Генрик Ибсен - Дикая утка
Грегерс (возмущенно). И вы это об Ялмаре Экдале! Реллинг. Да, с вашего позволения, таков внутренний облик того кумира, перед которым вы лежите на брюхе.
Грегерс. Не думаю, чтобы я мог быть настолько уж слеп.
Реллинг. О да, есть такой грех. Вы ведь тоже человек ненормальный, больной.
Грегерс. Относительно этого вы правы.
Реллинг. Конечно. И болезнь у вас сложная. Bo-первых, у вас тяжелая форма горячки честности и затем, что еще хуже, вы одержимы манией преклонения. Вам все нужно кем-нибудь восхищаться, с чем-нибудь носиться, кроме ваших собственных дел.
Грегерс. Ну разумеется, достойный поклонения предмет мне приходится искать где-то вовне.
Реллинг. Но вы жестоко ошибаетесь в этих чудо-мухах, которые вам везде мерещатся. Вы опять забрались с вашими идеальными требованиями в дом простых смертных; тут живут люди несостоятельные.
Грегерс. Если вы столь невысокого мнения о Ялмаре Экдале, то как же вам доставляет удовольствие постоянно бывать в его обществе?
Реллинг. Господи боже мой! Я все-таки какой ни на есть доктор, и надо же мне позаботиться о бедных больных, с которыми я живу по одной лестнице.
Грегерс. Вот как! И Ялмар Экдал больной?
Реллинг. Здоровых людей почти не бывает, к сожалению.
Грегерс. И какое же лечение вы применяете к Ялмару?
Реллинг. Мое обычное. Я стараюсь поддержать в нем житейскую ложь.
Грегерс. Житейскую ложь? Я не ослышался?
Реллинг. Нет. Я сказал: «Житейскую ложь». Потому что, видите ли, это – стимулирующий принцип.
Грегерс. Можно спросить, что же это за житейская ложь, которой заражен Ялмар?
Реллинг. Нет, извините. Я не выдаю таких тайн знахарям. Вы способны еще пуще искалечить его; мой же метод лечения радикален. Я применяю его и к Молвику. Его я сделал «демонической натурой». Это фонтанель, которую я открыл ему на шее.
Грегерс. Так он не в самом деле демоническая натура?
Реллинг. Да что такое, черт возьми, значит «демоническая натура»? Ведь это одна ерунда, моя же выдумка, чтобы ему жилось полегче. Без того эта жалкая, вполне приличная свинья давным-давно погибла бы под бременем отчаяния и презрения к себе самому. А старый лейтенант? Но этот, впрочем, сам напал на верное лечение…
Грегерс. Лейтенант Экдал? У него что?
Реллинг. Да что вы скажете: он – старый охотник, медвежатник бродит теперь по чердаку и стреляет кроликов! И на свете нет охотника счастливее его, когда он возится там со всей этой дрянью. Пять-шесть сухих елок, которые он припрятал с рождества, заменяют ему лесной простор. Петух и куры – для него глухари, гнездящиеся на верхушках сосен, а ковыляющие по полу чердака кролики – медведи, с которыми воюет этот старец, привыкший к вольным просторам.
Грегерс. Бедный старый лейтенант! Да, ему таки пришлось посбавить цену со своих старых юношеских идеалов!
Реллинг. Пока не забыл, господин Верле младший: не прибегайте вы к иностранному слову – идеалы. У нас есть хорошее родное слово: ложь.
Грегерс. По-вашему, эти два понятия однородны?
Реллинг. Да, почти – как тиф и гнилая горячка.
Грегерс. Доктор Реллинг, я не сдамся, пока не вырву Ялмара из ваших когтей!
Реллинг. Тем хуже будет для него. Отнимите у среднего человека житейскую ложь, вы отнимете у него и счастье. (К Хедвиг, которая выходит из гостиной.) Ну, маленькая утиная мамаша, теперь я спущусь вниз поглядеть, все ли еще папаша изволит возлежать и ломать себе голову над замечательным изобретением. (Уходит.)
Грегерс (подходит к Хедвиг). Я вижу по вашему лицу, что дело еще не сделано.
Хедвиг. Какое? Ах, насчет дикой утки? Нет.
Грегерс. Видно, духа не хватило, когда дошло до дела.
Хедвиг. Нет, вовсе не то. Когда я проснулась сегодня утром и вспомнила, о чем мы говорили вчера, мне показалось это так странно.
Грегерс. Странно?
Хедвиг. Да… я сама не знаю. Вчера вечером мне казалось, что это будет так чудесно. А сегодня, когда я проснулась и вспомнила, мне показалось, что в этом нет ничего такого.
Грегерс. Ну еще бы! Недаром вы выросли в такой обстановке. И в вас уже многое заглохло.
Хедвиг. Ну, это мне все равно. Только бы папа вернулся…
Грегерс. Ах, если бы у вас открылись глаза на то, что придает истинную цену жизни! Если бы в вас был настоящий, здоровый и мужественный, готовый на жертвы дух, вы бы увидали, каким он вернулся бы к вам. Но я еще не теряю веры в вас, Хедвиг. (Уходит.)
Хедвиг бродит по комнате, затем направляется к кухонным дверям. В это время раздается стук в двери чердака. Хедвиг идет и чуть-чуть отодвигает дверь. Старик Экдал выходит, и Хедвиг снова задвигает дверь.
