Анатолий Гуницкий - Практика частных явлений
Второй: (вылезает из мешка) Держи свой фонарь. Хороший у тебя фонарь. Мощный.
Первый: Фонарь — да. Он, знаешь, такой.
Второй: Ну, ясно.
Первый: Так что живу, как видишь. Поживу ещё. Поживу.
Второй: Так чего ж, если хочется. (что-то ищет)
Первый: Поживу. Поживу.
Второй достает молоток, что-то к чему-то прибивает.
(неопределенно) Амб… хорс… тшу….
Второй — то же действие
про Сэра Френсиса… чего-нибудь там новенького! Не слыхал?
Второй: (с молотком) Про кого?
Первый: Про Сэра Френсиса. Ну! Сэр Френсис и Шотландская Королева… Не знаешь, что ли?
Второй: А-а… (заглядывает в мешок)
Первый: Говорят… Его в наших краях видели.
Второй: (из мешка, глухо) Да, писали вроде… Где же… (вылезает) Дай фонарик, а?
Первый: Батарейки не разряди,
Второй: Да я быстро. (лезет в мешок)
Первый: Говорят… один военный в отставке даже концы отдал — так разволновался, когда Сэра Френсиса увидел. Или померещилось ему.
Второй: (вылезает из мешка) Приходнуло, что ли? (отдаёт фонарь) Хороший фонарь.
Первый: Да, мощный.
Второй: Вещь.
Первый: Ну.
Второй: У меня раньше был такой. (начинает прибивать одну щепку к другой)
Первый: Сломался?
Второй: Да, там… Собака проглотила… потом светилась она насквозь, а потом прыгнула с балкона и улетела куда-то… Чего он, Френсис этот, хочет? Чего он тут ищет?
Первый: Так он везде, не только здесь. Забавный тип. Фаготы дрессирует, птиц чинит, ну и ещё всякое. Ты чего мастеришь-то?
Второй: (достал пилу, распиливает корзину) Да надо мне тут.
Первый: Для дела, да?
Второй: (достал сверло, начинает сверлить какую-то железяку) Ага.
Первый: Так что вот так. Так, стало быть, и живём. Не знаешь, дождь будет сегодня? В моём-то.
Второй: (стучит молотком — сколачивает доски) Дождь-то?
Первый: Ветер-то усиливается вроде. Так как-то вообще. Скорее бы Элен пришла.
Второй: Это баба твоя?
Первый: Элен, да. Работа у неё… а что делать? Эпидемия, всенародное, считай бедствие. Ничего не попишешь.
Второй: Я вот когда на Кубе работал, то там тоже эпидемия была. (начинает вбивать гвоздь в железо) Много народу передохло.
Первый: (заинтересованно) Умерли, да?
Второй: Вроде. Не идёт, гадина.
Первый: (понимающе) Как ты? Да?
Второй: (вытаскивает из мешка рулон бумаги, потом продолжает манипуляции с железом) В общем, похоже. (залезает в мешок)
Первый: Понятно. Ты на Кубе-то чего делал? Работал?
Второй: (глухо из мешка) Работал. Преподавал им там — электротехнику, физику немного, акушерство. Это ещё в семидесятые было. У них тогда жизнь совсем не налаженная была. Испанский выучить пришлось. Лёгкий язык.
Первый: Легче немецкого?
Второй: Легче. (выглядывает из мешка) Куда же я положил? Легче. Певучий такой.
Первый: Скажи чего-нибудь.
Второй: Да ну. Если вот выпить, то тогда… Они там любят выпить. Танцуют часто — карнавалы. Весёлый народ. Добрый. Слушай, дай фонарь.
Первый: Батарейки не разряди, а то знаешь….
Второй: Я — быстро. (скрывается в мешке)
Первый: (глубокомысленно) Куба.
Второй: (из мешка, глухо) Только жарко там. Лететь — долго. Через Исландию.
Первый: Куба. Да, хотелось бы там побывать. Слышать — слышал, а побывать так и не пришлось. Куба.
Второй: (вылезает из мешка) Держи фонарь. Классная вещь.
Первый: Фонарь.
Второй: Фонарь, да. Теперь таких не найдёшь, не делают таких. Теперь.
Первый: Авиационный.
Второй: В армии такие были. Дюраль.
Первый: Фонарь.
Второй: Фонарь.
Первый: Куба.
Второй: Там-то… (возится с верёвкой) Там-то жизнь сейчас совсем другая.
