Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного
1-й крестьянин. Кто ж Русь оборонит да спасет царевича?
Старец Калист. Бог оборонит. Углич – город Божий, на пятьсот дворов пятнадцать церквей. (Крестится.)
Пьяный (идет, приплясывает, поет). Углич – город невесел, виноградом обнесен, в этом саде-винограде есть девица хороша! (Смеется.)
Купец (сердито). Дурносоп, ярыжка кабацкий, дурачества делаешь перед Варваринскими воротами с иконой Божьей Матери чудотворной!
Посадский. Народ молится, к Богородице святой Варваринской пришел, а тут всяка шпына ходит!
2-й посадский. Вот оплетем тебя по уху!
Пьяный (заплетающимся языком). Мир вам, люди добры православны! И я пришел к Богородице во спасение грехи замаливать. Днем вельми пьян был, не помню, как с кабака свели. В мошне было денег алтын десять, то все вычистили. (Плачет.) Сказывают, что со многими бранился и с иными дрался, того не помню всего. Пришел домой – жену свою прибил, детей своих разогнал. Суды все да чаши притоптал, не с чего стало пити и ести, а купити нечем. То пришел сюда молиться, чтоб Пресвятая помогла. (Садится на землю, плачет.)
Боярский сын Семенов. Грех, грех повсеместно на Руси! И у меня сын Митя также в блуд вдался. Сказал ему: «Сын, – предостерегающе, – чтоб жены льстивой и блудной при тебе не было», да услал в Черну волоску, в Усольску землицу с хлебным обозом. Воротился – вновь принялся в кале блуда возиться. Опять услал, нашел ему кельечку в богомолье в Алексеевском монастыре, однак не помогает. Вот и пришел молиться.
Купец. Добрый монастырь. И у меня там для богомолья две кельешки и чулан, и сени.
Семенов. Послал Митю в Алексеевский монастырь под назырение старца Сысоя, чтоб его опекал заботой. Однак пишет старец Сысой: «Сынок вновь закутил». Того, изнуряет себя в блуде и пьянстве. Первое мое письмо – «Митя, опомнись», второе – гневное, с клятвами. Не требуется борзого ума, чтоб грех понять – не понимает. Сказали мне – молиться святым Козьме и Демьяну, они против блуда. Молился, не пособляет. То говорят, здесь, на крестцах, Варваринская Божья Матерь пособить может. Много слыхал я про московские чудеса. У гроба святого митрополита Алексея чудеса – у какого-то недвижимого человека почали шевелиться руки и ноги, когда поднесли к гробу. Слепой прозрел, глухой стал слышать. Особо ж много чудес тут, у Варвары, за торгом. В первое же лето правления малолетнего государя Ивана Васильевича почались многие чудеса чудотворной иконы тут, у Варвары за торгом. То надежду имеем на чудеса нынешние, в первое лето правления государя Федора Ивановича.
Нищий Петля Лобов. Ныне грехи, не чудеса, сиречь зловещие предзнаменования. Нам, каликам перехожим русским, все те предзнаменования ведомы. Звезды, словно дождь, падают на землю и рассыпаются искрами, в Москве ночью колокола звонят сами собой, в церкви Рождества Богородицы упал верх и сокрушил много икон.
Старец Калист. Всему виной Годунов со товарищи, они порчу наводят. Железа, сиречь чума повсюду, множество народу померло, да голод. Годунов народ голодом морит!
Петля Лобов. На умы уныние и страх. Близится конец мира. Скоро окончится шестая тысяча лет существования мира и наступит Страшный суд. Чудные явления в природе – предзнаменование роковое. Московское озеро две недели выло ночью, не давая спать людям, а потом слышен был в нем страшный стук.
Николка. Дядя Петля Лобов, что будет после конца мира?
Петля Лобов. После конца мира, Николка, обозначится жертвенный подвиг Христа, будущего судьи мира. Жертва судить будет, а едина наша заступница на суде – мать Христа, пресвятая Богородица. Тут, у Варваринской чудотворной иконы, – Пресвятая Богородица. Воспоем ей октаву Рождества, гимн Марии! (Поет.) «И сказала Мария – велика душа моя Господа, и возрадуется дух мой о Боге!» (Народ молится.)
Старица Филя (входит с плачем). Народ православный, тебе обидно будет, что поведаю!
Купец. Жена, о чем недоумеваешь и плачешься, чего ради?
Старица Филя. И недоумеваю, и плачусь о том, что сотворилось. (Плачет.)
Петля Лобов. Старица Филя, поведай, что есть!
Старица Филя. За грехи будет на нас гнев Божий, и глад, и огонь, и потоп, и нашествие неверных. (Плачет.)
