Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
«Род творчества — прозаик, драматург.
Партийность — б/п, бывший член РКП.
Член профсоюза Рабочего полиграфического производства.
Член группкома „Советский писатель“.
Образование — высшее, окончил экономический и юридический факультеты.
Романы: „Буревестник“ („ЗиФ“. 1927), „Три дня“ („Недра“), восемь пьес [напечатано] в ГИЗе, театральных издательствах в 1925–1926 гг.».
В 1926/27 гг. пьесы Поповского появляются на сценах театров, в том числе московских, но сколько-нибудь заметного успеха не имеют. Не складывается у него и репутация лояльного литератора.
Вступивший по убеждению в ряды РКП(б), теперь Поповский то ли «вычищен» из партии, то ли сам оставил ее. В 1934 г. фамилия Поповского упоминается в специальной «Справке секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР „Об отношении писателей к прошедшему съезду писателей и к новому руководству Союза советских писателей“». Поповский говорит: «Щербаков, Каменев, Иванов, Сидоров — что это может изменить? Меня так же, как и прежде, не будут печатать. А больше или меньше будет чиновников над литературой — это безразлично» (Власть и художественная интеллигенция. Документы. 1917–1953. М.: РОССПЭН, 1999. С. 244).
В 1936 г. появляется разгромная статья о драматурге, он назван «проходимцем, дискредитирующим и пятнающим высокое звание советского писателя» (Так называемый писатель Поповский // Коме, правда. 1936. 29 марта). Судя по сохранившемуся письму одного из партийных функционеров, Поповского намерены «разоблачить и, может быть, даже исключить из Союза» (Ставский В. П. — Островскому Н. А. 13 июля 1936 г. // Между молотом и наковальней. ССП СССР. Документы и комментарии. Т. 1. М.: РОССПЭН, 2010. С. 521).
За десятилетие 1926–1936 гг. общественно-политическое устройство страны, а с ним и судьбы множества литераторов резко переменилось. Комедиографы уходят из профессии, писать «в стол» способен не каждый. Оставив драматургические опыты, Поповский пробует себя в прозе. Первая его повесть посвящена ткачихе («Анна Колымова»). С середины 1930-х и до конца жизни Поповский сочиняет прозаические вещи, посвященные темам науки и ее творцам. После очерков о физиологе И. П. Павлове (1937) выходит повесть о Т. Д. Лысенко («Законы рождения». 1941), затем «Повесть о несодеянном преступлении» и др. Его повести и романы не имеют ничего общего с ранней, смешной и талантливой пьесой о предприимчивом еврее-авантюристе нэповского времени. Это сочинения о безусловности русского приоритета в различных областях науки, начиная от М. В. Ломоносова и кончая «гениальным преобразователем природы» Лысенко. Перемены общественного климата в стране вынуждали к трансформациям и мимикрии человека, в ней живущего. Драматург, некогда сменивший пост следователя революционного трибунала на должность члена коллегии адвокатов, из одаренного комедиографа превратился в конъюнктурного беллетриста.
КИРШОН Владимир Михайлович (1902–1938) родился в Нальчике. Отец его был известным в Петербурге адвокатом, специалистом по так называемым рабочим делам, успешно выступал на процессах революционеров. Мать, происходящая из крестьян, окончила Бестужевские высшие женские курсы, работала фельдшерицей. Юноша, выросший в семье, симпатизирующей большевикам, уже восемнадцатилетним вступил в РКП(б) и вскоре был командирован в Москву, на учебу в Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова. После его окончания преподает в Совпартшколе в Ростове-на-Дону. Общественный темперамент и организационные способности Киршона приводят к тому, что, когда в 1923 г. в Ростове была создана РАПП (пока что — Ростовская Ассоциация Пролетарских Писателей), он ее возглавил. Логичным стал и его переход в Отдел агитации и пропаганды Донецкого комитета РКП(б).
Начинал Киршон традиционно — как поэт, но сразу же пришло и увлечение театром (ранние его сочинения в духе времени были сатирическими агитками). В 1925 г., возвратившись в Москву, работает как журналист. Болезнь заставляет молодого человека уехать в Кисловодск. Здесь, вместе со школьным товарищем, студентом-медиком А. В. Успенским, он сочиняет пьесу, принесшую ему известность, — «Константин Терехин» («Ржавчина»). Пьеса шла и за рубежом — во Франции, в Германии, Англии и Америке.
