Андрей Платонов - Том 6. Дураки на периферии
Ольга. У меня отпуск скоро кончается, а ехать нужно долго.
Моргунов. Жалко, жалко…
Подходит пустой грузовик. Пассажиры залезают в него; садится в кузов и Ольга; Моргунов подает ей чемодан, прощается с ней. Грузовик трогается и уезжает.
Моргунов (один). Да, любовь существует. Жениться, что ль, после войны?.. Эх ты, пустое, вольное мое сердце!
Вечер в кафе в западноевропейском городе. Играет музыка. Разная публика населяет кафе: есть немного местной гражданской публики, но большинство — военные, наши и американцы. за одним столиком сидит одинокий Иванов и пьет вино. Несколько пар танцуют. В одной танцующей паре — Габриэль, она замечает Иванова — и подходит к нему.
Габриэль. Бон-суар.
Иванов. здравствуйте. Кушать хотите?
Габриэль. Нон.
Иванов. А пить? (Иванов поясняет ей смысл слов жестами, но Габриэль немного и сама понимает по-русски).
Габриэль. Уй, конечьно.
Она садится, пьет вино. Иванов вначале задумчиво и равнодушно глядит на Габриэль, но потом оживляется: Габриэль внешне хороша, она держится просто и откровенно, а Иванов хочет забыться с ней.
Иванов. Муж, муж есть у вас?
Габриэль. Мьюж, мьюж…
Иванов показывает на себя.
Иванов. Такой, как я?
Габриэль (понимая). Нон, нон. Бон-ами, бон-ами…
Иванов. Ага. Жених, что ль?
Габриэль. Уи, уи, женьих! (Она изображает жестами, какого он роста и что у него усы).
Иванов. А чего же ты здесь крутишься? Жених есть, выходи замуж!
Габриэль. Лё травай, лё травай…
Иванов. Что?
Габриэль. Лё травай… (Показывает игрою рук). Ту-тук-тук! Лё травай!
Иванов. Не понимаю… Ни дьявола не понимаю…
Габриэль (думая). Трюдящи… Ту-тук!
Иванов. Ага, ты на работе!
Габриэль. Работ, работ.
Иванов. А жених знает, жених, я говорю, знает?
Иванов вынимает бумажник и показывает на него.
Габриэль. Уи, уи.
Иванов. И жених, бон-ами этот знает, что ты… (делает поцелуй в воздухе. Показывает на бумажник).
Габриэль (смеясь и понимая). Бон-ами? Уи, уи.
Иванов (размышляя, смущаясь). Как же так? Вот стерва-то! да и жених стервец!
И далее Иванов показывает ей на себя — и заламывает для отсчета один палец на руке, — указывает на другого мужчину в кафе — заламывает другой палец, — на третьего — третий палец и т. д., до десяти на двух руках. Габриэль понимает и смеется; она так же считает на пальцах на своих руках и, когда пальцы на руках у нее все были уже заняты, она показала на свои пальцы на ногах — и рассмеялась еще веселее.
Иванов. И своему бон-ами ты про всех говоришь, про всех про нас? (Показывает ей игрою, что это значит).
Габриэль (поняв). Нон, нон! (делает жест, как бы зачеркивающий пальцы на ногах, и разжимает пальцы на одной руке) Польовин!
Иванов. Половину только? Ясно!.. да, баба ты миловидная, а не наша.
Габриэль. Экуа?
Иванов вынимает из бумажника деньги и подвигает их Габриэль. Габриэль мгновенно их прячет куда-то, неуловимо куда.
Иванов. Вот тебе экуа… Ступай домой отдыхать! Получай деньги за беседу!
Габриэль ничего не понимает. Поднявшись со стула, она берет Иванова за руки и пытается увлечь его за собою. Но Иванов машет рукой.
Габриэль. Оревуар?
Иванов подтверждает. Удивленная и недовольная Габриэль уходит. Но, ото-шедши, тут же возвращается, целует Иванова в губы, оставляет что-то на столе и исчезает.
Иванов (взяв деньги, что оставила Габриэль). Половину оставила обратно!.. Ах ты, лё травай, лё травай, бедная дочка!
Затемнение.
День в комнате Ивановых. Петрушка подметает комнату. В комнате кроме прежних предметов находится кровать, ковер-подстилка, два чемодана и несколько мелких вещей — из комнаты Пашкова. Всё это уставлено как следует, по-хозяйски и содержится в порядке.
Петрушка. Мать приедет — оладьев напеку, компот сделаю, полы вымою — чего еще надо!.. Отец небось подарков нам пришлет: мне часы на левую руку, Степке и Насте — тоже чего-нибудь.
Приходит Софья Ивановна с телеграммой.
Софья Ивановна. Гляди-ка, Петр, вам телеграмма: мать не нынче завтра будет.
