Уильям Гибсон - Понедельник после чуда
ДЖОН. Нет.
ХЭЛЕН. Так что вот: я рассчитываю на тебя!
ДЖОН. Я лишний здесь, лишний, ненужный… Но я сделаю, я все сделаю, чтобы ей было хорошо! Чтобы она отдохнула!
ХЭЛЕН. Как ты это сделаешь?
АННИ (входит). Джон, вот письмо для тебя! Из Нью-Йорка! Они предлагают несколько лекций о американской литературе. Это замечательно!
ДЖОН. Пять долларов за вечер?
АННИ. Это почетно.
ДЖОН. Возможно.
ХЭЛЕН. Джон, оцени мое выступление! (Готовится). Главное, чтобы было смешно! Мистер Вебер говорит, что люли приходят на мюзикл, потому что хотят веселья.
АННИ. Хэлен — не теперь!
ХЭЛЕН. Теперь! Именно! Я хочу знать мнение Джона!
АННИ. Ты будешь выступать перед ним со своим номером?
ХЭЛЕН. Я не слишком печально выгляжу в этом наряде и в такой вот позе? Скажи — что не так? Это все деньги, деньги! Большие!
ДЖОН. Сколько же — интересно?
АННИ. Не имеет значения.
ХЭЛЕН. Тысяча долларов в неделю!
ДЖОН. Значит, водевиль… Мюзикл… И в перспективе — Метрополитен-опера. Если возьмут… с водевилем…
ХЭЛЕН (она готова начать, пережидает несколько мгновений, собирается с духом и начинает свое выступление). Моя учительница уже рассказывала вам, дамы и господа, как слово, дарованное ее руками мне, достигло души моей и сердца… Благодаря любви я обрела душу! Я обрела счастье!
ДЖОН. Не качайся, ведь это самый важный момент! Или — не важный?
ХЭЛЕН (продолжая). Поодиночке мы можем сделать так мало… Объединившись же — очень много… Только любовь… (Раздраженно). Куда мне деть эти руки?! Они мне мешают, мешают! В рот разве их засунуть?
ДЖОН. Нет, это лучше проделать с ногами. А в руки возьми цветок, очень романтично… (Убегает).
АННИ. По-моему, достойнее всего — книга. Вот так — стоишь и держишь в руках книгу, благородно и даже торжественно.
ДЖОН (вбегает, с бутылкой в руках). Это еще лучше, чем цветок! (Вкладывает в руки ХЭЛЕН бутылку).
ХЭЛЕН. Забери это!
АННИ. Джон!
ДЖОН. Что — не забавно разве?
АННИ. Не вижу ничего забавного, лишь…
ДЖОН (резко). А вы что, решили — ко всему этому можно относиться серьезно? К этому водевильному балагану?!
АННИ. Но нам необходимо все время расширять зрительскую аудиторию! И потому — все средства хороши!
ДЖОН. А если вас освистают в первую же минуту? Дрессированные тюлени! Эстрадные дивы в колготках! Господи! Откуда эти отработанные пошлые штампы! «Обрела Господа и Счастье… Благодаря любви…» Надо же придумать такое?!
ХЭЛЕН. Я верю в бога!
АННИ. Да, она верит в бога, у нее есть жизненный опыт, и она им чистосердечно и щедро делится, по-божьи…
ДЖОН. Ну так организуй ей концерты в церкви! Какая разница — где? Все равно — экспонат, выставляемый за деньги!
АННИ. Я знаю, как убога эта сцена…
ДЖОН. Нет, ты не знаешь! Твои ритуальные танцы, это постыдное шоу — унижает! О каком человеческом достоинстве можно говорить, когда смотришь подобное?! Тысяча долларов в неделю! За моральное и духовное раздевание на глазах миллионов! А я, как последний нищий, вымаливаю поездку в Италию… Нет, как — последний идиот, не уважающий себя, опустившийся, ничем не брезгующий…
ХЭЛЕН. Он пьян! Он вовсе не хочет произносить эти слова, он пьян!
ДЖОН. Я не пьян! Я действительно хочу произнести эти отрезвляющие слова! О тебе плохо заботятся, очень плохо.
ХЭЛЕН. Кто?
ДЖОН. Твоя учительница!
АННИ. Боже, дай мне выдержку!
ДЖОН. Тебе важно хоть сколько-нибудь мое мнение? Ты никогда не должна делать всего этого!
ХЭЛЕН. Но я же зарабатываю нам на жизнь! Всем нам!
АННИ (встает перед ХЭЛЕН, закрывая от нее ДЖОНА). Прочь! Отойди от нее! Кому сказано?!
ДЖОН. Чего вдруг? Я нарушаю границы твоего частного владения? Прячь, прячь ее подальше от всех! Заточи ее в самую глухую камеру твоей непостижимой, нечеловеческой тюрьмы!
АННИ (сильно берет ХЭЛЕН за плечи). Стой и слушай! Единственное его желание — пятьсот долларов на поездку в Италию! У него одна цель — эти проклятые пятьсот долларов! А на нас ему наплевать!