Один из деятельных руководителей РАПП (теперь уже — Российской Ассоциации Пролетарских Писателей), активный деятель Реперткома, Киршон стал влиятельным гонителем «попутчиков» и успешным автором, Появились пьесы «Суд», «Хлеб», «Рельсы гудят», «Чудесный сплав» и др., которые широко шли по стране. Но линия партии сделала еще один поворот, и гонения обрушились уже на самого Киршона. В 1937 г. на общем Собрании драматургов ленинградского отделения ССП, когда развернулась травля Афиногенова и Киршона, Н. Ф. Погодин говорил: «Я могу рассказать, как я начал писать. Шел как-то вечером, смотрю, афиша — „Рельсы гудят“ Киршона. Я знал его по Ростову. Думаю, что если такой дурак, как Киршон, написал, то и я напишу. <…> Я пошел и написал „Темп“, лучше или хуже, вы видели» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 2. Ед. хр. 256. Л. 193–194).
Спустя еще три десятилетия Киршон обрел новую известность как один из активных идеологических противников М. А. Булгакова. Судьба его самого оказалась не менее трагичной. В 1937 г. Киршон обвинен в троцкизме, арестован и в 1938 г. расстрелян. Все его сочинения запрещены. Пьеса «Константин Терехин» («Ржавчина)» осталась самой яркой вещью драматурга.
УСПЕНСКИЙ Андрей Васильевич (1902–1978) — еще один литератор в ряду тех, кто оставил врачебную карьеру для литературной. Родился в Маньчжурии, затем семья вернулась в Россию. Среднюю школу окончил в Кисловодске. «В 1919 году при белых вел среди молодежи пропаганду советской власти, дважды был арестован контрразведкой», — сообщал Успенский в автобиографических заметках (1934). Поступив в 1921 г. в Харьковский медицинский институт, одновременно ежедневно печатал фельетоны в газете «Харьковский пролетарий». Пьеса «Константин Терехин» («Ржавчина») (1926), написанная Успенским вместе со школьным товарищем В. М. Киршоном, стала его первой крупной драматургической вещью, ее театральный успех определил дальнейший путь молодого человека. В 1927 г., на волне общественного резонанса, вызванного «Ржавчиной», Успенский переезжает в Москву.
Следующей пьесой литератора стала комедия «Поединок» (1930), за которой последовали «Молодой человек», «Жили три друга», «Наследники» (совместно с А. Я. Бруштейн), «Анка», «Навстречу жизни», инсценировка тургеневского романа «Дворянское гнездо» (в соавторстве с И. В. Штоком) и др., но даже самое популярное из сочинений Успенского, комедия «Девушка с веснушками», прошедшая на сценах 120 театров страны, заметного следа в отечественной драматургии не оставила. Человек средних литературных способностей, но, по-видимому, с практической сметкой, Успенский прожил неяркую союз-писательскую жизнь — с готовностью включиться в очередную тематическую кампанию с непременным отдыхом в Малеевке и Дубултах, хлопотами о путевках, пайках и льготах, но тем не менее репутацию не запятнал.
Был дружен с Афиногеновым (в драматургическом семинаре которого занимался) и Киршоном, вместе с ними участвовал в организации Союза советских писателей (секции драматургов). «…Я знаю среди своих знакомых три-четыре человека подлинно мне интересных как человеческие образцы — и среди них двое драматургов — ты и Киршон», — писал Успенский 24 мая 1934 г. Афиногенову (РГАЛИ. Ф. 2172. Оп. 1. Ед. хр. 210. Л. 5). Спустя три года за дружбу с Афиногеновым и Киршоном Успенскому пришлось оправдываться на собрании московских драматургов, где обличали обоих недавних лидеров. На фоне выступлений прочих участников (таких, например, как Б. В. Алперс) речь Успенского выглядит сдержанно-корректной. «Афиногенов предложил собираться, чтобы вести исследования по драматургии классиков и для того, чтобы коллективно писать пьесу — обсуждать сюжет, различные вариации его, обдумывать методы обрисовки характеров <…> вырабатывать точный и четкий сценический язык и т. д. <…> Мы написали первый акт коллективной пьесы, а дальше работа наскучила. <…> Все мы порядком друг другу надоели. <…> Я пришел к Афиногенову и заявил, что я ухожу. <…> Семинар распался и больше не собирался», — рассказывал Успенский (цит. по: Стенограмма собрания московских драматургов 3 мая 1937 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 2. Ед. хр. 223. Л. 48). Что же до отношений с Киршоном, то Успенский сообщил, что они были «товарищи по детству, учились в одной школе. <…> После постановки пьесы („Константин Тере-хин“. — В. Г.) в Москве я переехал в Москву, но совместной литературной работы у нас больше не было и личная связь тоже сразу ослабела. <…> Это произошло потому, что у меня были некоторые личные обиды на Киршона, а также потому, что в нем стало замечаться равнодушие и пренебрежение к старым товарищам…» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 2. Ед. хр. 223. Л. 46). Сам Успенский травли и репрессий, по всей видимости, избежал.
