Андрей Платонов - Том 6. Дураки на периферии
Официантка подносит подарки к столу Ивановых и с поклоном кладет на стол все, что было в вазе, и цветы.
Иванов и Ольга смотрят в сторону друзей — офицеров; друзья им кланяются издали и делают жесты сочувствия и дружелюбия. Моргунов подымает бокал, предлагая тост. Все пьют на том столе за их здоровье. Иванов и Ольга отвечают тем же.
Ольга. У тебя раны не болят, Алеша?
Иванов. Не болят, нет… залечили крепко. Расскажи мне о себе, я думал — тебя нет в живых.
Ольга. А я думала тебя нету… А я без тебя не могу, а у меня дети…
Иванов. да, наши дети… Я бы Настю хотел сейчас на руках подержать. А Степан и Петрушка уже большие выросли?
Ольга. Они большие выросли, Алеша, и разумные стали.
Иванов. Я тебя поцеловать хочу, Оля. Спасибо, что ты детей сберегла, выкормила и вырастила. Четыре года я думал, когда прикоснусь к тебе, я и во сне тебя видел, в бреду с тобой говорил…
Ольга (смущенная). Не надо, Алеша, не надо меня целовать.
Иванов. Ты отвыкла от меня?
Ольга. Нет… зачем мне подарили это платье, туфли, зачем ты меня шоколадом кормишь и вином? Мне не надо.
Иванов. Почему?.. да тебя в золото надо одеть, пуговицы из бриллиантов сделать и всей этой Европе показывать, чтобы они руки тебе целовали.
Ольга. Алеша, я больше не могу… Не хвали меня, не люби меня. здесь так хорошо с тобой!
Иванов ничего не понимает. Подходит Белоярцев и приглашает Ольгу на танец.
Иванов. Ей сейчас некогда. Ступай прочь пока.
Белоярцев. Есть! Прошу прощения.
И Белоярцев отходит.
Ольга. Алеша, я не такая, какая была… Я не стерпела жизни и тоски по тебе, а если бы стерпела, я бы умерла, я знаю, что я бы умерла тогда, а у меня дети и я бы тебя никогда не увидела…
Иванов. Так что же было с тобой, милая, бедная моя?
Ольга. Я чувствовала, что пропадаю без тебя, мне нужно было — пусть кто-нибудь будет со мной, я измучилась вся, и сердце мое темное стало, я детей своих уже не могла любить, а для них, ты знаешь, я все стерплю, для них я и костей своих не пожалею…
Иванов. Подожди, не надо больше… У тебя что, у тебя человек был?
Ольга. Был, Алеша.
Иванов. А он что — он не обижал моих детей?
Ольга. Он их любил, Алеша, он добрый был, он пожилой уже.
Иванов. Пожилой уже?
Ольга. Пожилой, у него своя семья погибла…
Молчание. В зале веселое оживление. Музыка играет новый вальс.
К Ивановым подходит сразу группа офицеров: Белоярцев, Моргунов, Исаев, два американца. Еще несколько не дойдя до Ивановых, один американец надламывает спички, подает их своим спутникам, те берут спички, спичка с целой головкой достается Моргунову, — ему, следовательно, досталось право пригласить Ольгу на танец.
Моргунов увлекает Ольгу в танцующую толпу.
К оставшемуся в одиночестве Иванову подходит Габриэль и протягивает ему руку, приглашая танцевать, но Иванов отказывается. Габриэль с наивной алчностью глядит на уставленный стол. Иванов указывает ей на стул.
Габриэль садится охотно. Она сама наливает себе вина, выпивает, и жадно, не сдерживаясь, кушает пищу. Она веселая и голодная. Иванов глядит на нее равнодушно, но он добр по привычке и подвигает ей различные яства.
Ольга и Моргунов возвращаются к столу Иванова.
Габриэль (вставая). Мерси! (И уходит).
Ольга (обращаясь к Моргунову). Это кто?
Моргунов. да так — неизвестно кто: местная обедневшая империалистка!
Моргунов кланяется, целует руку Ольге и уходит.
Ольга. Алеша, пойдем домой.
Иванов. А где мой дом теперь?
Ольга. Со мной, Алеша.
Она берет его за руку. Иванов встает, безвольный, как спящий.
Они подходят к тесной толпе танцующих. Им нельзя пройти между танцующими. Они останавливаются. Ольга кладет свою руку на плечо мужа, другой обнимает его и ведет его в танец, вписываясь в тесный круг танцующих.
Они удаляются среди танцующих; они у выхода наружу.
Улица чужого иноземного города. Горелые дома. Безлюдие. На проезде валяется битая немецкая техника — пушки, повозки, зарядные ящики, пустые автомашины, а также бревна, трупы лошадей и немецких солдат и прочее.
