Пьер Корнель - Театр французского классицизма

Не странную ль жена мне оказала встречу,
Мой сын?

Отец, тебе на это не отвечу.
Откроет тайну пусть сама твоя жена.
Но просьба, государь, есть у меня одна:
От твоего двора позволь мне удалиться,
Дабы со мною впредь не виделась царица.

Ты нас покинешь, сын?

С ней встреч я не искал.
Ты бросил якорь свой здесь, у Трезенских скал,
И мне, пред тем как вновь уйти на зов стихии,
Мне о своей жене и с ней об Арикии
Заботы передал. Я был защитник им.
Но при дворе ужель я так необходим?
Отец! Чем юность я свою ознаменую?
Не все же тешиться, гоняя дичь лесную;
Ужели не найду достойней цели я
Для острых стрел своих, для своего копья?
В мои лета уж ты одерживал победы:
Уже чудовища, злодеи, людоеды
Тесеевой руки почувствовали мощь.
Уже с прибрежных скал, из придорожных рощ
Всю нечисть вымел ты, — и путник безопасно
Шел там, где раньше смерть грозила ежечасно;
Геракл, узнав о том, что совершил Тесей,
Смог отдых наконец дать палице своей.
А я, твой сын, когда сравняюсь в славе звонкой
Хотя бы с матерью моею, с Амазонкой?
Дозволь и мне, отец, пуститься в славный путь!
И коль чудовище найдется где-нибудь,
Не истребленное в былые дни Тесеем,
Тогда вернусь к тебе с почетным я трофеем —
Со шкурой чудища. А коль паду в бою,—
Пусть в Ипполите мир признает кровь твою.

Что вдруг произошло со всей моей семьею?
Все в ужасе дрожат перед своим главою,
Все разбегаются. Коль я так страшен всем,
Зачем вы, небеса, спасли меня? Зачем?
Испытанный мой друг, единственный друг в мире,
В жену властителя, что царствовал в Эпире,
Влюбившись пламенно, решил ее украсть.
Хотя не одобрял я пламенную страсть,
Мне помогать ему велел союз наш дружный.
Рок ослепил нас. Я был связан безоружный.
Я видел, как погиб несчастный Пирифой,
И слышу до сих пор чудовищ лютых вой,—
Им друга моего царь отдал на съеденье.
Меня же изверг тот обрек на заточенье.
Томился в темной я щели, в краю теней,
Полгода. Небеса во благости своей
Мне дали ускользнуть от бдительности стражей.
Тотчас же на дворец обрушился я вражий,
Чудовищ накормил я мясом их царя
И поспешил домой, богов благодаря.
Но мог ли встречу я предполагать такую?
Я к сердцу всех прижать хочу, душой ликую…
Увы, рассыпались мои надежды в прах.
Все в ужасе! И сам я ощущаю страх,
Увидев бледные, испуганные лица.
Мой дом страшнее, чем эпирская темница.
От Федры узнаю, что оскорблен. Но кем?
И за меня никто не отомстил? Ты нем!
Ответа у чужих мне домогаться надо?
Ужель так мало мне обязана Эллада,
Что в ней нашел приют мой враг? А сын — молчит!
Не заодно ли уж с врагом мой Ипполит?
Что ж медлю я? Войду — и все мои сомненья
Пусть Федра разрешит: какое оскорбленье
Тесею нанесли и кто его нанес?

О, ужас!.. Что она ответит на вопрос?
Ужель признается в своей постыдной страсти?
На самое себя обрушит все напасти?
О, небеса! Как царь поступит? Что нас ждет?
Ужель любовный яд погубит весь наш род?
Я сам — каким я был, и стал каким теперь я?
И я не оправдал отцовского доверья:
Люблю я ту, кого любить запрещено.
Что будет? Странно мне: ужель любить грешно?..
Но надобно спешить. Найдя удобный случай,
Отцу откроюсь. Царь, суровый и могучий,
Какую б ни имел над подданными власть,—
Не властен погасить в моем он сердце страсть.

Позор!.. Предательство!.. О, страшное известье!
Мне, своему отцу, готовил он бесчестье!
Меня преследует неумолимый рок.
Что делать мне?.. Как быть?.. Я духом изнемог…
Вот благодарность мне за нежные заботы!
Чернейший замысел! Подлейшие расчеты!..
И чтобы гнусную свою насытить страсть,
С оружием в руках осмелился напасть!
Я этот меч узнал. Он был подарен мною,
Но разве для того, чтобы служить разбою?
Как надругался он, бессовестный злодей,
Над узами родства! И в доброте своей,
Щадя насильника, мне Федра не сказала…

Царь, Федра не его — тебя оберегала.
Царица, видя страсть, пылающую в нем,
Объята ужасом, раздавлена стыдом,—
Узнай, о государь, — уже была готова
В страну теней сама пожаловать, без зова,—
И смертоносное блеснуло лезвеё.
Но все ж успела меч я вырвать у нее.
Когда в тревоге царь, в отчаянье царица,—
Пусть и во вред себе, — могла ль я не открыться?

Теперь я понял все. Предатель!.. То-то он
При нашей встрече был так бледен, так смущен.
Нет, не заметил в нем я радостного пыла,
И холодность его меня расхолодила.
Но страсть преступная давно ли в нем кипит?
Давно ли мачехе признался Ипполит?
Еще в Афинах?

Царь, ты знаешь, как царице
Хотелось, чтобы он уехал из столицы.

И здесь он за свое вновь принялся, как встарь?

Тебе сказала я всю правду, государь.
Прости, но долее я быть с тобой не смею:
Царица в злой тоске, мне место рядом с нею.

О боги! Вот и он!.. Кто догадаться б мог
По виду, что давно сроднился с ним порок?
Растленная душа!.. Меж тем в его обличье
Видны достоинство, суровое величье…
Как узнавать людей? Ах, если б длань судьбы
Печати ставила предателям на лбы!

Осмелюсь ли спросить, о государь могучий,
Что на твоем челе сгустило эти тучи?
И на кого должна обрушиться гроза?

Злодей! Ты мне посмел попасться на глаза?
Нет, каково! Ты — ты, змееныш ядовитый,
Ты, гнусный выродок, последыш недобитый
Чудовищ, некогда искорененных мной,
Ты, мнивший овладеть отцовскою женой,
Осмеливаешься приблизиться к Тесею?
Не лучше ль было бы коварному злодею
Бежать отсюда прочь, за тридевять земель,
Где обо мне никто не слыхивал досель?
Беги, предатель! Прочь!.. И счет веди мгновеньям.
Не злоупотребляй моим долготерпеньем.
Знай, — сдерживаю гнев я свой не без труда.
На мне уже и так лежит пятно стыда,—
Мной порожден злодей. Свершив над ним расправу,
Свою посмертную я запятнал бы славу.
Беги! И чтоб собой не умножать числа
Поверженных моей рукой исчадий зла,
Остерегайся впредь, на миг хотя бы краткий,
Здесь появиться вновь. Беги! И без оглядки.
Чтоб не было твоей ноги в моей стране!
Исчезни навсегда! Ты ненавистен мне!..
О Посейдон! Я встарь прибрежную Элладу
Избавил от убийц и чудищ. Мне в награду
Ты волю первую мою пообещал
Исполнить как свою. Среди эпирских скал
Томился долго я в суровом заточенье,
Однако не просил тебя о вызволенье,
Хранил заветное желанье про запас,
Как скряга — золото; все ждал — настанет час…
И этот час настал! Прошу о правой мести!
Отмсти изменнику, врагу отцовской чести!
Кровавой карою за грех воздай ему —
И твой свирепый гнев как милость я приму.