Михаил Лермонтов - Том 5. Драмы

С тобою плакать вместе я хочу,
Когда тебя нельзя утешить…

Плакать!
Тебе ль со мною плакать?.. любила ль ты
Как я?.. любила ль чужеземца,
Любила ль христианина, была ли
Им презрена как я?.. Ах! Сара! Сара!
Мое блаженство кончилось надолго!
И вот плоды моих надежд, мечтаний,
Плоды недоспанных ночей и беспокойств!..
О, сжалься надо мною, небо!
Скорей в сырую землю, поскорей,
Покуда я себя роптаньем не лишила
Спокойствия и там…

Старайся
Рассеяться!.. в твои лета позабывают
И самую жестокую печаль.
Вот твой отец придет! Теперь
С раввином он беседует
О чем-то занимательном и важном.
Он новостью тебя займет.

Я проклинаю
Все эти новости, одна уж
Меня лишила счастья… а другая
Мне не отдаст его. — Ах, Сара!
Всё кончено! всё кончено!

Дочь! дочь! дочь!.. он нашелся!
Зачем теперь? зачем так поздно… он нашелся!..
Твой брат… мой сын!.. сын!.. я не знал…
Жестокий случай так… я не прижал
Его к груди, и не прижму… найден,
И в тот же миг потерян. О судьба!
Земля и небо, ветры! бури! гром!
Куда вы сына унесли? зачем отдать,
Чтобы отнять… и христианин!
Возможно ли? — мой сын… я чувствовал,
Что кровь его — моя… я чувствовал,
Что он родной мой… о Израиль!
Израиль!.. ты скитаться должен в мире,
Тебя преследуют стихии даже…
И бог твой от тебя отворотился.
Мой сын! мой сын!..

Где ж он? зачем не здесь?
Кто ж он?.. и кто сказал… что сын твой!

О горе! горе! горе нам! он здесь был —
Раввин принес мне доказательства… я верю,
Что он — мой сын! — я спас… он спас меня…
И он погибнуть должен… не спастись
Ему вторично от руки злодеев…
Ноэми! горе! горе для тебя!
Фернандо — брат твой!
Испанец — брат твой!
Он гибнет; он родился, чтоб погибнуть
Для нас! — он христианин!.. он твой брат!

Пускай умрет и дочь… и я!.. у бога
Моих отцов нет жалости… мой сын! мой сын!

Сегодня, может быть, увижу я
Мою красавицу. — Мою! — зачем же нет?
Она моя, так верно, как я плут.
Когда я сам с собою, то никак
Себя я не щажу. — Зачем? — Я плут.
Я это знаю сам, зачем скрываться
Перед собой? — Я плут, но умный плут.
Да впрочем я не вижу тут худого;
Я сотворен, чтоб жить и наслаждаться.
И всеми средствами я должен достигать
Предположенной цели. — Я достиг —
И умный человек. — Не удалось — глупец!
Так судят люди, большей частью.
Великий инквизитор обещал
У нашего отца святого выпросить
Мне шапку кардинала, если я
Явлюсь ее достойным — то есть
Обманывать и лицемерить научусь!
О! это важная наука в мире!
Наука женщин! с нею прямо в папы;
И этому есть доказательства у нас.

В кровавый путь отправлен уж Фернандо…
Один лишь Алварец… да этот плох!
О! бедная Эмилия; давно ли
Сказала ты, что старику смешно
Любить и невозможно?.. но сегодня
Ты мысли переменишь…

Говорят,
Что женщины должны быть неприступны
Для нашего сословья; что закон велит…
Ужель закон в сей толстой книге
Сильней закона вечного природы?
Безумец тот, кто думал удержать
Ничтожным правилом, постановленьем
Движение природы человека;
Он этим увеличил грех — и только,
Дал лишний совести укор и между тем
Желание усилил запрещеньем!
Пострижен был насильно я в монахи;
Почти насильно (в пылкой юности
Не можем понимать мы важной пользы);
Пускай, пускай они за всё ответят,
Что сделал я; пускай в аду горят
Они… но что такое ад и рай,
Когда металл, в земле отрытый, может
Спасти от первого, купить другой?
Не для толпы ль доверчивой, слепой,
Сочинена такая сказка? — я уверен,
Что проповедники об рае и об аде
Не верят ни в награды рая,
Ни в тяжкие мученья преисподней.
Да впрочем добрый смысл велит не верить,
Что души будет вечный жечь огонь;
Что черти за ноги повесят тех,
Которые ни рук, ни ног иметь не будут.

Займусь!

Нет, что-то я не в духе!
Кто бы поверил, что в мои лета
Хорошенькой девчонки ожиданье
Могло смущать, тревожить, беспокоить?
Я всё не понимаю, для чего
Мне не годится женщину любить;
Как будто бы монах не человек?

Часы бегут — и с ними время; вечность,
Коль есть она, всё ближе к нам, и жизнь,
Как дерево, от путника уходит.
Я жил! — Зачем я жил? — ужели нужен
Я богу, чтоб пренебрегать его закон?
Ужели без меня другой бы не нашелся?..
Я жил, чтоб наслаждаться, наслаждался,
Чтоб умереть… умру… а после смерти? —
Исчезну! — как же?.. да, совсем исчезну…
Но если есть другая жизнь?.. нет! нет! —
О наслажденье! я твой раб, твой господин!..

Не позабудь, что я тебе сказал.
Когда подъедут близко удальцы
Мои, то киньтесь вы с оружием толпой,
И будто бы освободивши силой,
Ее сюда скорее приведите…
Да чур не забывать, что вы без языков,
А то… меня ты знаешь коротко!
Возьми ж себе заранее награду

И раздели другим… ступай же.

Всё исполню.

Да, кажется, я вижу пыль, ужели
Они спроворили всё дело? Донна
Мария лакома на жемчуг,
Как видно; впрочем ей мешала
Моя красавица, как лишнее бревно
В строеньи дома; сам его не дашь,
А как попросят, так легко расстаться!

Они! так точно!.. ближе подъезжают;
Вот и мои спасители бегут… сраженье!
Железо о железо бьется и стучит
Безвредно… искры сыплются кругом.
Так в споре двух глупцов хоть много шуму,
Да толку нет… как кровь моя кипит
В полузасохшем сердце!.. ну,

схватили
Эмилию и тащат… торжество!
Victoria!..[3] теперь я говорю
Отважно: veni, vici[4] — потому
Что я еще девицу не видал!..

В лице твоем победу я читаю:
Веди сюда…

Victoria, Соррини!..

Поплачет Алварец, поплачет, покричит,
Порвет седые волосы… и не узнает,
Где дочь его… ха! ха! ха! ха! победа!..

Где мой спаситель!.. ах! отец Соррини,
Не вам ли я обязана спасеньем?
Вознагради вас боже так, как я
Желала бы!.. о мой спаситель!

Я христианский долг исполнил только.