Александр Кабаков - Роль хрусталя в семейной жизни
Ж е н щ и н а (во сне переворачивается на спину и бормочет ). Ложись… Ложись уже… А то домой скоро…
М у ж ч и н а. В сущности… Она когда-нибудь станет такой же старухой… А я когда-то был таким же несчастным мальчишкой… Одна компания.
Входит И р и н а В и к т о р о в н а, присаживается возле тела, вынимает из принесенной коробки шприц, пакетик, ложку, пузырек с жидкостью, возится, разводя порошок из пакетика и набирая шприц.
М у ж ч и н а. Ира… Может, не стоит?.. Все-таки…
И р и н а В и к т о р о в н а (засучивает рукав на теле, всаживает шприц ). Поздно, милый. Все поздно. Мы уже все… Все убийцы. Я его, ты меня, а она тебя прикончит… Поздно.
Вытаскивает шприц. Пытается встать с пола, но теряет равновесие и падает вниз лицом рядом с телом.
М у ж ч и н а. Ира!!
Склоняется над старухой, с трудом переворачивает ее на спину, ищет пульс.
Ж е н щ и н а (внезапно садясь в кровати ). Ты что, их обоих?
М у ж ч и н а (отпускает руку Ирины Викторовны, рука падает со стуком ). Да. Обоих.
Ж е н щ и н а. Так. Совсем хорошо. И что теперь? Может, меня пристукнешь?
М у ж ч и н а. Может… И себя. Вон (показывает на валяющийся шприц ) все инструменты есть…
Ж е н щ и н а. Ну и ладно. А можно так все оставить и уехать. Найдут – найдут, будем отвечать как есть. Ты же их не убивал на самом деле? Или?..
М у ж ч и н а. Не знаю. Может, и убивал.
Ж е н щ и н а. Не знаешь… Тем более. Пусть менты сами разбираются. Признают сумасшедшим…
М у ж ч и н а. Да ничего они не признают. Они и не найдут нас. Все, надо успокоиться и уходить отсюда. Он – ее студент, связь понятна, тут еще наркотики, все очевидно… А мы при чем? Только убрать надо снова, чтобы все чисто…
Ж е н щ и н а. Какой ты спокойный стал…
М у ж ч и н а. Пока ты спала… Одно плохо: сосед машины видел. Ну, мало ли, может, с ним договориться можно. Старик, пенсионер, ему много не надо…
Ж е н щ и н а. Денег много не надо? Или?.. Ты во вкус вошел?
М у ж ч и н а. Просто привык за ночь.
Ж е н щ и н а. А времени сколько?
М у ж ч и н а (смотрит на часы ). Не пойму… Стоят, что ли? Только десять вечера, число еще вчерашнее… Нет, идут. А ведь уже четвертый час был. Ничего не понимаю.
Ж е н щ и н а. Десять? Еще время есть… Ляжешь?
Мужчина, не отвечая, ложится в постель к женщине. Они с головой накрываются одеялом, из-под одеяла падают на пол предметы мужской и женской одежды.
Ж е н щ и н а (из-под одеяла ). Ну… Подожди… Ну, вот, вот…
М у ж ч и н а (из-под одеяла ). Да… Да… Вот. Вот и все…
Постепенно возня под одеялом стихает. Видны очертания двух тел под одеялом, два тела лежат рядом на полу. Открывается дверь, входят бомж и мент.
Б о м ж. Ну-с, ваше благородие, кого первым?
М е н т. Давай, братец, первой даму.
Б о м ж. Ladies, как говорится, first. Извольте, господин офицер. Тем более, замечу я вам, что во всяком предприятии вообще следует начинать с более тяжелого дела. И тела, простите за каламбурец. Не так ли?
М е н т. Истинная правда. А характер-то у покойной Ирины Викторовны был – что правда, то правда – нелегкий. Что ж… Благословясь, приступим.
Поднимают Ирину Викторовну за руки и за ноги, несут к двери.
Б о м ж. Слышь, начальник, держи вышей, а то ихней жопой об пол тормозим.
М е н т. Ты вообще оборзел, мужчина, мента учишь. Да я жмуров больше оттащил, чем ты мандавошек поймал!
Б о м ж (протискиваясь спиной в дверь ). Простите, поручик.
М е н т (пропихивая в дверь Ирину Викторовну ). Пустяки, сударь, не стоит извинения.
Исчезают и через минуту возвращаются с пустыми руками.
Б о м ж. Тэк-с… Студиозус легко пойдет, несущественная фигура.
М е н т. Тут осмелюсь возразить. По моему скромному разумению, студентик этот во всем происшествии выступил персоною наиважнейшею. В нем все сосредоточено, добро и зло, простите высокий штиль, небеса и преисподняя сошлись…
Б о м ж. Гонишь, начальник. Обычный обсос, ну, на зависть его пробило, и все дела.
М е н т. Таких обсосов сразу гасить надо. От них весь бардак идет.
