Эжен Скриб - Бертран и Ратон, или Искусство заговора
Коллер. Каким образом?
Ранцау. Надо выполнить приказание вашего государя.
Коллер (яростно). Но вы, значит, за короля? Вы действуете от его имени?
Ранцау (гордо). Я не обязан вам давать отчет в моих поступках: я от вас не завишу, а вы от меня зависите. Когда вы вчера перед всем Советом предавали несчастных, сообщником которых вы были, я ничего не говорил, я вас не разоблачил, а защитил своим молчанием. Тогда мне это было выгодно, сегодня больше не нужно. Вы у меня просили совета, я вам его дам. (Повелительно, вполголоса.) Выполняйте приказы вашего короля и арестуйте сегодня ночью на балу Матильду и Струэнсе. В противном случае…
Коллер (в полном замешательстве). Хорошо! Скажите, что отныне вы принимаете участие в этом деле, что вы один из главных участников заговора, и я подчинюсь вашим указаниям.
Ранцау. Это касается только вас. Сегодня должен погибнуть Струэнсе, или завтра погибнете вы. Завтра вы будете генералом… или будете расстреляны… Выбирайте. (Делает шаг, чтобы уйти из комнаты.)
Коллер (останавливает его). Господин граф!
Ранцау. Ну, что же вы решили, полковник?
Коллер. Я повинуюсь!
Ранцау. Очень хорошо! (Подчеркнуто.) До свидания… генерал!
Ранцау уходит через дверь налево, а Коллер – через дверь в глубине комнаты.
ЗанавесДействие пятое
Гостиная во дворце Фалькенскильда. Большие двери по обеим сторонам. Одна дверь в глубине сцены и два больших окна, выходящих на балконы. Слева, на первом плане, – стол, на нем – письменные принадлежности. На столе – два зажженных канделябра.
Явление I
Кристина (в длинном плаще, накинутом поверх бального платья) и Фалькенскильд.
Фалькенскильд (входит, ведя под руку дочь). Как ты себя чувствуешь?
Кристина. Благодарю вас, гораздо лучше.
Фалькенскильд. Твоя бледность напугала меня. Я боялся, что через минуту, в разгаре бала, в присутствии королевы, в присутствии всего двора ты упадешь в обморок.
Кристина. Вы ведь знаете, что я хотела остаться у себя; но вы, несмотря на мои просьбы, пожелали, чтобы я присутствовала на этом празднике.
Фалькенскильд. Конечно! Чего бы только не говорили, если бы ты отсутствовала!.. Совершенно достаточно, что вчера, когда в моем доме арестовали этого молодого человека, все могли заметить твое волнение и страх… Ведь можно было подумать, что огорчение помешало тебе явиться на этот бал.
Кристина. Отец…
Фалькенскильд (продолжая с безразличным видом). Кстати, праздник удался на славу… Какая роскошь! Какой блеск! И какая нарядная толпа наполняла эти громадные залы!.. Мне не нужны другие доказательства прочности нашей власти; мы наконец завоевали счастье; а королева, она никогда не была более обольстительной, какая радость победы сияла в ее глазах, когда она смотрела на Струэнсе… Да, кстати, о счастливцах. Ты заметила барона Гёлера?
Кристина. Нет, отец.
Фалькенскильд. Как – нет? Ведь он открыл бал в паре с королевой; он был этим более горд, чем своим новым званием министра, – он только что получил назначение. Поистине он начинает занимать место Ранцау, который, при всей своей ловкости, покидает нас именно тогда, когда счастье нам улыбается.
Кристина. Не всякий поступил бы так.
Фалькенскильд. Да, но мы не упрекаем его за это: он всегда любил оригинальничать. Пусть уходит и уступит место другим, его время кончилось. Королева боится его ума и была очень рада дать ему в преемники…
Кристина. Того, кого она не боится.
Фалькенскильд. Именно! Такого прекрасного и любезного кавалера, как мой зять.
Кристина. Ваш зять?
Фалькенскильд (строго глядя на нее). Конечно. Кристина (робко). Отец, поговорим завтра о бароне Гёлере.
Фалькенскильд. Почему не теперь же?
Кристина. Поздно, уже ночь… а я не совсем еще оправилась после пережитого волнения…
Фалькенскильд. А в чем причина этого волнения?
Кристина. О, на это я могу вам ответить. Никогда еще я не чувствовала себя более одинокой, чем на этом празднестве. И, видя сияющие глаза людей и всю эту веселую толпу, трудно было поверить, что, быть может, всего в нескольких шагах от них стонут в оковах несчастные… Простите, отец, но это сильнее меня. Эта мысль беспрестанно меня преследовала. Когда Остен подошел к стоявшему подле меня Струэнсе и что-то тихо сказал ему, я ничего не расслышала, но заметила, что Струэнсе нервничает, а увидя приближающуюся к нему королеву, он встал, говоря: «Бесполезно, граф, никакой пощады за государственную измену не будет». Граф поклонился и ответил, глядя на королеву и Струэнсе: «Я не забуду этого и, быть может, скоро напомню вам об этом».
