Ксения Старосельская - Антология современной польской драматургии
Еще до начала первого собеседования я знал вашу биографию наизусть.
Несколько пунктов показались мне не совсем ясными, но так всегда бывает.
Для меня главное — честность.
Сами понимаете, мне нельзя было и виду подать. Ведь я же мог и ошибиться. Вы должны были пройти все туры самостоятельно, без моей помощи.
Нет, нет, не беспокойтесь. Даю вам слово чести: я ни разу не вмешался в процесс. Можете быть абсолютно уверены, что вы прошли честно, согласно условиям приема. Я не мог позволить себе такого, это было бы непрофессионально.
Вы спросите, коллега, возникали ли у меня сомнения?
Конечно, возникали, но ведь они и у вас были. Вы же хотели от нас уйти, хотели перейти к нашим конкурентам. Это были трудные моменты. Я начал колебаться, не ошибся ли я, может, я вас неверно оценил?
К счастью, в последний момент вы опомнились — сегодня вы понимаете, что это было испытание, да, коллега? Только и всего, и не надо в этом усматривать какие-то подтексты.
Ну, а теперь все уже позади, испытаниям и сомнениям пришел конец.
Теперь уже почти все ясно. Я очень, очень рад, что так все закончилось.
ММ. А как я рад! Это чрезвычайно приятная неожиданность, и я хочу вас за все поблагодарить.
Для меня это огромная честь.
ПМ. Не надо, дорогой коллега, не говорите так.
Это только ваша заслуга. Мир не всегда честен и справедлив, но существуют места, где усилия и заинтересованность еще ценятся.
Помните, коллега, какой вопрос вы мне задали во время нашей первой встречи?
ММ. Конечно, помню.
Я спросил, в чем будет заключаться моя работа?
ПМ. Вот именно. А помните, что я вам ответил?
ММ. Что это очень интересный вопрос.
ПМ. Потому что это действительно самый главный и самый интересный вопрос.
ММ. Вы говорили о вещах, которых я не понимал.
Я этого до конца жизни не забуду. Вы сказали, что большая расточительность — принимать человека на определенную должность: с конкретными задачами справиться нетрудно, это любой сумеет.
Вы сказали, что настоящее искусство — работать без конкретных задач и самому ставить перед собой эти задачи.
ПМ. Я и сегодня мог бы это повторить. Только дураков берут для того, чтобы продавать, покупать, рекламировать, носить, открывать. Таких людей сотни.
Нам нужно нечто другое, речь идет о развитии.
Развитие нельзя запрограммировать, оно должно возникнуть само по себе.
Тогда я вам сказал только это, сегодня вы узнаете кое-что еще.
Впрочем, коллега, вы сами отлично понимаете, что я имею в виду, не так ли?
ММ. Мне так кажется.
ПМ. Вот именно, речь идет о новых способах, о новых путях, об их создании.
Вы уже хорошо знаете НАШУ КОРПОРАЦИЮ?
ММ. Мне кажется, да. Я работал в разных отделах НАШЕЙ КОРПОРАЦИИ, ездил по стране, даже побывал за границей.
ПМ. Отлично, ну и что вы думаете о НАШЕЙ КОРПОРАЦИИ, коллега?
ММ. Я уже говорил и написал в отчете: что она приобретает все большую популярность на рынке. Мы уже вышли на третье место и активно развиваемся.
ПМ. Коллега…
ММ. …и скоро выйдем на второе место. Я думаю, необходимо интенсифицировать продажу отдельных видов продукции. Мы выходим в лидеры по продовольственным товарам, но с промышленными товарами дело обстоит хуже.
ПМ. Оставьте, коллега, о таких вещах можно прочитать везде.
Я спрашиваю, что вы думаете о НАШЕЙ КОРПОРАЦИИ, что вы сами думаете?
ММ. Я? Ну… я думаю, что все хорошо.
ПМ. Еще.
ММ. …но могло бы быть лучше.
ПМ. Что еще?
ММ. Я думаю, мы допустили кое-какие ошибки, но…
ПМ. Но?
ММ. …но их можно исправить. Вот только люди… как бы это сказать… Им это не очень важно.
ПМ. Вот именно.
ММ. По некоторым показателям конкуренты нас опережают. Я задумался, почему?
ПМ. И?..
ММ. И решил, что это из-за людей.
ПМ. Люди, люди, люди.
Вы знаете, коллега, что такое люди сегодня?
Я вам скажу: это огромная масса, стадо. Они сами не знают, чего хотят.
Спросите их. Они будут говорить о любви, счастье, семье.
А значат ли что-нибудь эти слова, скажите вы мне, коллега, имеет ли это хоть какое-нибудь значение?
