой его строки холодеет затылок. Я поэт, сеньор, а он - великий поэт.
ХУАН. Ну и убил бы его, я-то при чем?
МИХО. Его нельзя. Каждый день его жизни - это пять или шесть новых строк... И поэтому это ничего не даст: он велик, но никому не известен.
ХУАН. Ты не мог бы выразиться яснее?
МИХО. Я поэт...
ХУАН. Один раз я это уже слышал.
МИХО (снисходя к непонятливости собеседника). Я молодой поэт. А молодому поэту пробиться невозможно. В Испании издают не стихи, а имена! Нужны деньги - у меня их нет, или протекция - у меня ее нет...
ХУАН. Или?
МИХО. Я подумал: если в честном поединке я убью знаменитого человека, про меня узнает вся Испания. Я получу имя! Да через три месяца я стану самым популярным поэтом страны!
ХУАН. Извини, что нарушил твои планы.
МИХО. Вы мне понравились. Я рад, что вы остались в живых.
ХУАН. Постой. А если бы честный поединок закончился по-другому? Если бы я убил тебя?
МИХО. Это было бы вообще идеально. Для поэта лучший способ пробиться - умереть молодым. Представляете: я гибну смертью героя, Кончита трезвонит о нашем поединке на весь белый свет...
ХУАН. А если она промолчит?
МИХО. Промолчит? Вы не знаете женщин, сеньор Хуан.
ХУАН. А зачем тебе слава? Ты же будешь мертв.
МИХО. Сеньор Хуан, я поэт.
ХУАН. Забавно... Прошлой ночью я скакал в горах и вдруг подумал: а ведь стоит лошади оступиться... Пропасть, камни - и полный покой. На веки веков покой... Но не в твои годы, парень. Двадцать лет - не возраст для покойника... Ну, где там твоя шпага?
МИХО. Да где-то тут. (Поднимает шпагу.)
ХУАН. Ну?
МИХО. Сеньор, не понимаю.
ХУАН. Чего ты стоишь? Принимай позу. Как ты там выразился - Защищайся, негодяй? Ну? Прекрасный текст, ори громче.
МИХО. Что вы придумали, сеньор?
ХУАН (помахивая шпагой). Работай, работай, работай!
МИХО. Сеньор, вы что?
ХУАН. Ты же хотел драться. А сейчас хочу я. Ты трижды назвал меня негодяем. Давай, парень.
МИХО. (садясь). Сеньор Хуан, вы мне понравились. Я лучше извинюсь.
ХУАН. Да ты, оказывается, трус!
МИХО. Вы просто раздражены. Я не обижаюсь.
ХУАН. Иди сочиняй, а я пока буду спать с твоей девушкой!
МИХО. Мои стихи от этого хуже не станут.
ХУАН. Вот тут ты сказал правду: они так плохи, что еще хуже им не стать!
МИХО. Что?!
ХУАН. Да, да. Ты бездарен, парень, бездарен как пень!
МИХО. Ах ты, мерзавец! (Бросается на Хуана со шпагой.)
Дерутся. Хуан как бы нечаянно роняет шпагу. Михо в растерянности останавливается.
ХУАН. Ну? Выдохся? Нет силенок на последний удар?
МИХО. Вы нарочно выбросили шпагу.
ХУАН. Какое тебе дело! Ты же хочешь славы! Ну?!
МИХО. (мрачно). Я поэт. (Опускает шпагу.)
ХУАН. Дурак. Проклятый дурак! Легче договориться с лошадью на горной дороге... Ладно, иди. У меня еще будут возможности. А вот у тебя - нет. Так что выкинь блажь из головы. Женись, парень. Женись и живи, как все, а стихи свои пусти на растопку - все равно другой судьбы им не видать. Да, да!
Михо с криком, похожим на стон, вскидывает шпагу и отчаянно бросается на Хуана.
КАРЛОС. (вбегая). Назад! (Выбивает шпагу у Михо.) Слава богу, успел... Ну, чего смотришь, болван? Пошел вон!
Михо растерянно стоит посреди комнаты, на лице его гримаса стыда и отчания.
ХУАН. (Михо). Останься. (Карлосу.) Вы поступили благородно, сеньор, но я не нуждался в помощи. В следующий раз прошу стучать. Желаю успеха во всех ваших делах.
КАРЛОС. Ты не узнаешь меня?
ХУАН. Нет.
КАРЛОС. А я тебя мгновенно узнал. Хотя ты изменился больше, чем я. Сильно изменился! Разврат укорачивает жизнь, а воздержание ведет к долголетию.
ХУАН. Карлос?
КАРЛОС (не без торжественности). Да, Карлос. Карлос, и никто иной. Карлос - брат убитого тобой капитана.
ХУАН. Как ты сюда попал?
КАРЛОС. Попал? Хм... Я гоняюсь за тобой двадцать лет и всегда чуть-чуть опаздываю. А вот сейчас успел... Да, время тебя не украсило. Хотя ты и раньше был не из красавцев. Помню, я все думал: почему это Хуана женщины любят, а меня нет? За что судьба меня наказывает?
ХУАН. Теперь ты, надеюсь, понял что судьба тебя берегла: пока я укорачивал жизнь, ты ее удлинял. Ну?
КАРЛОС. Что?
ХУАН. Ты двадцать лет гонялся за мной, чтобы пожаловаться на судьбу?
КАРЛОС. Нет, Хуан, не за этим.
ХУАН. Тогда что тебе нужно?
КАРЛОС. Мог бы и сам догадаться. Твоя жизнь.
ХУАН. Ну что ж, поскольку тебе она нужнее, чем мне...
КАРЛОС. Шпагу. Бери шпагу.
ХУАН. По-прежнему любишь порядок?
КАРЛОС. Я мститель, а не убийца. Вставай, умрешь по-мужски.
ХУАН. Погоди. Расскажи, что в Мадриде.
КАРЛОС. Ничего особенного. Твоя племянница вышла замуж.
ХУАН. Изабелла?
КАРЛОС. Да.
ХУАН. Сколько же я ее не видел? Надо бы послать подарок.
КАРЛОС. Уже не успеешь. Ладно, пошлю от твоего имени цветы.
ХУАН. (его начинает злить самодовольство Карлоса). Не слишком ли ты в себе уверен?
КАРЛОС. Посмотри на себя и на меня. За это время я участвовал в трех войнах и подавил семь бунтов. Вот этой шпагой я проткнул пятьдесят человек. А ты за эти годы если и демонстрировал мужество, то только лежа.
ХУАН. Ты убил пятьдесят человек. Надо же кому-то восстанавливать поголовье.
КАРЛОС. Хорошая шутка. Я расскажу о ней в Мадриде.
