Григорий Горин - Тот самый Мюнхгаузен (киносценарий)
— Благодарю вас, — поклонился Рамкопф. — У меня больше нет вопросов.
Судья обернулся к Мюнхгаузену:
— Подсудимый, вы хотите задать вопрос свидетельнице?
— Да, господин судья, — весело кивнул Мюнхгаузен и поднялся. — Простите, сударыня, как вас зовут?
— Не понимаю, — фыркнула баронесса.
— Меня интересует ваше имя!
— Протестую! — тотчас возразил Рамкопф.
— Почему? Это тайна? — удивился Мюнхгаузен. Баронесса покосилась на Рамкопфа, потом на судью:
— Мое имя, сударь, Якобина фон Мюнхгаузен.
— А как вы можете доказать, что вы та, за кого себя выдаете? — быстро спросил Мюнхгаузен.
— Протестую! — Рамкопф рванулся к судейскому столу.
— Отвожу ваш протест, обвинитель, — сказал судья и обернулся к заволновавшимся членам суда. — Подождите, это интересно…
— Я спрашиваю, — громко повторил Мюнхгаузен, — чем вы можете доказать, что вы баронесса Якобина фон Мюнхгаузен, супруга знаменитого барона?
— По-моему, это излишне доказывать. — Баронесса старалась оставаться спокойной.
— Отнюдь! — воскликнул Мюнхгаузен. — Я иду тем же логическим путем, что и наш уважаемый суд. Документы ничего не доказывают, они могут быть присвоены, свидетели могут ошибаться — вы очень похожи на настоящую баронессу.
— Что значит «похожа»? — возмутилась баронесса. — Я есть я!
— Это надо доказать! — Мюнхгаузен жестом призвал присутствующих в зале соблюдать тишину. — Если взять известные портреты баронессы, то свидетельница на них мало похожа. Та баронесса и моложе и красивей. Если взять платья баронессы, то свидетельница в них просто не влезет!
— Влезу! — не выдержала баронесса. В зале поднялся невообразимый шум. Испуганный Томас попятился к выходу.
— Неслыханно! Я протестую! — срывающимся голосом кричал Рамкопф.
Судья зазвонил в колокольчик:
— Протест принимается. Вы свободны, баронесса.
— Я протестую! — не уступал Мюнхгаузен. — До тех пор, пока не установлена личность свидетельницы, вы не должны называть ее баронессой…
— Успокойтесь, подсудимый! — Судья поднялся с места. — Лишаю вас слова!..
Томас с силой барабанил в дверь аптеки.
— Фрау Марта! Фрау Марта! У нас беда! Барон воскрес! В окне аптеки появилось испуганное лицо Марты…
Зал суда взревел с удвоенной силой.
— Господин барон, вы узнаете подсудимого? — громко вопрошал Рамкопф.
Феофил с презрением взглянул на Мюнхгаузена.
— Нет!
— Можете ли вы хоть отдаленно признать в нем своего покойного родителя?
— Никогда!
— Достаточно, — тотчас прервал его Рамкопф. — Я прошу суд избавить ранимую душу юноши от дальнейших расспросов.
— Почему же? — Мюнхгаузен поднялся с места. — Я бы тоже хотел кое о чем спросить.
— Подсудимый, — вмешался судья, — если вы еще раз собираетесь поставить под сомнение личность свидетеля…
— Нет-нет, — покачал головой Мюнхгаузен, — к сожалению, это действительно мой сын.
— Протестую! — немедленно воскликнул Рамкопф.
— Извините — сын барона!.. — поправился Мюнхгаузен. — Хотя это звучит так же парадоксально. Но, очевидно, в этом есть какое-то непонятное свойство природы: вино переходит в уксус, Мюнхгаузен — в Феофила.
— Ненавижу! — закричал Феофил. — Дуэль! Немедленно! Стреляться!
— Прекратить! — Судья зазвонил в колокольчик. — Свидетель, вы свободны!
К Феофилу быстро подошла баронесса и демонстративно прижала его к груди, как нежная мать.
Зал дружно отреагировал на материнскую любовь.
— Прошу господина бургомистра! — объявил Рамкопф.
Бургомистр беспокойно огляделся по сторонам. Поднялся с кислой улыбкой:
— Извините, я бы хотел уклониться от этой неприятной обязанности.
— Это невозможно, — сказал судья. — Вы были другом покойного барона, ваши показания необходимы.
— Господин судья, — взмолился бургомистр, — я старый человек. У меня слабые глаза и совершенно ненадежная память. Я могу ошибиться…
Судья поднялся со своего места:
— Но вы узнаете в подсудимом барона или нет?
— Не знаю, — огорчился бургомистр. — Честное слово… Иногда мне кажется, что это он, иногда — нет… Полностью доверяю суду. Как решите, так и будет!
