Владимир Пистоленко - Раннее утро
А н т о н (прерывая). Идите, да не очень-то от земли отрывайтесь, Анна Семеновна. Мечта мечтой, а под ноги смотреть невредно, потому что и на больших дорогах ухабы встречаются.
А н я. Ну философствуйте, а я, как говорят учительницы, пойду покажусь родителям. (Уходит в дом.)
К о с т я. Да!
А н т о н. Что «да»?
К о с т я. Всё ясно!
А н т о н. И ничего не ясно. Ты времени не упускай. Костя, друг, она же сама говорит, что ты у нее один…
К о с т я. Удивляюсь, как люди не понимают простых вещей.
А н т о н. Я сам ей всё скажу.
К о с т я. Не вздумай!
А н т о н. Ну и черт с тобой! Мякоть! Велика Федора, да дура.
На веранде показываются С е м е н А н д р е е в и ч, А н я и М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Аня и Семен Андреевич идут под руку.
С е м е н А н д р е е в и ч. Здравствуйте, Антон.
Здороваются.
Слышали, Аня становится почти вашей землячкой.
А н т о н. Слышал, Семен Андреевич.
С е м е н А н д р е е в и ч. Ваше мнение?
А н т о н. Горячо поздравил.
С е м е н А н д р е е в и ч. Правда, далековато. Да. Но места у вас хорошие, бывал я там. Мы тоже с Машей начинали работать в селе.
А н т о н. А вы, Мария Григорьевна, чем недовольны?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Я? Боюсь, Антон, что вам трудно меня понять. Думаете, о вас мать не скучает?
А н т о н. Скучает. Даже очень. Я это знаю.
Слышится гудок паровоза и шум проходящего поезда.
А н я. Друзья, у меня есть еще одна новость… Послушайте, я решила не откладывать и ехать немедленно.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Как — немедленно? Аня, ты о чем говоришь?
С е м е н А н д р е е в и ч. Почему такое решение, Аннушка?
К о с т я. Аня, но ведь до начала учебного года два месяца.
А н я. Правильно, два. А я не буду ждать начала учебного года.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Это твое решение не продумано. Я не согласна и не согласна. Не вижу надобности! К чему такая спешка, такая торопливость?!
А н т о н. В школе вам сейчас делать нечего, там каникулы.
А н я. Ну и что же, что каникулы? Я хочу заранее узнать, где буду работать, до начала учебного года познакомиться с обстановкой, с людьми.
К о с т я. Там сейчас хлеб убирают, и людям не до тебя.
А н я. А это ровно никакого значения не имеет.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вот такая твоя торопливость и настойчивость подчас меня беспокоят.
А н я. Ну почему вы не хотите понять меня?! Никто! Это же не бегство из дому, от друзей, а простое желание подготовиться к работе.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Ведь тебе нужно отдохнуть после экзаменов.
С е м е н А н д р е е в и ч. Маша, не отговаривай. Аня рассуждает правильно. Я тебя понимаю, Аннушка, и поддерживаю — поезжай. Но пока ненадолго. Немного поживешь там, устроишься и назад. Отдохнешь дома, а перед началом учебного года проводим. (Шутливо.) Хочешь не хочешь, а проводим. Как подобает. Согласна, Аннушка?
А н я. Согласна. Я всегда буду тебя слушаться. Знаешь, папа, я бы очень хотела решать все так же правильно, как ты.
С е м е н А н д р е е в и ч. Не беспокойся, Аннушка, жизнь всему научит.
КАРТИНА ВТОРАЯСело Звонкое на Енисее. Большая комната в квартире Теряевых. Лето. Жара. Окна настежь. На стенах много картин, среди них большинство неоконченных. У окна — мольберт. Н а д е ж д а М а р к о в н а сидит в кресле, пишет картину. В и т а л и й сидит у рояля и, негромко напевая, подбирает мелодию.
В и т а л и й.
Ветки березок поникли, грустя,
Ветер тоскует и злится.
В жизни приют отыскать не пустяк,
Счастье мне даже не снится.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Послушай, Виталий, у меня уже не хватает терпения! Ради бога, прекрати свой концерт! Я не могу работать.
В и т а л и й. А у меня не работа?! Странно. Вечером занятие драмкружка, и я доллжен подготовиться.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. И песню какую-то дикую выкопал.
В и т а л и й. Песня по пьесе положена. Ее драматург сочинил.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Ну, пьеса, значит, такая. А пьесу ты показывал Сергею?
