Алексей Герман - Что сказал табачник с Табачной улицы. Киносценарии
В это время другой голос откуда-то крикнул:
— Дон Румата здесь?
Тут же подняли и понесли, пыхтя в тишине, обоих, опять развернув.
По лицу проехала пыльная черная портьера, одна, вторая.
— Да пустите же, — выл в ногах серый капитан.
— Мечи тебе? Взял? — Румата захохотал.
И так же смеялся, когда открылся кабинет дона Рэба, с самим Рэбой и двумя серыми полковниками.
Это было непросто: усадить Румату в железное, тяжелое кресло, не выпустив несчастного лейтенанта, ноги которого опять были у головы Руматы. Наконец маленький черный крикнул. Тройка за столом, Румата и стонущий у его ног лейтенант — все, кто остались.
— А вот, друзья, и благородный дон Румата… — Дон Рэба сидел, напряженно выпрямившись, положив локти на стол и сплетя пальцы.
Справа почти к нему спиной развалился в кресле полковник Абба, чем-то сильно разгневанный. Слева благодушно улыбающийся Кусис, толстый и похожий на мясника. Перед каждым миска с воткнутой в еду ложкой, к которой никто и не притрагивался.
— Наш старый и весьма последовательный недруг, — закончил Рэба.
— Повесить, — распорядился Абба. — Эй, кто там… Следующего…
— Одну минуточку, — голос у Рэба был мягкий, — Руматы — сказочно богатый род.
— Понес, понес… — Абба нырнул куда-то вниз, вытащил и положил на стол огромный старый заряженный арбалет. — Королевский отравитель лекаря привез, чего ж еще…
Он, отдуваясь, ушел к дальней портьере и приоткрыл дверь.
— Вы дурак, Абба, — Румата подтянул лейтенанта за ноги: дрянь, но человек же все-таки, — и живой покойник…
— Интересная мысль… — заметил Рэба.
Абба ничего не слушал, кроме шума в коридоре. Лицо его приобрело странное неземное выражение. Он сунул руки за пояс и вдруг торжествующе крикнул:
— Ну, вот и все, государи мои…
Из-за двери, из-за портьер выскочили три монаха, за ними четвертый, тот же маленький. Это было совсем не то, по-видимому, что Абба ожидал. Трое монахов быстро и бесшумно подскочили к нему, заломали руки, мгновенно вставили в рот удивительно профессиональную затычку с деревянной кабаньей головой.
— Ам… ня… — Абба попытался крикнуть. Он мгновенно покрылся потом так, будто его облили из ведра. Черные приподняли Аббу и бесшумно поволокли за портьеру.
— Как вы полагаете, брат Кусис… — поинтересовался Рэба.
— Ну, разумеется, несомненно… — от волнения Кусис стоял, схватившись за сердце…
Румате показалось, что Кусис переживал лучший и славнейший момент жизни.
Неожиданно двери опять открылись, быстро вошли еще трое монахов, другие, только маленький тот же, бегом обогнули стол, схватили Кусиса, тот даже «измена» не успел прокричать. Страшно ударили лицом об стол, макушкой об стену и протащили живого еще, но уже не человека.
— Не задерживайтесь, — брезгливо сказал Рэба маленькому осторожно и очень неумело разряжая арбалет.
Маленький в черном подошел к Румате, провел большим пальцем по открытому своему рту, достал из-под рясы небольшой нож, именно что не кинжал, ножичек, присел на корточки к лейтенанту.
Румата услышал короткий крик «Ой! Не надо», плач, длинный хрип и отвернулся.
— Сейчас уберут, он запутался, — говорил маленький. Монахи растянули сеть, выволокли мертвого лейтенанта. На щеку Румате брызнула кровь, он, не таясь, просунул в ячейку меч, резанул и стал вылезать сам.
— Здесь где-нибудь положите, — он отдал маленькому мечи, — чего носить туда-сюда, — и вытянул ноги, откинувшись в кресле.
Все исчезли внезапно, как и появились.
Рэба прошел к своему месту, помахивая на ходу арбалетной стрелой, как дирижерской палочкой, прочел что-то, потом отшвырнул стрелу и обернулся к Румате.
— Как я их, а?! Благородный дон Румата… А может, и не Румата? А может, и не дон вовсе? Итак. Имя? Род? Звание?
— Румата из рода Румат Эсторских. Благородный дворянин до двадцать второго предка.
— Сколько вам лет?
— По-моему, тридцать…
— Откуда вы?
Румата засмеялся и пожал плечами.
— Разумеется, из города Эстор…
— Почему вы бежали?
— Бежал — сильно сказано… Но убил на дуэли члена августейшей семьи.
— Вот как? Убили? Гм. Вообще-то Румата Эсторский, — осторожно сказал Рэба и почему-то брезгливо понюхал разряженный арбалет, — умер пять лет назад от дурной болезни в возрасте восьмидесяти пяти лет и покоится в фамильном склепе… Вам девяносто один год, благородный дон?