Семенов. Чем про то тужить, молиться надобно сердечно образам, иконам святым во спасение, особо же иконе чудотворной Божьей Матери Варваринской.
Старица Филя. И иконы нас не спасут. За умножение наших грехов уходят от нас святые иконы. (Плачет.)
Посадский. Для чего, старица Филя, про иконы говоришь, что уходят, кто видел?
Старица Филя. Видения необычные, милостивые. Инокиня слепая внутренним оком узрела, как через Фроловские ворота город покидают все московские чудотворцы: Алексей, Иона, с ними ростовский Леонтий, а также чудотворная икона Владимирской Божьей Матери. Видела все шествие и Евдокия Коломянка, безымянна жена костромского воина, родственница государева казначея, пономарь церкви Благовещенской на Драгомилове, жена воздвиженского пресвитера Ульяна и прочий народ. (Плачет.)
Женщина. Народ православный, ежели образа уйдут, то пропали мы, горе нам и детям нашим, даже и тем, кто в люлечках, пропасть! Нам даже и до ада не дойти! (Голосит.)
Старица Филя. Жар геенны душу обжигает! (Крестится.)
Купец. Не голосите, жены! Вон мать московская за Варваринским торгом с нами, ей молиться во спасение, чтобы иные иконы вернулись!
Старец Калист. Пресвятая Дева Московская нас не оставит, ибо после святейшего сердца Иисусова пренепорочное сердце Пресвятой Девы Марии.
Петля Лобов. Воспоем Святой Деве! (Поет.) «Радуйся, благодатная, Господи с тобой, благословенна ты меж женами, аллилуйя!»
Старуха-нищая (вбегает и опускается на землю, голосит, раскачиваясь). Горе мне, состарившейся, горе мне, убожьей вельми! (Рвет на себе волосья.)
Посадский. Я ее знаю! То – побирушка, что сидит у Пречистенских ворот!
Купец. Не голоси, убогая! Молись с народом Пресвятой Деве, она спасет!
Старуха. Как же спасет, он, голый черт, и Святую Деву проклинает, ибо одержим от беса!
Посадский. Который голый черт, что говоришь такое?!
Старуха. Юрод мне зло безумное сотворил, Васька Блаженный, Васька Нагоходец обокрал, а как я поймала его за руку, влачить меня почал, за власы держа, дергал меня за седины и утробу мою распихал ногами, ветхие мои зубы пястью избил. И как сижу я у Пречистенских ворот, прошу Христа ради, то преследует меня кожный день упорно!
Василий Блаженный (вбегает). Некрещеная изба, некрещеная изба, некрещеная изба! Хозяин в дому что дьявол в аду! (Плюет во все стороны.) Ах, ты тут, старуха!
Посадский. Чего, Вася, шалишь, чего старуху-то бьешь?
Старуха. Бьет меня, бьет, черт плешивый!
Василий Блаженный. Старая калика седатая, седатая, сама плешатая. Чего се плачешься? Воздыхай согнилая мерзости, померклая гноище, баба горбатая!
Старуха. Не корись ты, корзина дерюжная!
Василий Блаженный. Воззрев на землю, кал возьму! (Подбирает с земли кал.) Свалив, обло яко камень, на бесстыдное лицо твое ввержу! (Мажет лицо старухи калом.)
Старуха. Лице мое калом помазал, жить не дает юрод! (С плачем убегает.)
Николка. Дядя Петля Лобов, смотри, страшный то юрод! (Плачет.)
Петля Лобов. Поди прочь, юрод лживый, не то прогоним тебя дрекольем!
Василий Блаженный. Эй, вы, калики! Вы-то, калики, бродите по миру крещеному, кого обкрадете, своим зовете!
Петля Лобов. Ты, юрод, обманщик и колдун, мы ж, калики, просим милости спасенного Христа ради.
Василий Блаженный. Кричит калика зычным голосом: «Дай нам, каликам, милостыню!» Не рублем берет, не полтиной, берет то целыми тысячами. Скажи-ка, калика, как просишь?
Петля Лобов. Прошу Христа ради!
Василий Блаженный. Еще скажи!
Петля Лобов (сердито). Христа ради! Христа ради! Христа ради!!!
Василий Блаженный. Слыхали, что он говорит: «Ста ради! Ста ради! Ста ради! Денег ради! Сребролюбия ради!» Вот дуну на лице твое я крестом, а абие[47] преложится от человеческого образа, и сотворится змея великая, дьявол! Дьявол! Сатана! Сатана!
2-й крестьянин. Юрод видит в нищем дьявола!
Петля Лобов. Не корись ты, шлея бросовая! (Замахивается клюкой.)
Василий Блаженный (уворачивается, отскакивает). И в тебя, дьявола, навозный клубок брошу! (Бросает кал и попадает Петле Лобову в лицо. Смех.)