Б о м ж. Что ж, возможно, вы и правы, господин городовой. Прошу-с, выбирайте конец.
М е н т. Мой черед, pardonnez-moi, ракообразно… Эх, дубинушка, ухнем…
Поднимают тело, несут к дверям.
Б о м ж. А этих… звездострадателей? Так оставим?
М е н т. Не наша территория. С ними пусть там (показывает вверх ) разбираются. Там есть кому их вопрос порешать. Конкретно.
Бомж и мент исчезают за дверями вместе с телом. В комнате пусто и тихо. Через минуту мужчина садится в кровати, смотрит на часы.
М у ж ч и н а. Одиннадцатый час! Ни фига себе… (Женщине. ) Проснись! Давай, давай, проспали, поздно уже!
Вскакивает, начинает спешно одеваться. Женщина просыпается, садится в кровати, трет лицо, смотрит на мужчину.
Ж е н щ и н а. Спали-то минут десять, а мне сон успел присниться… Ну, не дергайся так, успеем. Скажешь, что в пробке застрял…
М у ж ч и н а. Про пробки уже врать надоело.
Ж е н щ и н а (вылезая из постели и одеваясь ). А что врать, когда действительно пробки?
М у ж ч и н а. У тебя все легко получается. А я уже не могу больше так… Одно вранье.
Ж е н щ и н а. Не мог бы, так уж давно прекратил бы.
М у ж ч и н а. Опять?!
Ж е н щ и н а. Да надоело потому что, сил уже нет.
М у ж ч и н а. Надоело, так сама и прекрати.
Ж е н щ и н а. Ты просто так сказал или всерьез?!
М у ж ч и н а. Ну, ладно, хватит. Пошли, в следующий раз здесь уберем все, пошли быстрей.
Ж е н щ и н а. И в следующий раз не уберем. Здесь чисто никогда не будет.
М у ж ч и н а. Только не надо трагедию устраивать…
Ж е н щ и н а. Сон был такой… Противный. Бабка снилась, Ирина Викторовна.
М у ж ч и н а. Мне тоже что-то приснилось, представляешь? Какой-то мальчишка, как будто он меня убить хочет, а я прячусь…
Ж е н щ и н а. Ты и прячешься всегда… Во сне за мной прятался?
М у ж ч и н а. Не помню…
Ж е н щ и н а. Я тоже не помню, что приснилось, только бабку помню… Как будто мы с ней по лесу гуляем…
М у ж ч и н а. Ладно. Идем. Ты что, в сны веришь?
Ж е н щ и н а. Идем. Поздно уже. Не верю.
Выходят. Пустая комната. Спустя минуту входит Ирина Викторовна, садится на постель, закуривает. Входит тело, садится на пол, привалившись к стене. Входит бомж, берет со стола бутылку, садится на стул у двери, пьет из горла. Входит мент, становится посреди комнаты, направляя луч фонарика поочередно на лица сидящих.
И р и н а В и к т о р о в н а. Они останутся в убеждении, что это был сон.
Т е л о. Не въезжаю – а что, в реале мы разве не сон? Типа – я существую? Тогда ваще!
Б о м ж. Сон или не сон – в том ли вопрос, господа? Все мы только чей-то сон, однако ж мучаемся, словно живые… Я извиняюсь, конечно.
М е н т. Насчет сна не могу сказать, пока же, граждане, проходим как свидетели по факту события. И судимы были… забыл, как дальше… судимы были… по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Откровение Иоанна Богослова, глава двадцатая, стих двенадцатый, граждане.
Свет гаснет. Возникает картина ночной городской дороги: на зрителя ползет белая огненная змея фар, от зрителя – красная огненная змея задних фонарей. Раздается звонок мобильного телефона, второй, третий… Наконец отвечает механический голос.
М е х а н и ч е с к и й г о л о с. The subscriber’s cell switched off or out of the coverage…
Снова раздается звонок мобильного телефона, второй, третий…
М е х а н и ч е с к и й г о л о с. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…
Из белой змеи вверх возносятся два белых глаза фар, повисают в небе. Из красной змеи возносятся два красных глаза задних фонарей. Белые и красные звезды сближаются, сливаются, вспыхивают и рассыпаются искрами.
КОНЕЦ
2006–2007
Павловская Слобода
Интенсивная терапия (Клиническая комедия с песнями и танцами)
Действующие лица:
Больные 1-й, 2-й и 3-й.
Ангелы в белых одеждах с надписями «рай» и с крыльями – 1-й, 2-й и 3-й.
Человек в красной одежде с надписью «реанимация».
Человек в зеленой одежде с надписью «трансплантология».
Люди в синих одеждах с надписями «пятый корпус».
Радиоголос.
1
Больничная палата на троих. На трех реанимационных койко-местах лежат совершенно голые, как положено в реанимации, мужчины, подключенные к капельницам и прочим кардиографам. Над каждой кроватью свет, остальное пространство в полумраке.