ММ. Однозначно я затрудняюсь сказать.
ПМ. Никакого значения, понимаете? У этих людей нет направления, цели, пути, ничего нет, это вам понятно, коллега?
ММ. Да, но…
ПМ. Никаких «но». Мир изменился. Для дурацких старых структур уже нет места.
Уже нет места для ностальгической чепухи, все, конец.
Наступило наше время, и потому мы здесь. Мы и НАША КОРПОРАЦИЯ.
ММ. Да, я понимаю, только…
ПМ. Никакого только, никакого только, дорогой коллега.
НАША КОРПОРАЦИЯ создана для того, чтобы вести людей за собой.
Конечно, мы занимаемся торговлей, продаем, покупаем, у нас магазины, автомобили, армия охранников, газеты, но ведь это не имеет никакого значения, никакого.
Речь идет о чем-то большем — вы знаете о чем?
ММ. Да, знаю.
ПМ. Знаете? Ну тогда говорите!
ММ. Речь идет о пустоте.
ПМ. Браво, браво, вы дали отличное определение.
Именно так, коллега, речь идет о пустоте.
Помните цикл занятий, посвященный религиозным учениям, вы его помните?
Дорогой коллега, это была самая важная часть курса. Я знаю, что не все это поняли.
Думали про себя: зачем мне это нужно? Шептали тихонько: бред какой-то. Зачем нам слушать все это, ведь мы будем продавать телефоны, сырки, автомобили и мебель, так они говорили, верно?
И они будут это делать, потому что у них не хватает мозгов понять, зачем они это делают, не хватает мозгов, чтобы понять самое главное. А что было самым главным?
ММ. Желание заполнить эту пустоту, желание управлять.
ПМ. Браво.
ММ. Желание заполнить и забыть. Это настоящее начало новой навязчивой идеи.
ПМ. Браво.
ММ. Мне понадобилось некоторое время, я это не сразу понял.
Сами знаете, как это бывает: смотришь, но не видишь.
Знаете, когда я понял, в чем здесь дело?
Помните, как я ездил по всей Европе в качестве курьера, с чемоданом. Вы, конечно, это помните?
Мне дали чемодан и адрес, по которому я должен был этот чемодан доставить. Я его привез, но там мне дали новый адрес. Позже были еще адреса и бесконечные переезды.
Иногда кто-то открывал чемодан и что-то там искал, как будто ни о чем не догадывался. Другие даже не открывали и сразу же давали новый адрес.
Вначале я хотел его открыть, посмотреть, что внутри. Мне никто не сказал, что туда нельзя заглядывать, но это и так было понятно. Мне доверяют тайную миссию, суть которой непонятна, но, если бы я заглянул в чемодан, это было бы ошибкой, я бы не прошел испытание. И я в него не заглянул.
Меня это раздражало, я думал, что надо мной издеваются, что меня хотят спровоцировать. Потом плюнул и готов был ездить с этим чемоданом еще много лет.
И так во всем.
Дело не в деньгах и даже не во власти, важно понимание.
Скажите, пожалуйста, шеф, я прав: ведь в чемодане ничего не было, верно?
ПМ. Простите меня, коллега, иногда необходимо применять необычные методы.
ММ. А это расспрашивание обо мне моих знакомых! Ведь если бы кто-нибудь хотел на самом деле узнать кое-что обо мне, он бы сделал это втайне.
А тут люди демонстративно обо мне расспрашивают, что-то проверяют, чего-то ищут — и что?
А ничего, потому что никто ничего не ищет, ведь вы же давно все обо мне знали. Вас интересовала моя реакция, выдержу я или нет, так ведь?
ПМ. Вы сами все отлично понимаете.
ММ. Да, понимаю.
ПМ. Такие сейчас времена, такие требования, такие методы.
Вы знаете, коллега, что месяц назад я был в управлении компании?
ММ. Да, вы мне говорили.
ПМ. Вот именно. Вы когда-нибудь бывали во Флориде?
ММ. К сожалению, еще не имел такого удовольствия.
ПМ. Вы обязательно должны туда выбраться, впрочем, скоро, возможно, вы туда поедете.
Вот где рай на земле. Солнце, воздух, песок и вода.
Вода там самая лучшая в мире, и к тому же люди постоянно улыбаются. Не то что у нас — мрачные лица. Я раньше думал, почему наш шеф все время там сидит?
Вы подумайте, у него столько отделений по всему миру, а он почти нигде не бывает.
Мне это не давало покоя, но сейчас я все понял.
Там так замечательно, просто чудесно! Когда вы туда поедете и увидите сами, вы это поймете.
ММ. Для меня это будет большая честь.
