Александр Амфитеатров - Чортушка
Зина. Если бы какой-нибудь человѣкъ вывелъ меня изъ этой каторги, такъ я бы ему всю жизнь отдала, въ кабалу къ нему пошла бы.
Конста (присѣлъ къ ней на скамью). Изъ кабалы-то опять въ кабалу?
Зина. Хуже теперешней не будетъ.
Конста. A если такой человѣкъ найдется, да… не подъ пару вамъ, низкаго рода?
Зина (не глядитъ на него). Говорю тебѣ, петля… Не все ли равно мнѣ, мертвой, кто съ дерева сниметъ?
Конста. И любить вы стали бы такого человѣка?
Зина. И любить.
Конста (рѣзко схватилъ ее и притянулъ къ себѣ на грудь). Коли такъ, цѣлуй меня, Зинушка! Я какъ разъ по тебѣ человѣкъ! Я тебя не выдамъ! И отъ лихого батьки вызволю, и на новыя мѣста… Да что на новыя мѣста? Хоть во всѣ заграницы провожу!.. Удалой я – ухъ!.. A ужъ любить-то любить какъ буду!
Она молча лежитъ на его груди.
Михайло (поетъ).
Канарейка пташечка,
Вольная кукушечка,
Примахала крылышки,
По полю летаючи,
Сокола искаючи…
Антипъ выглянулъ изъ бани, слушаетъ и смотритъ.
Зина. Ты не обманешь?
Конста. Нѣтъ.
Зина. Помни, не тебя я люблю – волю въ тебѣ люблю… Волю мнѣ дашь, – тебя любить стану, обманешь, – прокляну… убью!
Конста. Сказалъ: выведу, стало быть, такъ, мое слово крѣпко. Не оправдаю слова, самъ пойду къ князю съ повинною! Пускай тиранить! Потому, значить, подѣломъ мнѣ это, заслужилъ.
Обнялъ Зину. Она, вся въ его объятіи. Матрена, полураздѣтая, въ большомъ ковровомъ платкѣ, зѣвая, выходитъ на балконъ… Увидала, ахнула, завизжала и – вцѣпилась въ сына.
Михайло (поеть).
Проходила Сашенька
Свои рѣзвы ноженьки,
Вдоль улицы ходючи,
Милаго искаючи…
Матрена. Дьяволы вы этакіе! Что же вы со мною дѣлаете?
Конста. Мать! Постой! Мать! нельзя такъ!
Матрена. Нѣтъ, я сперва тебѣ, подлецу, виски выщиплю!
Конста. Мать! Больно! голова своя не купленая!
Матрена. Глядѣлки выдеру!..
Зина. Мамушка!
Матрена (сразмаху ее оттолкнула). Ты еще?.. Заступница!
Зина (отскочила). Демонъ въ тебя вселился?
Конста. Мать! Оставь! самъ драться стану!..
Матрена. Врешь! Не смѣешь! Не можешь! Дай мнѣ мое горячее сердце сорвать!..
Выпускаетъ его и садится въ безсиліи на скамью.
Матрена. Коли вы Бога забыли, такъ хоть о князѣ вспомнили бы. Не жильцы мы больше на бѣломъ свѣтѣ. Живыхъ въ землю закопаетъ…
Конста. Эка волосьевъ-то надрала!
Матрена. A тебѣ, Константинъ, и казни такой не придумать, какъ онъ тебя расказнить.
Конста. Это еще бабушка на двое сказала.
Матрена (причитаетъ). Охъ-охъ-охъ-охъ-охъ-охъ!
Конста. Мозги не y одного князя въ головѣ положены, a земля велика.
Матрена (Зинѣ). Ты хороша, съ колокольню выросла, a ума не вынесла: слушаешь враки.
Конста. Я не вру.
Зина. Онъ не вретъ, мамушка. Я за то его и полюбила, что онъ выведетъ меня отсюда.
Конста. Ты, мать, слушай. Какого же добра намъ тутъ дожидаться? Сама говоришь, что если слухъ о насъ дойдетъ до князя, онъ насъ живьемъ съѣстъ, въ землю закопаетъ.
Матрена. На семъ самомъ мѣстѣ. И никакой колдунъ потомъ не найдетъ!
Конста. Такъ и шишь ему съ масломъ!
Зина. Сами y идемъ и тебя уведемъ.
Матрена. Онъ васъ на днѣ морскомъ разыщетъ.
Конста. Ладно. Мы сами съ усами. Тоже не дуромъ побѣжимъ, a съ оглядкою, не сейчасъ за руки схватимся, да втроемъ въ лѣсъ… Это дѣло надо устроить тонко.
Матрена. Антипкины сны бредишь!
Антипъ (изъ бани). Антипкины сны не кори: Антипка хорошіе сны видитъ.
Плетется къ нимъ.
Матрена. Ой, подкрался песъ!
Антипъ. Миръ честной компаніи… Душно въ банька-то… Не поспалось…
Конста. Дѣдъ! слушай!
Матрена. Нѣтъ, ужъ ты, Конста, оставь. Я сама его поспрошаю… ты моей головы не морочь… Вы вдвоемъ не то, что мнѣ, цыгану зубы заговорите.
