Уильям Йейтс - Звездный единорог. Пьесы
Септимус. Нехристи! Сначала меня выкидывают на улицу, а потом чуть было не убивают. А ведь я пьян, значит мне нужна забота. Всем людям, кто бы они ни были, время от времени нужна забота. Даже моя жена была когда-то слабым младенцем, и ей были нужны молоко, улыбка, любовь. Как будто я вдруг оказался посреди реки и, скажем, тону.
Появляется Старый Попрошайка с длинными спутанными волосами и бородой, одетый в лохмотья.
Старый Попрошайка. Хочу соломы.
Септимус. А все Счастливый Том и Питер по прозвищу Розовый Пеликан. Они знаменитые плохие поэты, поэтому, возревновав к моей славе, настроили против меня народ. (Вдруг видит Старого Попрошайку.) Я знаю одно лекарство, но, чтобы приготовить его, надо взять чистую камфару, хинную корку, молочай и мандрагору и смешать с двенадцатью унциями растворенных жемчужин и четырьмя унциями золотого масла. Это лекарство вмиг останавливает кровь. Старик, у тебя его нет?
Старый Попрошайка. Хочу соломы.
Септимус. Понятно, понятно. Но мы все равно будем друзьями.
Старый Попрошайка. Хочу соломы.
Септимус. А может, оно и к лучшему, если я истеку кровью. Но в таком случае, друг мой, чтобы опозорить Счастливого Тома и Питера Розового Пеликана, необходимо умереть где-нибудь, где люди подхватят мои последние слова. Стало быть, мне нужна твоя помощь.
Поднимается на ноги, шатаясь, подходит к Старому Попрошайке и повисает на нем.
Старый Попрошайка. Ты разве не знаешь меня? Не боишься? Когда на меня находит, у меня чешется спина. Я ложусь и катаюсь на соломе, а когда закричу, сменится владелец короны.
Септимус. А! На тебя снисходит вдохновение. Тогда мы с тобой братья. Послушай, я немного отдохну, а потом мы вместе пойдем на гору. Моя спальня в Королевском Замке.
Старый Попрошайка. Ты дашь мне соломы?
Септимус. Асфодели! Кстати, из классиков кто только не писал об этих цветах? Все же, если отдаешь предпочтение асфоделям...
Они уходят, но еще некоторое Время слышится голос Септимуса, разглагольствующего об асфоделях. Первый Старик открывает окно и стучит костылем в окно на противоположной стороне улицы. Второй Старик открывает окно.
Первый Старик. Все кончилось. Они ушли. Мы можем поговорить.
Второй Старик. Уже весь Замок освещен лучами солнца, да и на улице стало светлее.
Первый Старик. Пора старому псу Буфетчика появиться на улице.
Второй Старик. Вчера он нес в зубах кость.
СЦЕНА II: Тронная зала
Тронная зала в Замке. Между колоннами позолоченные резные двери, кроме одной стороны, где находится большое окно. Утреннее солнце светит в окно, но между колоннами темно. По мере того как идет время, свет, поначалу сумеречный, становится более ярким и тени исчезают. В резные двери видны длинные коридоры, один из которых ведет из Замка на улицу. В конце этого коридора открытая дверь и виден начинающийся солнечный день. Посреди залы на возвышении со ступенями стоит трон. Премьер-министр, пожилой человек с нетерпеливыми движениями и речами, разговаривает с Актерами, среди которых Нона, красивая, приятная, спокойная женщина лет тридцати пяти - по-видимому, она главная среди Актеров.
Премьер-министр. Вам не обмануть меня. Пьесу я выбрал сам и помню, что она называется "Трагическая история Ноева потопа". Я выбрал ее потому, что, когда Ной бьет свою жену, чтобы заставить ее войти в ковчег, все все понимают, все довольны, все узнают своих упрямых жен, любовниц, сестер. И теперь, когда для государства так важно, чтобы все были довольны, пьесу, видите ли, нельзя поставить. Ведущая актриса, видите ли, пропала, но вы не приводите ни одного разумного довода, почему ее не может заменить другая актриса. Но я-то знаю, в чем дело: вы не хотите играть пьесу, которую выбрал я. Вам хочется скучную поэтическую пьесу с длинными монологами. Нет, мне нужна моя пьеса - и никакая другая. Репетиция должна начаться немедленно, а представление начнется ровно в полдень.
Нона. Сэр, мы искали ее всю ночь и не нашли. Кое-кто слышал, как она сказала, что лучше утопиться, чем играть женщину старше тридцати. А ведь Ноева жена совсем старуха, и мы боимся, как бы она и вправду не утопилась.
Десима, очень привлекательная женщина, высовывает голову из-под трона, где она прячется.
Премьер-министр. Чепуха! Вы просто сговорились. Почему нет режиссера? Он за все отвечает. Можете ему передать, если пьеса не будет поставлена, я упрячу его на год в тюрьму, а вас всех вышвырну из страны.