Петрушка (отбирает телеграмму и кладет ее не читая). Чего она раньше времени? — может, с отцом беда какая?
Софья Ивановна. да ну уж, какая беда, раз жив! Вот с моим беда — ни слуху, ни духу!
Петрушка. да тебе чего — ты отвыкла. Вон тетка Марья из керосинной лавки вышла за инвалида, и ты женись на инвалиде, у кого вторая категория!
Софья Ивановна. Да ты найди хоть, а я погляжу да подумаю.
Петрушка. Сыщу: давай ведро капусты.
Софья Ивановна. У, идол малолетний! (Она уходит).
Внутренность жесткого вагона, густо населенного. На лавке сидит осунувшаяся Ольга. Против нее сидит одинокий инвалид; он кушает сало и яйца и угощает Ольгу. Она отказывается и, открыв свой чемодан, вынимает оттуда бутылку коньяку и ставит его инвалиду. Тот довольный, открывает бутылку, но вагон останавливается, инвалид берет чайник и уходит за кипятком.
Поезд стоит на небольшой станции. Вокруг лес, солнечный весенний день. Играет музыка из большого репродуктора над зданием станции. На платформе станции танцуют друг с другом местные девушки-крестьянки. Все счастливы и веселы; и эти девушки, и местные колхозные старики, и станционные железнодорожники. Одни пассажиры, вышедшие из вагонов за кипятком и за продуктами, ничего не понимают.
Наш безрукий инвалид, что вышел с чайником, был окружен смеющимися, счастливыми девушками, одна из них обняла его и танцует с ним, а другая побежала с чайником за кипятком. Внутренность вагона, в котором сидит Ольга. Вагон трогается. Входит счастливый инвалид с чайником. Все обращаются к инвалиду.
Инвалид. Германия сдалась, и наша полная победа.
Кто-то из пассажиров. Не пустое ли люди говорят?
Инвалид. Правда. Москва ликует, по радио слыхать. Войны нету.
Инвалид глядит на Ольгу.
Инвалид. Не солдатка ли? Говорила, от мужа едешь?
Ольга. Солдатка.
Инвалид. И я, видишь, был солдат.
Ольга обнимает и целует инвалида несколько раз.
Лицо ее освещается всеобщей радостью.
За окном вагона — свет весны, зеленые сосны — и затем огромное ровное бесконечное пространство, состоящее лишь из неба, земли и света, но это наиболее простая и лучшая картина русской природы.
Раннее утро. Восходит солнце. Вокзал в том поселке, где живет Ольга. Слышна прежняя знакомая мелодия работающих агрегатов близкой электростанции. Возле путей стоят Петрушка и Настя. Петрушка обут в один валенок, и на другой его ноге калоша, подаренная еще Пашковым, подвязанная веревочкой. Настя одета чисто и аккуратно. Слышен звук подходящего поезда — работа паровоза.
Подходит поезд. Петрушка взял Настю за руку и побежал мимо поезда, заглядывая во все окна вагонов.
Появляется и заспанный Степан.
Из одного вагона выходит Ольга.
Ольга среди своих детей. Они окружили ее, обнимают и целуют ее.
Степан. А скоро отец-то приедет? Война уж кончилась!
Петрушка. А раны у него заживели?
Настя. Мама, а папа любит меня?
Мать медленно идет с детьми через рельсы. Пустая комната Ивановых. Входит вся семья. Ольга оглядывает комнату и видит чужие вещи. Она узнает их.
Петрушка. Это дядя Семен уехал.
Ольга. Куда же он уехал?
Настя. Мама, он мне сказал — неизвестно, далеко-далеко и навсегда. Так он сказал.
Петрушка. А вещи он мне подарил. Он сказал: владей, Петрушка. Ему не надо! Теперь у нас хорошо стало!
Ольга садится среди детей.
Ольга. Скоро отец приедет, мы уедем домой.
Затемнение.
Ночь в комнате Ивановых. Петрушка спит на подаренной кровати. Степан на раскладной кровати умершей бабушки, а Ольга и Настя на полу. Ольга не спит; ее глаза открыты: в них блестят неподвижные слезы.
Миновало мирное лето
Осенний день. Кладбище. Могилы покрыты опавшими листьями.
На кладбище появляется Иванов: в руках у него чемодан; он в шинели без погон.
Он подходит к могиле своей матери. На деревянной доске, прибитой к кресту, обозначено ее имя. На могиле еще растут поздние цветы.
Иванов снимает фуражку, становится на колени у могилы и припадает к ней лицом.
На кладбище приходит Настя. Она несет в руках старую, давнюю плошку, в которую посажен теперь свежий цветущий цветок. Настя тихо подходит сзади к отцу, припавшему к земле, и стоит с плошкой в руках, не зная, кто это здесь у могилы.