В и т а л и й. В репертуаре я разбираюсь, пожалуй, получше твоего Сергея. (Подходит к Надежде Марковне.) Пьеса с перчиком, со слезинкой. Люблю такие ставить. Смотришь из-за кулис в публику — одна тетушка платок достает, другая нос вытирает. На душе становится веселее. Люблю, когда люди в театре плачут. «Я пью за матерей, которые бросают детей своих, ведь эти сувениры жгут грудь…» Островский, «Без вины виноватые». А знаешь, Надюша, тебе эта картина удалась. Енисей, тайга, огромная перспектива. Сколько уже дней ты ее пишешь?
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Скоро месяц. Ни над одной столько не работала. Ты, Виталий, не первую мою картину хвалишь, а удачи все нет. Шутка ли, за последние два года у меня не приняли ни одного полотна.
В и т а л и й. Это ты для собственного успокоения говоришь — два, а ведь в действительности больше десяти лет.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Да, конечно.
В и т а л и й. И все это — зависть. Лютая человеческая зависть.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Ты смотри, вне дома не болтай таких вещей. Сережа узнает, неприятность будет. Не любит он этого.
В и т а л и й. Твой брат, Надюша, не такой уж круглый дурак, как это, может быть, кажется. А зависти повсюду хоть отбавляй. Почему, скажем, меня из театра выставили? Что, разве только у меня бывали творческие неудачи? Нет. Но у других не видят… А мои видят и придираются, потому что таланта моего боятся. И твои картины по той же причине не принимают. Впрочем, черт с ними, я привык.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Обидно. Работаешь, отдаешь весь свой талант, а это никому не надо, никто этого не ценит.
В и т а л и й. Послушай, Надюша, а не приходила ли тебе мысль, что, может быть, у нас с тобой, как говорят иные, действительно никаких талантов нет, что мы с тобой самые обыкновенные люди.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Не издевайся над собой, Виталий. Это неумно.
Стук в дверь.
Стучат?
На пороге показалась О л ь г а.
О л ь г а. Можно?
В и т а л и й. А-а-а! Ольга Федоровна! Просим, просим! (Идет навстречу, целует руку.)
О л ь г а. Здравствуйте, Надежда Марковна.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Здравствуйте, миленькая, садитесь.
В и т а л и й. Вам не стул, а трон, дорогая Ольга Федоровна!
О л ь г а. Спасибо, Виталий Маркович. (Немного смущенно.) А где же Сергей Григорьевич?
В и т а л и й. Он в школе. Ведь директор, ремонтом занят. Позвать?
О л ь г а. Нет, зачем же, я сама пойду…
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Оленька, не ходите… Не совсем прилично.
О л ь г а. А я ничего предосудительного здесь не вижу.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Не спорьте, Оленька. Вы же еще не супруга. Виталий Маркович позовет Сережу. Да можно и по телефону позвонить.
В и т а л и й (показывает в окно). Вон он сам. Смотрите, Ольга Федоровна, как торопится, почти бежит. Наверное, узнал, что вы здесь. Понятно, мне все понятно! Как сказал какой-то классик: «Были когда-то и мы рысаками».
В комнату стремительно входит С е р г е й.
С е р г е й (с порога). Оля! (Увидев Надежду Марковну и Виталия, чуть смущенно). Здравствуйте, Оля.
О л ь г а. Здравствуйте, Сережа. Не ждали? Правда?
С е р г е й. Я вас всегда жду. Сейчас я увидел, как вы проехали, и скорее сюда. Нужно было в районо, а ноги пошли в другую сторону.
В и т а л и й. Но, но, «пошли», мы видели в окно, как они «шли», мчался словно мастер спорта по бегу.
О л ь г а. Я на одну минутку. За углом машина ждет. Шофер такой несговорчивый, еле упросила подождать. В общем, Сережа, еду…
С е р г е й. Как? Уже?
О л ь г а. Да.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Я завидую вам, Оля. Кисловодск…
С е р г е й. Действительно, счастливая. Да, а как же школа? Я имею в виду ремонт.
О л ь г а. Ремонт закончен. Иначе я бы не поехала.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Виталий, помоги мне вынести мольберт на веранду. (Подает знак.)
В и т а л и й. Пожалуйста, рад стараться.
Надежда Марковна и Виталий уходят.
О л ь г а (протянув руку Сергею). До свидания, Сережа. Мне почему-то уже не хочется ехать. Я буду скучать там.
С е р г е й. А я здесь. Буду думать о тебе и скучать. Ведь ты уезжаешь, а я остаюсь.