Первый: Сейчас везде другая. (зевает) Чего-то Элен. Да, Куба. Жарко там, а? Скажи, а вот тебе — раньше или даже сейчас — хотелось бы побывать в таком месте, про которое ты слышал, знаешь много, в кино видел, только вот сам ещё не был…
Второй: (действие с верёвкой) Не помню.
Первый: Представляешь… оказаться там, в городе каком-нибудь… Ух!
Второй: (подходит к Первому) Подержи верёвку. Только сильно держи, натягивай. Пока я не скажу — не отпускай.
Первый: Вот идёшь по этому городу…
Второй: (натягивает свой конец верёвки) Крепкая!
Первый: Потом, правда, всё как-то смазывается…
Второй: Сильнее тяни!
Первый: (с верёвкой в руках) Да-а… оказаться там, где ты уже был когда-то, но так давно, что… будто и не был. И не разобрать — ты это или не ты, был ты там — или нет. Дома, памятники, улицы — всё ведь на месте, всё, как было от века — замок напротив сада, вон ступеньки, на которых ты старую скамейку присматривал, чтобы на камне не сидеть; вон дворик проходной — старушки, дети, коляски, вон перильца железные, на которые ты покурить присаживался, когда скамейки заняты были…
Второй: Не ослабляй!
Первый: Всё, всё как было — а ты другой. Или нет, ещё не другой, будешь ещё другим, готовишься только стать другим, но уже нет, нет этих нитей, обрывки одни у тебя в руках!
Второй: Тяни! Ещё! Хорош! (Обрезает верёвку, в руках у Первого остается обрывок)
Первый: (с обрывком в руках) Нормально?
Второй: Да. (заглядывает в мешок и привязывает к чему-то верёвку) Дай фонарь. (берёт фонарь, залезает в мешок)
Первый: А вот ещё: сидел я однажды в гостинице. Жарко. Делать нечего, всё везде закрыто — выходной. Листал журнал, переключал телевизорные программы, сигаретой тыкал в круглую пепельницу — наслаждался как мог, гостиничным комфортом. А потом — выглянул в окно… (Взволнованно) Всё пространство внизу, перед входом, было заполнено большими красными «Икарусами». Они гудели, фырчали, покашливали, их окна сверкали на солнце… длинные блестящие крыши напоминали о диковинных животных цивилизации!
Второй: (из мешка, глухо) Куда же она подевалась?
Первый: (самозабвенно) Я вдруг отчетливо представил, что мог бы оказаться в каждом из этих автобусов — и мчаться, откинувшись в кресле, и жадно наблюдать меняющуюся панораму мира. Я мог бы быть в каждом из этих автобусов — и во всех сразу! Дух захватывает, как подумаешь о множественности этих вариантов, о возможности своего появления в каждом, в каждом, в каждом!
Второй: (глухо, из мешка) Вот… на самом деле лежит… (грохочет)
Первый: Меня прошиб пот и заколотилось сердце! Как и тогда, на центральном проспекте — там, где обе его стороны сужаются и можно без труда разглядеть всё, что происходит напротив. День подходил к концу, он безропотно укладывался на своё нагревшееся ложе, уступая дежурство медленно приближающейся ночи. Чего только не увидишь, летом, в это время, на центральном проспекте! Я остановился. Я превратился в чуткую видеокамеру, которая фиксировала каждое движение, каждое слово, взгляды, скрипы, звоны, смех! Многообразная жизнь роилась вокруг, она пронизывала всё и в каждой складке её одежд таилась возможность сделать хотя бы попытку! Как кружилась голова!
Второй по-прежнему чем-то грохочет в мешке.
Знаешь… чего мне не хватает больше всего? Это может показаться странным… мне не хватает возможности пойти и… выпить чашечку кофе. Не потому что я так уж сильно люблю кофе! Плевать на него! Харк-харк! Но вот только эта возможность — встать и идти, идти по направлению. Идти в сторону кафетерия. Не очень-то думая о маршруте — но и не упуская его из виду. Идти не спеша — и не теряя тонуса движения, помня о цели — и не чувствуя магнитной необходимости долга. Идти! Двигаться! Быть! Нырнуть в разноголосую суету кофейни, не спеша подойти к стойке, звякнуть монетами, взять чашку, размешать сахар и — завершив строгую ритуальную последовательность действий — ощутить, как горячая жидкость медленно вливается в тебя самоё!
