Борис Пастернак - Люди и положения (сборник)
С и д о р. Голос господский услышу, мертвею.
Г л а ш а. И я как лист дрожу. Холодеет кровь. Луша. Лушенька. На вот, водицы испей. И опрысну я тебя. Ну же, очнись, дурочка. Не время обмирать.
С и д о р. Надо на руки ее и вынести вон. Того гляди подъедут, взойдут – осерчают.
П р о х о р. Карета от конторы двинулась. И Луша очувается, глаза открыла.
Г л а ш а. Вставай, вставай, Луша. Господа. Обдернись, оправься.Луша подымается, обтягивает на себе платье, проводит ладонью по лбу, по глазам.
П р о х о р. Вот вы говорили, личиной маскарадной я женщин в антиресном положении пужаю. Что личина малеванная против крепостной доли. А ведь наши господа другим не в пример, сама доброта. Днем с огнем не сыщешь. А услышала сенная, – господа едут, и замертво шлепнулась. Вот как запугана Русь крестьянская барами. Л у ш а. Что это грешной мне попричудилось. Сжалось сердце мое вещее.
Входит выездной лакей Федосей Дулыч в шинели с галунами с двумя большими дорожными баулами и ставит их на необитую деревянную лавку у двери.
Д у л ы ч. А вот и мы откуда ни возьмись. Небось, заждались, иссохли?
П р о х о р. Ничего. Бог упас. Жили не плакали.
Д у л ы ч. Дорожное, все что будут вносить, – сюда. Воды барыне в туалетную. Его сиятельству пару да веников в баню. Ужинать в малой закусочной на два прибора. Что огня не зажигаете, темь такая.
П р о х о р. Это вам с вольного воздуху, а мы пригляделись. Рано. Скажут, хозяйского масла не жаль.
Д у л ы ч. На лестнице Мишка под самые под ноги подкатился. Что такое? Не на конец ли какой?
П р о х о р. Как же. Встречу собираем сделать честь честью. С многолетием.
Д у л ы ч. Напрасно. Совсем напрасно. Не до того. Не в ладах приехали. Она глаза выплакала. Сам зол как черт.
П р о х о р. Что так? Ай напасть какая?
Д у л ы ч. Да все та же меледа. Судебные иски. Безденежье. Чем ему от нависшей беды откупиться? Что дорогой было, не приведи Бог. Весь путь брильянтами этими жилы из нее тянул, дай и дай. Без малого подрались. Платон с велика ума вздумал сунуться, вступиться, – чуть не убил. Тсс. Идут. Сами.Сторонится, чтобы пропустить входящих. Он и отступившая в глубь кабинета прислуга думают, что войдет граф с графиней, но это в молчаливой задумчивости входит Платон Щеглов со множеством более мелких сумок и дорожных мешков, которые, осмотревшись кругом и кивком поздоровавшись с остальной челядью, он кладет к баулам на лавке. Спустя мгновение входит графиня Елена Артемьевна в низкой вуали и длинном дорожном платье. Войдя с воли, в сразу охватившей ее нежданной темноте она делает несколько неуверенных шагов и останавливается у порога. Теснящиеся на заднем плане люди стоят в ожидании, чтобы заговорить, когда барыня обратит на них внимание, но она их еще не видит или не торопится увидать.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Ты уже здесь, Макс. Я не заметила, как ты прошел. Только не сейчас. Отложим этот разговор. (Спохватившись.) Опять, Платон, я тебя за барина приняла.
П л а т о н. Я не знаю, что со мной будет. Мне б за вас, на ваш счет успокоиться. Уступите ему, ваша светлость. Съест он вас поедом этими драгоценностями.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Что ты, Платоша? Чтоб я ему эти сокровища отдала? Да ни за что на свете. Им цены ведь нет. Лучше я тайком от людей их сама тебе положу из полы в полу, в каком-нибудь темном уголку, чтобы бежал ты куда-нибудь подальше за Дунай. Не житье тебе больше здесь. Не спустит он тебе этой дерзости.
П л а т о н. Уступите, ваше сиятельство. И оставьте эти речи сумасбродные. Вы себя погубите. И примите в соображение. Не из дерева я. И не каменный.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Погоди. Тише. Я раньше не видала их. Смотрят на нас. Теперь можно. Отвернулись. Слушай. От Бога не укроешься. Он видит нас. Но мы чисты перед ним. Между нами еще нет греха.Удивленный мужской взгляд в упор. Счастливый отрывистый женский смех в ответ.
Это еще не грех, глупенький. Постой. Опять глаза таращат, проклятые. Можно. Отвернулись. Вот сделаем мы с тобой. Вот заведу я тебе херувимчика, шалуна, резвунчика, каких свет не видал, про каких только в песнях поют да которых в театрах показывают. Вот это будет грех. Да и то не грех. Тьфу, провал вас возьми, ужо проучу вас, наглецов. Опять буркалы наставили. Постой, покличу я Прохора людей увесть. Прохор, подь сюда. А, Прохор Денисович! Здравствуй. Как живешь-можешь?