ХЭЛЕН. Что?
ДЖОН. Ну хотя бы четыреста, и я уберусь с ваших глаз навсегда!
АННИ. Вот, уже четыреста… Может, согласишься на триста?
ДЖОН. Я уберусь из этого дома?! Избавлюсь от этого ада! Даже бесплатно!
ХЭЛЕН. Не надо! Не надо говорить так!
ДЖОН. А как? Как?
АННИ (показывая на ХЭЛЕН). Ты ей, ей объясни!..
ДЖОН. Что я могу ей объяснить? Что ей вообще кто-нибудь может объяснить? Ее голова забита твоими бреднями, и все в них — против меня! И если уж я начал, то скажу до конца: запомни, ты так и не стала для меня хоть сколько-нибудь стоящей женой!
АННИ. Ты выбрал самое удачное время для этого признания!
ДЖОН. С первыми встречными проститутками мне было куда интереснее, веселее! Эта убогая, невыносимая жизнь в вашем доме, где я погибал день за днем, минута за минутой… Кончался!..
АННИ. Так возвращайся к своим проституткам! Кто тебя держит?! (Резко разворачивает ХЭЛЕН к лестнице, чтобы подняться вместе).
ДЖОН (разворачивает ХЭЛЕН к себе). Выслушай меня внимательно, Хэлен! Я хочу сделать тебе одно-единственное предложение… (Еще ближе прижимает руку Хэлен к своим губам, чтобы она понимала буквально каждый слог). Ты…
АННИ (отталкивает его). Оставь ее в покое!
ДЖОН. Да заткнись ты хоть на миг! (ХЭЛЕН.) Слушай, тебе будет лучше, если…
АННИ (снова пытаясь встать между ними). Ты не имеешь права! Ты не имеешь права этого делать, когда мы ждем такого важного для нас гостя! Слышишь ты или нет?! Прекратишь ты ее мучить?!
ДЖОН. Ты заслуживаешь лучшего, не этой кошмарной жизни, когда тебя превращают в выставочную куклу! Оставь же ее! Брось!
АННИ. Что? Ах ты!..
ДЖОН. И уедем, уедем вместе в Италию, со мной, сейчас же, вместе! Мы сбежим отсюда, выберемся, выберемся из этой тюрьмы…
АННИ. Ревнивец! Убогий ревнивый идиот!
ДЖОН. Сбежим, прежде чем она изведет тебя до смерти, как она извела меня…
АННИ. Я извела тебя до того, что ты написал две книги!!
ДЖОН. Нудная гадина! Дрянь, доводящая людей до запоев! Я не могу тебя выносить! Не могу!
АННИ. Это результат того, что ты постоянно пьян. И потому ты — отвратителен!
ХЭЛЕН. Остановитесь! Вы оба! (Еще пронзительнее). Остановитесь! (ДЖОНУ). Неужели я должна защищать учительницу от тебя?
АННИ. Дай ему пятьсот долларов, этого он добивается, только этого! Дай ему деньги!
ДЖОН. Нет, я добиваюсь совсем другого: вернуть себе себя самого! Этого не сделаешь ни за какие деньги…
ХЭЛЕН. Джон!
Пауза.
Видит бог, не я начала этот мерзкий разговор о деньгах. Но, если угодно, деньги, что я зарабатывав расходуются на то, чтобы оплачивать твои литературные занятия, клуб, еду, портного, благотворительную деятельность и, наконец, твоё пристрастие к алкоголю. И, хоть и горько мне это признавать, если ты не перестанешь пить, мне придется оплачивать и твои похороны… Однако, запомни — все, все, что я зарабатываю, предназначается учительнице! Ей решать, что и как тратить! Только ей! И я лично не дам тебе более ни копейки!
ДЖОН нервно мечется по комнате с бутылкой в руке.
АННИ. Джон! Джон!
ДЖОН (АННИ). Радуйся! Ликуй! Ты добилась своего! (Вдруг начинает сначала медленно, потом все быстрее отбивать в центре комнаты чечетку). Любовь снизошла на нас! Любовь, господи! Джон любит Анни. Анни любит Хэлен! Хэлен и Анни любят Джона! Джон любит Анни и Хэлен! Хэлен, Анни и Джон — монолит любви! Благодаря любви… (налетает на письменный стол) я обрел душу… господа… и… (разбивает бутылку о пишущую машинку) и счастье!.. (Оседает на пол).
АННИ подходит к нему, садится рядом.
АННИ (тихо, как с ребенком, ласково). Джонни, милый, мы же действительно любим тебя…
ДЖОН. Вы убиваете меня! (Отталкивает ее, она падает, встает сам, крадучись подходит к ХЭЛЕН).
Так ты говоришь — ни цента не дашь? И не просить?! Не видать мне долларов и в помине?! А кто до посинения в глазах исправлял твои каракули? Кто тебя, пиявка, научил писать так, чтобы это кто-то мог понять, кто приводил в должный вид твои дешевые лекции?! (Он больно сжимает ей руку).