Фалькенскильд. Какая дерзость!
Кристина. Эта сцена привлекла внимание нескольких гостей. Я слышала, одни говорили: «Министр прав, пример необходим». – «Конечно, – говорили другие, – но казнить его!..» При этих словах я почувствовала, что кровь стынет в моих жилах. Казнить его! Какая-то пелена застлала мне глаза, и силы покинули меня…
Фалькенскильд. К счастью, я оказался около тебя.
Кристина. О да! Я знаю, что это был бессмысленный и нелепый страх, но, запершись с утра у себя, я никого не видела и ни с кем не говорила. Я не смею, вы знаете, произнести перед вами имя этого человека, но, не правда ли, я могу не опасаться за его жизнь?
Фалькенскильд. Полагаю, что нет. Успокойся.
Кристина. Я так и думала. Это невозможно. К тому же, если его арестовали только вчера, не могут же его казнить наутро. Ведь за него просят, хлопочут друзья, да и вы, отец мой.
Фалькенскильд. Конечно. Как ты хотела сама, мы поговорим об этом завтра. А сейчас я тебя покину…
Кристина. Вы вернетесь на бал?
Фалькенскильд. О нет. Я оставил там Гёлера, он отлично представительствует за нас и, вероятно, протанцует всю ночь. Уже скоро утро; я не лягу – у меня есть работа. Пойду в кабинет. Эй, кто-нибудь!
В глубине появляются Йосеф и другой слуга. Последний берет со стола канделябр.
Ну, будь мужественной, дорогая. Спокойной ночи, дитя мое, спокойной ночи. (Уходит в сопровождении слуги, несущего канделябр.)
Явление II
Кристина, Йосеф.
Кристина. Ну, слава богу! Моя тревога была напрасной… речь шла о другом… Увы, мне кажется, что все, как я, думают только о нем!
Йосеф (подойдя к Кристине). Ваше сиятельство…
Кристина. В чем дело, Йосеф?
Йосеф. Какая-то женщина, видимо, в большом горе, давно дожидается вас. Она говорит, что прождет всю ночь, если понадобится, но не уйдет, не поговорив с вами.
Кристина. Со мной?
Йосеф. Об этом-то она и упросила меня доложить вам.
Кристина. Пусть войдет… Я приму ее, хотя и очень устала.
Йосеф (вводя Марту). Входите, сударыня. Вот их сиятельство. И торопитесь, уже поздно…
Явление III
Марта, Кристина.
Марта. Простите, ваше сиятельство, что я осмелилась в такой поздний час…
Кристина (взглядывая на нее). Фрау Буркенстафф! (Бежит к ней и берет ее за руки.) О, как я рада, что приняла вас. Как я рада вас видеть… (В сторону, растроганно и радостно.) Его мать! (Громко.) Вы пришли поговорить со мной об Эрике?
Марта. О чем же я еще могу говорить в том горе, которое на меня обрушилось. Мое бедное дитя… я только что его видела.
Кристина. Вы его видели?
Марта (плача). Да, ваше сиятельство, я только что обняла его в последний раз!
Кристина. Что вы!
Марта. Смертный приговор подписан сегодня днем.
Кристина. Какой приговор? Что все это значит?
Марта (с радостью). Так вы ничего не знаете? Ах, тем лучше!.. Иначе бы вы не пошли на этот бал, не правда ли? Ведь какая бы знатная вы ни были, вы не смогли бы развлекаться, зная, что тот, кто вам предан, приговорен к смерти.
Кристина (вскрикивает). Ах! (Исступленно.) Так они действительно об этом говорили!.. Они имели в виду его… и мой отец обманул меня. (Марте.) Он приговорен?
Марта. Да, ваше сиятельство. Струэнсе подписал приказ, и королева тоже, а ведь она – мать, у нее есть сын…
Кристина. Успокойтесь! Еще ничего не потеряно, еще есть надежда!
Mарта. А у меня надежда только на вас. Мой муж что-то замышляет, но не хочет поделиться со мной… Я не должна была говорить об этом, но вы ведь не выдадите нас. Мой муж пока не решается показываться, прячется. Друзья его либо вовсе не появятся, либо придут слишком поздно… Ну а я, чем я могу помочь, что сделать?… Если бы потребовалось умереть, чтобы спасти моего сына, мне не о чем было бы просить вас… Вчера вечером я побежала в тюрьму и дала столько золота, сколько у меня потребовали за радость обнять его. Я прижала его к своему сердцу; сказала о моем отчаянии, горе, он же… увы, он говорил только о вас…
Кристина. Эрик!