Ольга ведет за руку Иванова, как маленького, по этой улице. Иванов покорно идет.
Затем он вырывает свою руку от Ольги — и действует: хватает бревно, сворачивает его с дороги и отшвыривает, приподнимает за подножку малолитражную разбитую машину и опрокидывает ее, кантуя через крышу; берет лафет у легкого орудия и волочит всю пушку в сторону; раскачивает наклонившийся столб с траверзами наверху и рушит его на землю; наклонившись, подымает закостеневший труп немца и бросает его от себя.
Действуя так, Иванов удаляется от зрителя, а Ольга тихо идет за ним. Уже не видно ясно и точно, что именно там сокрушает Иванов, только слышен гром его работы. Они вблизи. Ольга берет мужа за руку. Иванов глядит на нее одичалым и кротким лицом.
Иванов. Я утомиться, я измучиться хочу и не могу.
Ольга. А зачем? Ты успокоишься только со мной, больше ни с кем.
Иванов берет Ольгу на руки, несет ее вперед и сажает в пустую повозку, а повозку катит перед собою, упираясь в нее руками, сзади. Ольга, сидя в повозке, улыбается, глядя на мужа, и болтает ногами.
Ольга. Успокойся! Все ведь не так, как ты думаешь.
Иванов. Прочь уходи!.. Прочь ты от меня, пока я, пока мое сердце еще любит тебя!
Ольга прыгает с повозки — и уходит одна по дороге во тьму, а Иванов стоит неподвижно и смотрит ей вслед; он делает движение в сторону ушедшей — несколько шагов, и останавливается.
Затемнение.
Весенний день. Площадь того же иностранного города. Парад союзных войск. В отдалении стоят старшие офицеры — русские и американские, — принимающие парад. На одной стороне площади, на тротуаре, среди наших интендантов военнослужащих, стоит в качестве зрителя Ольга; она одета теперь в ватник, в валенки, в теплый платок, — в ту одежду, в которой приехала; у ног ее стоит домашний чемодан. Музыка играет торжественный марш. По площади проходит американское подразделение.
Затем движется наша сводная рота; во главе ее идет Иванов; он идет точным шагом с обнаженной опущенной саблей; окаменевшее, словно мертвое лицо его смотрит прямо перед собой. Проходя мимо старших командиров, Иванов поднимает саблю в положение салюта — и у Ольги, следящей за мужем, катятся в этот момент слезы из глаз.
КПП на дороге за городом. Группа наших командиров, ожидающая машин. К этой группе подходит Моргунов, провожающий Ольгу.
Моргунов. Мало вы у нас погостили, Ольга Васильевна…
Ольга. У меня отпуск скоро кончается, а ехать нужно долго.
Моргунов. Жалко, жалко…
Подходит пустой грузовик. Пассажиры залезают в него; садится в кузов и Ольга; Моргунов подает ей чемодан, прощается с ней. Грузовик трогается и уезжает.
Моргунов (один). Да, любовь существует. Жениться, что ль, после войны?.. Эх ты, пустое, вольное мое сердце!
Вечер в кафе в западноевропейском городе. Играет музыка. Разная публика населяет кафе: есть немного местной гражданской публики, но большинство — военные, наши и американцы. за одним столиком сидит одинокий Иванов и пьет вино. Несколько пар танцуют. В одной танцующей паре — Габриэль, она замечает Иванова — и подходит к нему.
Габриэль. Бон-суар.
Иванов. здравствуйте. Кушать хотите?
Габриэль. Нон.
Иванов. А пить? (Иванов поясняет ей смысл слов жестами, но Габриэль немного и сама понимает по-русски).
Габриэль. Уй, конечьно.
Она садится, пьет вино. Иванов вначале задумчиво и равнодушно глядит на Габриэль, но потом оживляется: Габриэль внешне хороша, она держится просто и откровенно, а Иванов хочет забыться с ней.
Иванов. Муж, муж есть у вас?
Габриэль. Мьюж, мьюж…
Иванов показывает на себя.
Иванов. Такой, как я?
Габриэль (понимая). Нон, нон. Бон-ами, бон-ами…
Иванов. Ага. Жених, что ль?
Габриэль. Уи, уи, женьих! (Она изображает жестами, какого он роста и что у него усы).
Иванов. А чего же ты здесь крутишься? Жених есть, выходи замуж!
Габриэль. Лё травай, лё травай…
Иванов. Что?
Габриэль. Лё травай… (Показывает игрою рук). Ту-тук-тук! Лё травай!
Иванов. Не понимаю… Ни дьявола не понимаю…
Габриэль (думая). Трюдящи… Ту-тук!
Иванов. Ага, ты на работе!
Габриэль. Работ, работ.