Экдал. Гм… мало удовольствия от такого утреннего обхода в одиночку.
Хедвиг. Тебе не захотелось поохотиться сегодня, дедушка?
Экдал. Не такая погода сегодня. Темень, в двух шагах ничего не видно.
Хедвиг. А тебе никогда не хочется пострелять что-нибудь, кроме кроликов?
Экдал. А чем плохи кролики? А?
Хедвиг. Нет, а, например, дикую утку?..
Экдал. Хо-хо! Боится, как бы я не застрелил ее дикую утку! Никогда в жизни, слышишь? Никогда!
Хедвиг. Да ты, пожалуй, и не сумел бы. Их, говорят, трудно стрелять, этих диких уток.
Экдал. Не сумел бы? Как бы не так!
Хедвиг. Но как же бы ты стал стрелять, дедушка? Не в мою дикую утку, а в других?
Экдал. Надо в грудь целить, понимаешь? И против пера, а не по перу – понимаешь?
Хедвиг. Тогда наповал, дедушка?
Экдал. Ну да, наповал, если умеешь стрелять. Гм… Теперь, пожалуй, пора мне и приодеться. Гм… Понимаешь, гм… (Уходит к себе.)
Хедвиг выжидает немного, косится на дверь гостиной, подходит к полкам, привстает на цыпочки, достает с верхней полки пистолет и рассматривает его.
Гина выходит из гостиной с метелкой и тряпкой.
Хедвиг быстро и незаметно кладет пистолет на одну из полок.
Гина. Не ройся в папиных вещах, Хедвиг.
Хедвиг (отходя от полок). Я только прибрать хотела.
Гина. Ступай лучше в кухню и погляди, чтобы кофей не простыл. Хочу захватить с собой на подносе, когда опущусь вниз.
Хедвиг уходит в кухню. Гина начинает подметать пол и прибирать комнату.
Несколько минут спустя входная дверь медленно отворяется, и из нее выглядывает Ялмар Экдал. На нем пальто внакидку, но нет шляпы; он неумыт, непричесан, глаза заспанные, тусклые.
Гина (застывает с метелкой в руке, глядя на мужа). Ах, Экдал… ты все-таки пришел?
Ялмар (входит и отвечает глухим голосом). Пришел… чтобы тотчас исчезнуть.
Гина. Ну да, да, понятно. Но, господи Иисусе, на кого ты похож?
Ялмар. На кого похож?
Гина. И твое хорошее зимнее пальто! Досталось же ему!
Хедвиг (в дверях кухни). Мама, не надо ли… (Увидев Ялмара, вскрикивает от радости и бежит к нему.) Папа! Папа!
Ялмар (отворачивается и машет рукой). Прочь, прочь! (Гине.) Убери ее прочь от меня, говорят тебе!
Гина (вполголоса Хедвиг). Поди в гостиную, Хедвиг.
Xедвиг тихо уходит.
Ялмар (суетливо выдвигая ящик стола). Мне нужно взять с собой книги. Где мои книги?
Гина. Какие?
Ялмар. Мои научные сочинения, разумеется… технические журналы, которые нужны для моей работы над изобретением.
Гина (ищет на полках). Эти, что ли, без переплетов?
Ялмар. Ну да, конечно.
Гина (кладет на стол кипу журнальных выпусков). Не велеть ли Хедвиг разрезать тебе листы?
Ялмар. Незачем мне их разрезывать.
Короткая пауза.
Гина. Значит, стоишь на том, чтобы переехать от нас, Экдал?
Ялмар (перебирая книги). Мне кажется, это само cобой разумеется…
Гина. Да, да.
Ялмар (вспылив). Не могу же я оставаться тут, где мне ежеминутно будут вонзать нож в сердце!
Гина. Бог тебе судья, что ты можешь думать обо мне так гадко.
Ялмар. Докажи!
Гина. Скорее ты докажи.
Ялмар. После такого прошлого, как у тебя? Нет, есть известные требования… я готов назвать их идеальными требованиями…
Гина. А дедушка? Что с ним будет, с беднягой?
Ялмар. Я знаю свой долг. Беспомощный старец переедет со мной. Я отправлюсь в город, распоряжусь… Гм… (Жмется.) Никто не находил моей шляпы на лестнице?
Гина. Нет. Ты шляпу потерял?
Ялмар. Она, разумеется, была на мне, когда я вернулся ночью. Без всякого сомнения. А сегодня я не мог отыскать ее.
Гина. Господи Иисусе, и где только тебя носило с этими пьянчугами?
Ялмар. Не приставай ко мне с пустяками. Ты думаешь, я в таком настроении, чтобы помнить всякие мелочи?
Гина. Только бы ты не простудился, Экдал. (Уходит в кухню.)
Ялмар (говорит сам с собой вполголоса, озлобленно опоражнивая ящик стола). Негодяй этот Реллинг! Плут! Гнусный совратитель!.. Найти бы кого-нибудь, кто подстрелил бы тебя из-за угла! (Откладывает в сторону несколько старых писем, находит разорванную накануне пополам бумажку, складывает обе половинки вместе и смотрит на них. Входит Гина. Он быстро откладывает их в сторону.)
