Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
Пока мы снимали в Италии «Пьющих кровь», мне позвонил директор киностудии «Ленфильм» Александр Алексеевич Голутва:
— Женя, японцы сейчас снимают «Сны о России» совместно с «Ленфильмом», и там есть маленький эпизод Екатерины на три дня. У них должна была сниматься Элизабет Тейлор в этой роли, но она заболела. Легла в больницу лечиться от алкоголизма. И я им сказал, что у нас режиссер один хочет снимать фильм о Екатерине, и в этой роли Марина Владимировна. Они всплеснули руками: «Как хорошо, как интересно! А спросите у режиссера, можем мы ее снять, нам три дня всего нужно?» Вот я тебя спрашиваю, можем?
— Я поговорю с Мариной и скажу тебе! Договорились!
Я спросил ее:
— Марина, хочешь? Три дня всего?
— Конечно! — говорит она.
Марина приехала в Ленинград и снялась. Там был эпизод — въезд царицы в Зимний дворец. Она потом мне с хохотом рассказывала, какие клячи, их иначе не назовешь, были запряжены в карету.
Я спросил:
— А скажи, тебе хоть нормально заплатили?
— Что ты! — сказала Марина. — Они покрыли весь ущерб от твоей картины, они так заплатили, как никто! Японцы!
Потом японцы устроили всемирную премьеру. Я не знаю, что такое «Всемирные Русские Студии», а вот что такое Всемирная премьера в исполнении японцев, я теперь знаю. Они пригласили всех главных исполнителей в турне по мировым столицам, в том числе и Марину Владимировну. Токио, Нью-Йорк, Париж, Лондон, Москва, Ленинград! Заканчивалось все в Ленинграде. И когда она приехала в Ленинград, она позвонила мне и сказала:
— Женя! Я убедила Танаку быть нашим продюсером на картине «Последний роман императрицы» с японской стороны.
Танака-сан был продюсером фильма «Сны о России». Марина продолжала его «окучивать». И в день премьеры в Ленинграде, когда был устроен прием в зеркальном зале гостиницы «Ленинград», все сидели и выпивали, и в небольшом конференц-зале Танака сказал, что следующий свой фильм он будет снимать в России. Фильм называется «Последний роман императрицы», в главной роли Марина Влади, режиссер — Евгений Татарский. Многочисленные ленинградские журналисты сделали «стойку»: что такое отваливается Татарскому?
Потом был смешной эпизод. Я иду с бокалом вина, а навстречу Марина в обнимку с Собчаком. Он был мэром тогда. Причем не он ее приобнял, а она его так небрежно за плечо. Встречаемся, она говорит:
— Женя, ты знаком с Толей?
Я почти захохотал.
— Марина, ты знаешь, с Анатолием Александровичем я издали знаком! А он со мной, по-моему, нет!
— Толя, это Женя Татарский — мой режиссер! Ты будешь помогать нам снимать кино? — и она так фамильярно потрепала его то ли по щеке, то ли по плечу.
А он таял:
— Конечно, буду, Марина! Конечно, буду!
Но так, к сожалению, это все и закончилось. Потому что наступил 1991-й год, и все рухнуло. Где деньги, какие деньги, какое Госкино? Какой Советский Союз? Как бы ни о чем уже никто не разговаривал. Второй раз, и последний, я вспомнил об этом сценарии год тому назад. Где взять деньги? Искать, просить мне не хотелось… А тут дома лежит сценарий. Может быть, деньги найдутся? Я позвонил вдове Артура Макарова, попросил хороший печатный вариант сценария, печатный, потому что мой был совсем уже потрепанный к тому времени. Она нашла в хорошем виде…
А ход мысли был такой: я напишу письмо человеку, очень большому человеку в России, который сможет передать это личное письмо премьер-министру Владимиру Владимировичу Путину. А он в это время придумал систему финансирования кинематографии. Мне надо было написать письмо, приложить сценарий и поговорить о том, что я, к сожалению, по их новой системе, разработанной Михалковым с Путиным, не смогу действовать. Но сценарий двадцать лет отлежал: он был написан в 1989–1990 году. Это мелодрама, связанная с именем великой императрицы российской, но в то же время фильм и политический, потому что это про войну Франции и Англии за внимание русской императрицы с использованием фаворитов.
Марина сказала тогда:
— Женя! Ты не должен тянуть с запуском этого фильма!
— Да я и не собираюсь, а что такое?
Она улыбнулась:
— Со мной еще пока не противно в постель! Понимаешь?
Это к ее сценам любовным было сказано.