Зина съ Констою отходить сперва къ павильону и остаются на ступеняхъ балкона, – потомъ, пока идетъ бесѣда между Антипомъ и Матреною, скрываются въ садъ, мелькаютъ тамъ между деревьями…
Антипъ. Поспрошай, поспрошай…
Матрена (не то про себя, не то къ людямъ). Что же въ самомъ дѣлѣ? Пишусь я вольною, a какую, изъ-за этого, прости Господи, Ирода князя, волю себѣ видѣла въ жизни? Хуже крѣпостной. Отвѣтъ мой большой, и бѣда мнѣ пришла неминучая…
Антипъ. Руками вертишь? Поверти: помогаетъ.
Матрена. Смутилась моя голова. Всѣхъ ты засмутьянилъ, старый бормотунъ! О волѣ раздумалась.
Антипъ. О волѣ думать пріятно.
Матрена. Скажи по правдѣ; кабы тебѣ возможность, побѣгъ бы ты снова на волю?
Антипъ (помолчавъ). Десять годовъ назадъ, я убѣгъ съ отчаянности, съ большого горя, не понимаючи самого себя. Но, когда избылъ я отъ себя первое сердце, да поглядѣлъ кругомъ на Божій міръ, такъ и захватило мнѣ душу волею. И понялъ я тогда, что только съ волею и видать человѣку міръ Божій, a безъ воли y человѣка и глазъ нѣту. Въ рабьей онъ слѣпотѣ. И сталъ я въ ту пору себя корить и проклинать: съ чего я, дурень, загубилъ свою жизнь на холопской привязи? Только на седьмомъ десяткѣ и свѣтъ увидалъ! И всѣ десять лѣтъ прошли, словно сонъ пріятный… A вспомнить что въ нихъ радостнаго было? Какая сладость для тѣла? Ничего. Не покоилъ я старыя кости, a трудами трудилъ… Въ тюрьмахъ сиживалъ. По этапамъ черезъ всю Россію прошелъ, изъ подъ карауловъ бѣгалъ, и голодалъ, и холодалъ, и бивали меня, и обкрадывали.
Матрена. Сохрани Богъ всякаго!
Антипъ. Да, все на волѣ, Матреша, на волъ! A съ нею, голубушкой, все сладко. Лучше ея не выдумалъ человѣкъ ничего. Воля весь человѣкъ! Есть воля, и человѣкъ есть. Нѣтъ воли, и человѣка нѣтъ… Такъ, склизь…
Матрена. Такъ что, Антипъ Ильичъ, если бы…
Антипъ. Нѣтъ, Матреша, ты меня не мани, сердца не вороши…
Матрена. Да я не маню – куда мнѣ тебя манить? Богъ съ тобою?
Антипъ. Эхъ, родненькая! былъ конь, да уѣздился! Кому и какой я товарищъ? Дряхлецъ! Кому куда бѣчь, a мнѣ въ могилу. Я свое изжилъ – дошелъ до ямы: мнѣ, другъ, уже и воля не нужна…
Матрена. Этого я уже не понимаю, почему, если волю такъ любишь, стала не нужна тебѣ воля.
Антипъ. Потому что старому ненужному кобелю всюду воля. И здѣсь мнѣ воля. Я управителю такъ сказалъ и тебѣ говорю. Ха-ха-ха! Съ меня ничего не стребуешь. Взятки гладки. Пиши меня, чьимъ хочешь, холопомъ, a я свой сталъ. Божій! Ха-ха-ха! Поздно мнѣ бѣжать. Некуда. Да и дѣло здѣсь есть… большое… Не додѣланное. A то побѣгъ бы съ вами, непремѣнно побѣгъ бы!
Матрена (струсила). Что ты, дѣдушка, право? все съ вами, да съ вами? Я тебя такъ, для примѣра спросила, a ты уже невѣсть что подумалъ.
Антипъ. Эхъ, Матренушка! Полно! Не хитри! Съ кѣмъ хитришь? Съ Антипомъ-бродягою! Я не колдунъ, да подъ тобою въ землю на три аршина вижу… знаю я ваши дѣла, все видѣлъ
Матрена. К…к…какія дѣла?
Антипъ. Не трусь. Князю доносить не пойду… Такъ ему и надо, злодѣю! Такъ и надо!
Матрена. Охъ, дѣдушка! пропала моя голова. И охватить умомъ не умѣю, чего мы натворили… Мысли то такъ вотъ и мчатся кувыркомъ, будто турманы…
Антипъ. Погоди. Я тоже поднесу ему, демону… закуску въ жизни! За всѣхъ за себя, за княгиню-покойницу, за Матюшу, неповинную душу, племянника загубленнаго… Что мы знаемъ, то знаемъ! Сладкая будетъ закуска. Хо-хо! Скрючитъ его отъ нея.
Матрена. Ты что же, дѣдушка, неладное, стало быть, что-нибудь провѣдалъ про князя?
Антипъ. Это, другъ, не твоей головы дѣло.
Матрена. Пожалуй, не сказывай: я спросту.
Антипъ. Ни тебѣ и никому не узнать, пока не придетъ смерть либо за мною, либо за княземъ. Должно, я помру ранбше… Хо-хо! Посмотрю передъ смертью, какъ его задергаетъ… Хо-хо!
Матрена. Не смѣйся, дѣдушка! страшно!
Антипъ. Хо-хо-хо-хо-хо… Безъ того самъ не помру и его со свѣта не отпущу… Хо-хо-хо!
Михайло (поетъ).
Ходилъ, гулялъ добрый молодецъ,
Искалъ мѣста добраго.
Не нашелъ-то добрый молодецъ мѣста добраго,
A нашелъ-то добрый молодецъ море синее,
Камыши высокіе, лопухи широкіе…
Антипъ. Вожака въ бѣга ищешь?