— Возможно… Я заметил, что хуже себя чувствую, — развел руками Румата и засмеялся.
— Вот, — Рэба полез под кресло, достал кряхтя ящик и вывалил на стол человеческие кости и часть черепа, — а это ваши косточки, дон Румата… Из семейного склепа…
— Ай-ай, — Румата встал и потрогал челюсть с зубами, — вообще-то очень удобно иметь несколько комплектов костей…
Румата вернулся в кресло и махнул Рэба, чтобы тот сел тоже.
— А у вас, правда, геморрой? Тут даже не знаю…
Некоторое время Рэба помолчал, пожевал губами…
— Вообще-то у меня есть Веселая башня, — он выразительно посмотрел на Румату, — и там по нашему желанию люди соглашаются, что всегда ходят на руках или всегда ходят на боках… Мною были предприняты некоторые действия против так называемых книгочеев, лжеученых и прочих, не только бесполезных, но и вредных для государства людей. Кстати, забавно: большинство из этих людей были рыжими — и вы рыжий… Так вот, в это самое время кто-то…
Из-за портьеры также беззвучно, как остальные, перед этим вышел человек без подбородка, архивариус Ваги и положил перед Рэбой папку.
— Слушай, — оживился Румата, — если тебе смазывать салом подбородок, тебя же нельзя повесить… Колоссально, — и он стал показывать, как архивариус вываливается из петли.
Рэба хихикнул.
— Все, — крикнул он и вскочил.
— Вы, кролики! — заорал Румата и вскочил тоже.
Захлопали отдушины под потолком.
— Ты что же не рассказал, — Румата схватил архивариуса за ухо, — что для меня арбалеты… Может, хочешь посмотреть, — это уже он обращался к Рэба, — я здесь завшивел…
Он замахал рукой, призывая арбалетчиков под потолком:
— А ну, давайте по вшам.
Но отдушины тихо закрылись.
Когда Румата посмотрел на Рэба, тот опять беззвучно шевелил губами, уставившись в стену, будто говорил с кем-то.
— Так вот… на спасение растлителей душ вы потратили не меньше трех пудов золота… — Рэба махнул большим пальцем перед открытым ртом, достал из коробочки монету и крутанул на столе. — Человеческие руки не в силах изготовить металл такой чистоты. Дьявол — да. Человек — нет.
Рэба опять взял и понюхал старый арбалет.
— Это не арбалет, это похлебка стухла, — участливо сказал Румата, — потом, вы сами пованиваете… Страшно, я вас понимаю…
— Не слишком, — вскинулся Рэба, — у вас сто восемьдесят шесть дуэлей, и ни одного убитого… Кости, уши… Кстати, только в аду можно научиться таким приемам боя…
— Уши тоже больно, — назидательно сказал Румата.
Тонкий поросячий визг не дал Румате договорить. Оборвалась и упала портьера, в кабинет с огромной быстротой на четвереньках вполз лекарь с разбитой головой, лже-Будах со слов Рипата.
— Я… короля, — это был не крик, а визг убиваемого животного. — Мне заменили горькую соль… — Он попытался втиснуться под стол, но влетели монахи и за ноги выдернули его.
Огромная рука прицепила на место портьеру и дверь захлопнулась.
— Ушей тебе мало, — заревел Румата.
«Сейчас или никогда, — билось в голове, — сейчас или никогда…»
Вся подготовка закончилась, теперь только вперед.
— Где Будах? Настоящего Будаха сюда, пес… Или я сейчас исправлю про дуэли…
— Ах, дон Румата, — Рэба из последних сил пытался держаться, — на что вам Будах? Он вам родственник, или как?
— Ты дурак, Рэба, ты же знаешь про меня в три раза больше, чем говоришь… Ты никогда в жизни не брался еще за такую опасную игрушку… Перед тобой такая горячая яма, которая тебе не снилась… Впрочем, все твои страшные сны — это я.
Очевидно, Румата попал.
Рэба тоже стал страшен. Он попытался кричать, но слова не складывались в предложения, он только брызгал слюной.
— Как пиявку… Никого не боюсь… — Рэба побежал, сорвал гобелен и распахнул тяжелые слюдяные окна.
Тяжелый гобелен захлестнул его, и Рэба выбрался из него, как из кокона.
Румате бешено хотелось подойти к окну, он догадывался, что там. Но он сел в свое скрипучее кресло и кинул ногу на ногу.
— Бам, — дурашливо сказал он, имитируя удар колокола в коридоре.
— Мы еще не знакомы! Позвольте представиться, — Рэба отбросил ногой гобелен, — наместник ордена на арканарской территории, боевой магистр Запроливья и прочее…
— Вздор, — заорал Румата, — ты плевок на моем сапоге… Игрок орехами на базаре… И согласись с тем, что ты сам это знаешь… Ты — ничто… Заруби себе на обоих ушах: я согласен тебя терпеть, но научись упрыгивать с моей дороги.