Но год назад о Марине речь уже не шла. Я придумал, кого сниму в роли Екатерины. И я собирался написать письмо человеку, который ко мне относился с симпатией. Не ко мне лично, а к моему творчеству. И много-много лет в подтверждение этого отношения я получаю от него поздравительные письма, открытки, телеграммы. Это Сергей Михайлович Миронов, председатель Совета Федерации. Я думаю, что у них такие отношения с Владимиром Владимировичем Путиным, что он бы мог передать это письмо.
«Вот, Владимир Владимирович, вам написал ленинградский режиссер! Прочитайте…» Больше ничего не надо. Я больше ничего не просил. К сожалению, Сергея Михайловича в Москве не было. Я рассказал помощникам подробнейшим образом, что не прошу никаких денег и не прошу вмешательства Сергея Михайловича, прошу только передать письмо. А дальше как будет, так будет. Но в это время я услышал по радио или по телевидению о том, что произошел какой-то политический раздор между Сергеем Михайловичем Мироновым и Владимиром Владимировичем Путиным. Я сейчас уже не помню подробностей, но это было совсем не ко времени. А помощники мне твердо обещали, что, как только приедет Сергей Михайлович, они доложат ему. Думаю, что доложили, как исполнительные люди. И, очевидно, он не захотел получать такого письма и такой моей просьбы. В этот Новый год не пришло поздравление от Сергея Михайловича Миронова, а всегда приходило.
И только вчера я достал из ящика большое письмо с напечатанным грифом «Совет Федерации Государственной Думы. Сергей Михайлович Миронов». Красные штемпели. Просто аппарат Миронова получил неверную информацию из Союза кинематографистов Москвы о моем почтовом индексе. Много лет пишут 198 260, так было когда-то в справочнике в Москве, а у меня 198 216. Письмо приходит и идет в то почтовое отделение, потом его долго пересылают из отделения в отделение, и наконец оно приходит ко мне в почтовый ящик.
Ну, вот как смешно, поздравление-то пришло! То есть никакой антипатии в связи с моей попыткой попросить его об этом одолжении нет… Просто такое недоразумение. Но как-то я забросил эту идею, уже просто сил нет заниматься «все и вся», это большой, тяжелый, громадный фильм, очень насыщенный персонажами…
Там есть замечательные сцены.
Екатерина всему двору поручила купить карты, чтобы все знали, куда они едут.
И вот как-то на утреннем приеме она спрашивает одного генерала:
— Генерал, а мы куда едем?
— Ну как, матушка, куда? Туда, на море!
— Так какое море-то?
— Ну, как его?..
— А где мы будем строить город, порт? Генерал, скажите, где?
Генерал сначала побагровел, потом покраснел… потом нашелся:
— Да где прикажете, матушка, там и построим!
Вот такой замечательный эпизод.
А заканчивается этот фильм тем, что Потемкин дарит Екатерине Крым, и из-за утеса выплывает русский флот. Это придумано не сегодня, а задолго до того, как начались раздоры между Россией и Украиной.
Наши люди в КГБ
После «Флоризеля» был еще фильм «Колье Шарлотты»… Я должен об этом фильме чуть-чуть рассказать.
Однажды раздался звонок из Москвы, мне позвонил некто Эдуард Акопов, сценарист, и сказал:
— Евгений Маркович, я написал сценарий и хочу предложить его вам.
Я говорю:
— Присылайте, присылайте!
Он прислал. Сценарий назывался «Человек с бульвара Капуцинов». Он мне сказал:
— Я написал его уже год назад и не знал, кто снимет. Был семинар под Москвой, и мне друзья-сценаристы сказали: «А ты видел фильм „Приключения принца Флоризеля“? Нет? Найди, посмотри! И вот этому режиссеру и отдай». Я посмотрел ваш фильм, он так мне понравился! Я очень хочу, чтобы вы снимали «Человек с бульвара Капуцинов».
Я прочитал сценарий. История повторилась, как с «Принцем Флоризелем», потому что, когда я его читал, я уже видел, как его сниму. И что, и как это будет. Это мог быть другой фильм, не то что «Принц Флоризель», другой, но не хуже.
Но на студии «Ленфильм» сменился директор, они тогда менялись довольно часто. Теперь директором стал бывший директор «Леннаучфильма» Виталий Евгеньевич Аксенов. Я пришел к нему, вот так и так, есть сценарий.
Он прочитал сценарий и, сделав кислую рожу, сказал:
— Мы не будем снимать этот сценарий.
— Почему?
— Мы не будем снимать этот сценарий! — повторил он.
— Объясните, почему?
— Я сказал, мы не будем!!!
Это было так категорично, так противно категорично, и я понял, что у него ко мне есть личные претензии. Я не понимал, в чем дело! Не принять такой сценарий, совершенно непонятно! Но раз так, то надо было снимать телевизионный фильм, который не пришлось бы с ним согласовывать, поскольку он согласовывался с нашим Телевизионным объединением и Гостелерадио.