Прохор подходит ближе.
П р о х о р. Благодарствуем. Здравия желаю, ваше сиятельство. Добро пожаловать. Вы бы, ваше сиятельство, виноват, не извольте серчать, вперед с людьми поздоровались. Они в вас души не чают, на вас очи в очи воззрелись, а вы в ответ ни даже бровью, – печалуются. Не прикажите казнить за слово прямое. Я добра желаючи. Е л е н а А р т е м ь е в н а. Нет, какое «казнить», зачем казнить? Напротив, спасибо, что надоумил. Но я сама собиралась сейчас с ними заговорить, приласкать их. А пока вот тебе какое поручение, Прошенька. Я не таюсь от тебя. Я не боюсь тебя. Мне надо с Платоном наедине посоветоваться. Ты знаешь, – Платон опора моя. Платон за мной в приданое дан. Платон наш, сумцовский, папенькин. (Приходя во все большее волнение, громко, раздраженно.) Вам, пятибратским, хотелось бы меня донага раздеть, отнять последнее, голой по миру пустить. Не дам себя с костями съесть. Не бывать по-вашему.
П р о х о р. Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!
Е л е н а А р т е м ь е в н а (овладев собой). Фу ты, как расходилась, стыд какой. Едва дух перевожу. Так вот я говорю, Прохор, Платон опора моя, заступник мой, женская моя жалоба. Мне надо с ним один на один поговорить. Я людей сама отпущу. А ты вниз сходи. Там управляющий к барину привязался с разговорами. Ты от себя прибавь. Рессора-де каретная в неисправности, с лошадьми непорядок. Ступай, голубчик, время мне оттяни. Видишь, я доверяю тебе. Я не боюсь тебя.
П р о х о р. Эх, барыня, ваше сиятельство. Не могу не предостеречь. Не на той вы дороге. Не осудите на прямом на смелом слове. А ты, Платон, что о тебе уж говорить. Твой грех, твой ответ. Своей охотой в петлю лезешь. Сейчас побегу сделаю, как приказали, не смею ослушаться. Только должон предуведомить. Как вы уединиться желаете, вам дворня хлеб-соль собирает. Как раз сюда во многолюдстве хлынут, помешают.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Действительно, ни к чему это. Совершенно лишнее. По пути к карете загляни мимоходом в людскую. Отговори их. Скажи, барыня не велели, заказали строго-настрого. Как раз ввалятся. Ступай, голубчик.
П р о х о р. Слушаюсь, ваше сиятельство. (Уходит.)
Елена Артемьевна подходит к кучке топчущейся прислуги в глубине комнаты. Полотер, сенные кланяются ей в пояс, прикладываются к протянутой руке, целуют в плечо.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Здорово, родимые. Спасибо на памяти, на ласке, на верной службе. Как живы-здоровы?
С и д о р. Вашими молитвами, благодетельница. Что нам, людям, деется. За вами как за каменной стеной.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Знаю, что не вовремя, сверх ожидания.
Л у ш а. Зато тем лестней, тем радостней.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Как снег на голову.
Г л а ш а. И ни-ни Боже мой.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Но это не к тому, чтоб на чем накрыть невзначай. Это без умысла. Просто загорелось его сиятельству домой и домой. Два дня выгадали, замучили людей, загнали лошадей.
Л у ш а. Об этом не извольте беспокоиться. Разомнутся, отойдут.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Что это, Сидор, не знаешь ли, какая причина. На сумцовских и на наших межах неизвестные попадались навстречу. И обгоняли. На ходу из кареты не могла вглядеться. Бывали и раньше, – путники пешие, странники, увечные. Но не в таком множестве. А тут в глазах рябило. Идут не смотрят. Бродяги какие-то.
Л у ш а. Бродяги и есть, ваше сиятельство.
С и д о р. У кантонистов в лагерях каверзы, неурядицы.
Л у ш а. Военный бунт, я слышала?
С и д о р. Так точно, ваше сиятельство.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Чрезвычайно прискорбное обстоятельство, которое будет иметь еще более печальные последствия.
С и д о р. Делов натворено, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Подоспел разбор, расправа. Виноватые, какие могли, – наутек. Ну и замешанные, кого против воли впутали.
Г л а ш а. Вот леса шали бездомной и полны.
Л у ш а. И разбойники зашевелились, осмелели. До кухни подкрадываться не боятся.
С и д о р. И некрута на сборе озорничали, хвалились воротиться не́вдолге домой.
Е л е н а А р т е м ь е в н а (крестится) . Святители небесные, какие страсти отовсюду. Авось Господь не попустит. Страшен сон, да милостив Бог. А теперь вот что, любезные. Устала я с пути-дороги. Ступайте. Отпускаю вас. Одну оставьте меня.
С и д о р. Слушаемся и всепокорнейше удалимся. Но дозвольте уведомить. Вам дворовые желают уважение сделать, повеличать.
