Николай Коляда - Уйди-Уйди
ЛЮДМИЛА. Лучше б ты и дальше смеялся, парень.
ЕВГЕНИЙ. Насмеялся уже, молчи, старая лярва. Ты меня ударила сегодня! Я тебе не прощу! Думаешь, так тебе с рук сойдёт?! Я сейчас вам тут устрою установку «Град», я покажу вам, как она работает! (Щелкает семечки, плюёт их в Анжелику, в Людмилу.) Вы тут притонище устроили! Самогоном торгуете! «Голубых» плодите, в квартиранты берете! Не доносите на них! Я вам покажу! Зачем он к ней прижался? А ну — упал-отжался! (Анжелике.) Ты зачем с ним тискалась, сучка, отвечай? Всем даёшь? Я тебе буду муж, я тебе покажу сейчас, кто в семье главный и как муж свою жену учить должен и как она должна ему подчиняться! Я вас, проститутки такие, сейчас проучу!!! Или вы честные давалки?! А?! Лоси позорные, соски ужасные, сандали рваные, урыли все отсюда!!! Что, прижухли сразу?! (Валентину.) А ну дал мне быстро закурить?!
ВАЛЕНТИН. Ухо заболит.
ЕВГЕНИЙ. А ну, дал быстро закурить, сказал?! Дай! Ты, фуфло, барон цыганский, аферюга проклятая! Или я тебя сейчас пежить по нотам буду!
Евгений начинает орать, толкнул стол в коридоре, разбил посуду, кидает в Людмилу, Анжелику и Валентина картошку, банки с рассадой.
Валентин встал с раскладушки. Подошёл к Евгению, смотрит ему в глаза. Потом вдруг коротко и быстро бьёт его. Ещё и ещё раз.
ВАЛЕНТИН. (Бьёт Евгения.) Вот так, сынок… Это тебе — за Марксину… Это тебе — за Энгельсину… Это тебе — за Людмилу… А это тебе — за Анжелочку… На, на, на, на…
Бьёт Евгения, молча, яростно. Евгений визжит, хихикает, упал на колени, бормочет быстро:
ЕВГЕНИЙ. Не надо, не надо! Я понял! Я уже понял! Не бейте меня, простите, пожалуйста, я не буду больше, у меня случайно это вырвалось, не надо! У меня «больные дни»! Не надо!!!! Не надо!!!! Не надо!!!!..
Валентин взял Евгения за шиворот, подтащил к входной двери.
ВАЛЕНТИН. Я разве ж тебя побил? Если тебя бить, так тебя не так надо было… А так просто, кое-что за каждую из них на память тебе… Ты ж мужчина. А шрамы украшают настоящих мужчин. Вот, украшение тебе…
Выкинул Евгения на лестницу.
МОЛЧАНИЕ
Стоят в коридоре Людмила. Анжелика, Валентин. Смотрят друг на друга.
АНЖЕЛИКА. Ты чего плачешь?
ЛЮДМИЛА. От счастья.
АНЖЕЛИКА. Чего?
ЛЮДМИЛА. Заступился.
АНЖЕЛИКА. Чего?
ЛЮДМИЛА. Первый раз в жизни…
ВАЛЕНТИН. Что?
ЛЮДМИЛА. Первый раз в жизни за меня заступились. Раз в жизни я счастливая была. (Плачет.) Надо же… Первый раз. Да зачем вы, Валентин Иванович? Не надо было вам это… Я ведь и сама деруся. Я бы и сама с ним справилась. (Плачет, улыбается, причёску поправляет.) Но всё равно. Спасибо. Мне очень приятно. Очень. Очень. Очень. Очень. Очень. Очень. В вас присутствует человеческий фактор.
МОЛЧАНИЕ
ВАЛЕНТИН. Вот, помолчали. Милиционер родился. Ну, поехал я теперь тогда. Ничего, Людмила. «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» — так ведь, да?
ЛЮДМИЛА. (Смотрит во все глаза на Валентина.) Да… «Такая уж поговорка у майора была…»
Валентин надел плащ, взял портфель.
АНЖЕЛИКА. Град на улице идет.