Зал тревожно загудел.
— Какой позор! — воскликнула баронесса. — И это — наш бургомистр!
— Извините, баронесса, — развел руками бургомистр. — Извините, подсудимый… Я на службе. Если решат, что вы Мюнхгаузен, я паду вам на грудь, если Миллер — посажу за решетку. Вот все, что я могу для вас сделать…
— Садитесь, свидетель, — сказал судья. — Господин обвинитель, у вас все?
— По-моему, достаточно.
— Подсудимый, — обратился судья к Мюнхгаузену, — нет ли у вас свидетелей в вашу защиту?
Мюнхгаузен оглядел суд и печально пожал плечами.
— Есть! — раздался чей-то уверенный голос.
Все присутствующие в зале обернулись. Марта стояла в дверях.
— Есть, — спокойно повторила она. Мюнхгаузен рванулся к ней:
— Марта?!
Конвойный тотчас схватили его за руки. Зал отчаянно зашумел.
— Прошу отложить судебное разбирательство, — закричал Рамкопф. — Мне плохо…
— Врача! — крикнула баронесса.
— Судебное заседание переносится на завтра, — громко объявил судья.
Люди повскакивали со своих мест. Одни устремились к выходу, другие к судьям.
Гвардейцы оттеснили Мюнхгаузена за дверь, расположенную сзади скамьи подсудимых.
Замелькали лица любопытных. Марта быстро ринулась прочь по коридору. Ее окружил водоворот вопросов, вздохов, воплей и причитаний. Она ускорила шаг. Вылетев из здания суда, Марта бросилась к карете, Томас помог ей, открыл дверцу и тотчас отлетел в сторону, получив сильную оплеуху.
Карета рванулась с места.
Баронесса откинула вуаль. Она сидела напротив Марты:
— Вы хотите участвовать в этом процессе?
— Я хочу сказать правду, — ответила Марта.
Сидящий рядом с кучером Рамкопф указал ему направление, затем проворно полез на крышу кареты. Свесился вниз, заглянув в окно экипажа. Постучал по стеклу:
— Имейте в виду, если он раскается, мы добьемся помилования. Иначе как минимум десять лет тюрьмы. — Он показал на пальцах. — Десять!..
— Успокойся, Генрих, — сказала баронесса и задвинула занавеску на окне кареты. — Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право. — Она внимательно посмотрела на Марту с едва заметной улыбкой. — Мне бы только хотелось знать, какую правду вы имеете в виду.
Марта выдержала ее взгляд:
— Правда одна.
— Правды вообще не бывает, — снова улыбнулась баронесса. — Правда — это то, что в данный момент считается правдой… Вы скажете суду, что он — Мюнхгаузен. Но разве это так? Этот сытый торговец, этот тихий семьянин — Мюнхгаузен? Побойтесь Бога! Нет, я не осуждаю вас, фрау Марта, наоборот, восхищаюсь. За три года вам удалось сделать из моего мужа то, что мне не удалось и за двадцать. Но теперь, когда мы совместными усилиями добились успеха, зачем начинать все сначала?
— Я люблю его, — сказала Марта.
— И поэтому ушли из дома?
Марта посочувствовала своей собеседнице:
— У каждого своя логика, сударыня. Вы понимаете, что можно выйти замуж не любя. Но чтобы уйти любя, этого вам не понять!
Баронесса искренне оскорбилась:
— А что она ему дала, ваша любовь? Серую жизнь, скамью подсудимых… А завтра — тюрьму или… смерть.
Рамкопф перебрался на другую сторону, и его физиономия появилась в противоположном окне экипажа.
— Имейте в виду, фрау Марта, — прокричал он, — если судебное расследование зайдет в тупик, мы будем вынуждены произвести экспертизу!
— Успокойтесь, Генрих. — Баронесса задвинула занавеску.
— Что это значит? — насторожилась Марта.
— Его бросят в болото или заставят прокатиться на ядре, — объяснила баронесса. — На настоящем ядре, фрау Марта!
— Господи!.. На глазах Марты появились слезы. — Неужели вам обязательно надо убить человека, чтобы понять, что он живой?
— У нас нет выхода, — вздохнула баронесса. — А теперь, когда вы знаете все, решайте… И мой вам совет — не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена. Это место пока занято.
Дверь тюремной камеры с лязгом распахнулась.
— Подсудимый Миллер, — объявил появившийся фельдфебель, — вам разрешено свидание.
Мюнхгаузен стремительно ринулся из камеры. В комнате для свиданий за решеткой стояла Марта. Они осторожно приблизились друг к другу и не произнесли ни слова.
— Можно разговаривать, — объяснил фельдфебель. — Говорите.
Они молча смотрели друг на друга. Потом где-то вдалеке зазвучала их мелодия.
Музыка становилась громче. Мелодия обретала силу и размах.