Нона. Ах, сэр, он ничего не может сделать. Она вертит им, как хочет.
Премьер-министр. Вертит им, как хочет. Я знаю таких, как она. Весь мир готовы разорвать в клочья, лишь бы не уступить мужу или любовнику. Знаю я таких. Пустоголовая нахалка с сушеным горохом вместо мозгов. Конечно же, ему с ней не справиться, но мне-то какое до этого дело?
Десима убирает голову.
Он пойдет в тюрьму - кому-то ведь надо идти в тюрьму. А теперь идите и кричите всюду ее имя. Зовите нахалку. Громче. Громче.
Актеры уходят, крича: "Где ты, Десима?"
Ох, Адам, ну зачем ты заснул в саду? Тебе бы надо было знать, что, пока ты лежишь там и ни о чем не подозреваешь, Небесный Старик обязательно сыграет с тобой какую-нибудь шутку.
Входит Королева. Она юная, у нее по-монашески аскетичное и робкое лицо.
Одета она в плохо сидящее парадное платье.
Королева. Я выйду к разгневанному народу и расскажу, как вы обращаетесь со мной. У меня почти не осталось сомнений в том, что я готова к мученичеству. Молитвы мне помогли. Да, я почти уверена.
Премьер-министр. Ах!
Королева. Мне столько же лет, сколько было моей покровительнице, святой Октеме, когда она приняла мученичество в Антиохии. Вы помните, что единорог был так доволен ее аскетизмом, что запрыгал от восторга, отчего она выпала из седла, и толпа затоптала ее до смерти. Правда, если бы не единорог, толпа убила бы ее еще раньше.
Премьер-министр. Вы не станете мученицей. У меня есть план. Я могу усмирить их гнев словами. Кто шил это платье?
Королева. Это платье моей матери. Она надевала его на коронацию. Зачем мне новое? Я не заслужила новых платьев. У меня много грехов.
Премьер-министр. Неужели есть грехи у яйца, которое не было снесено и не было согрето?
Королева. Мне хочется быть такой же, как святая Октема.
Премьер-министр. Ну и платье! Впрочем, уже поздно. Ничего не поделаешь. Некоторым, может быть, даже, понравится. Но других надо завоевать очарованием, достоинством, королевскими манерами. Ну, а насчет платья я что-нибудь придумаю, как-нибудь объясню. Помните, они ни разу не видели вашего лица, и вы произведете плохое впечатление, если выйдете к ним с опущенной, как сейчас, головой.
Королева. Хотела бы я вернуться к моим молитвам.
Премьер-министр. Пройдитесь! Позвольте мне, ваше величество, посмотреть на вашу походку. Нет, нет и нет. Вы должны показать, что вы королева. Ах! Если бы видели королев, которых видел я - они умели, себя подать. Сущие драконихи, но манеры, манеры! У вас должен быть соколиный взор, взор хищницы.
Королева. Там булыжники. Если бы я могла пройтись там босиком, то это была бы благословенная епитимья. Единорогу особое удовольствие доставили окровавленные ступни святой Октемы.
Премьер-министр. Проклятый сон Адама! Босиком! Босиком - вы сказали?
Пауза.
Нет времени снимать башмаки и чулки. Если вы выглянете в окно, то увидите, что толпа с каждой минутой все больше теряет терпение. Пошли! (Подает Королеве руку.)
Королева. У вас есть план, как справиться со злой толпой, чтобы я не стала мученицей?
Премьер-министр. Я открою вам свой план, но не сейчас.
Они уходят. Входит Нона с бутылкой вина и вареным омаром, оставляет их посреди залы на полу. Приложив палец к губам, становится в дверях лицом к зрительному залу.
Десима (крадучись, выбирается из своего тайника и напевает).
"Ушел тайком, - так пела мать,
Зазвав в постель меня",
Пока узор вела златой
Проворная рука.
Она склонялась над шитьем,
Сверкавшим златом,
В слезах мечтая для меня
О короле богатом.
Едва она протягивает руку за омаром, как подходит Нона, подавая ей платье и маску жены Ноя, которые прежде висели у нее на левой руке.
Нона, Слава Богу, ты нашлась! (Становится между Десимой и омаром.) Нет, сначала надень платье и маску. Я тебя отыскала, и больше тебе не убежать.
Десима. Хорошо, хорошо, только дай мне поесть.
Нона. Не дам ничего, пока ты не оденешься для репетиции.
Десима. А ты знаешь песню, которую я только что пела?
Нона. Ты всегда ее поешь. Это песня Септимуса.
Десима. Это песня сумасшедшей дочери шлюхи. Ее единственная песня. Отцом девушки был пьяный моряк, ожидавший выхода в море, но она верила, будто мать предсказала ей выйти замуж за короля и стать великой королевой.