ЛЮДМИЛА. Это уже не град, а прямо бомбы падают.
ВАЛЕНТИН. Нет, это дождь пошёл. Стучит как по крыше.
ЛЮДМИЛА. А-а. Ну, дождь на дорожку — это к счастью. (Послюнила палец, потёрла пятнышко на плаще Валентина, улыбается.)
МОЛЧАНИЕ
ВАЛЕНТИН. К счастью, ну да. Ну и ладушки. Ишь, в банки закапало. Как заплакало.
ЛЮДМИЛА. Нет, мы не будем плакать. Смеяться будем. (Улыбается Валентину, смотрит на него.) Будто кто укусил меня снова. Уйди, кто укусил, уйди к чёрту.
Анжелика хлопнула Людмилу по руке.
Ты чего?
АНЖЕЛИКА. Комар.
ЛЮДМИЛА. А, это комары проснулись, кусаются. Ишь, какие. Надо же. Ну, пусть. (Смеётся.)
МОЛЧАНИЕ
ВАЛЕНТИН. Ну всё. Прощайте. (Пауза.)
ЛЮДМИЛА. Ступай с Богом со Христом, с миром. Уйди отсюда, от нас. Может, найдёшь себе счастье. Поищи хорошенько. Тут нету. Уйди-уйди от нас. (Смеётся.) Вот, игрушка твоя. Забери. Заяц какой смешной. На. Будешь в другом доме, там подаришь, ещё раз. Пусть и они порадуются.
Прошла в комнату, взяла у Марксины игрушку, отдала Валентину. Валентин взял портфель. Повернулся, вышел из квартиры, пошёл по лестнице.
Людмила и Анжелика стоят у окна.
Стукнула дверь подъезда. Звук полетел к небу.
Анжелика и Людмила вскинули головы, смотрят в небо, будто что-то там высматривают. Ничего не видно.
Смотрят на Валентина, который идёт от дома, ноги его расползаются на красной глине, идёт быстро.
Марксина хлопает по постели, ищет игрушку, кричит:
МАРКСИНА. Украли… Украли… «Уйди-уйди» мою взяли…
ЛЮДМИЛА. (Смотрит в окно.) Я тебе куплю, баба, новую, другую, ты спи, не бойся, не украли, а — отдали мы, не украдут у нас ничего…
Энгельсина встала рядом с Анжеликой и Людмилой у окна, платье поправила, причёску, смотрит на улицу, поёт себе под нос:
ЭНГЕЛЬСИНА. «Я — „Земля“! Я своих провожаю питомцев! Сыновей, дочерей! Долетайте до самого Солнца! И домой возвращайтесь скорей!!!»
ЛЮДМИЛА. (Смотрит в окно.) Да, да, мама, питомцев, сыновей, дочерей, до самого Солнца…
МОЛЧАНИЕ
Все трое вздохнули и негромко пропели:
ВСЕ. «Долетим мы до самого солнца… И домой возвратимся скорей…»
МАРКСИНА. (Сидит на кровати, плачет, бормочет.) Уйдите все… Украли всё… Уйдите… С глаз уйдите… Дайте мне помереть… Уйдите, уйдите все…
ВСЕ. (Поют тихо.) «Долетим мы до самого солнца… И домой возвратимся скорей…»
Стоят бабы у окна, плачут. По дороге машина с желтым огоньком едет, дорогу чистит, будто расчищает дорожку для Валентина, а он за машиной плетётся по красной глине.
Вечер, ночь, темно в комнате.
Стоят у окна четыре бабы и смотрят на баню, на городок, на Валентина.
Одна плачет, что мужа у неё не было
другая плачет, что мужа у неё нету,
третья плачет, что внука у неё нету,
четвёртая плачет, что жениха у неё нету,
а если будет — то обязательно идиот и гадёныш,
пьяница и драчун, лентяюга и дурило.
Стоят бабы, плачут.
ТЕМНОТА
ЗАНАВЕС
КОНЕЦ
май 1998 года
с. Логиново
© Все авторские права сохраняются. Постановка пьесы на сцене возможна только с письменного согласия автора.
© 1998 by Nikolaj Koljada
