KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Драматургия » Виктор Лихачев - И матерь их Софья

Виктор Лихачев - И матерь их Софья

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Лихачев, "И матерь их Софья" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Софья. А почему вы сейчас не можете ее написать? Прокофьев. Боюсь, это назовут сентиментальной чушью. Софья. Я не назову.

Прокофьев. Вы исключение. Но, продолжим. Если садовник не поливает цветы, они засыхают. То же самое и с любовью.

Софья. Вы хотите сказать, что в вашей душе... Прокофьев. Правильно - выжженная солнцем пустыня. Софья. Интересная аллегория. А что означает в ней солнце? Прокофьев. Страсть, которая раньше или позже, но сожжет человека, который ей поддастся. Поэтому, бойтесь страсти, Это говорит вам много переживший Николай Михайлович Прокофьев. (Церемонно кланяется). Прошу любить и жаловать. Софья. (Приседает в поклоне). Что вы, сударь, что вы. (Серьезно). Впервые заговорили со мной серьезно - и испугались? Наверное, я для вас так и осталась той маленькой девочкой...

Прокофьев. Софья Викторовна... Софья. Да я и не в претензии. И вообще, за все время нашего разговора я вас только один раз заинтересовала и вы сразу, оговорясь, на "ты" перешли.

Прокофьев. А мне казалось, что я один такой наблюдательный. Но вы не правы: мы видимся всего второй раз в жизни, а вы не перестаете меня удивлять. Софья. Шутите?

Прокофьев. Отнюдь. Все-таки красивые, ну то есть очень красивые девушки даже в России редкость. Вот вам удивление номер раз. От Ирины Леонидовны я узнал, что вы ухаживали за Верой Ивановной, а ведь старики, к сожалению, редко интересны молодым. Разве что корысть какая имеется. А какая у вас могла быть корысть? Вот вам и второе удивление. Вчера пришел на могилку к маме - все чисто, ухожено. Говорят, это молодая учительница сюда приходит. Третий пальчик загибайте. Вот эта еда...

Софья. К которой вы даже не притронулись. Прокофьев. Четыре.

Софья. Я даже не знаю, шутите вы или говорите серьезно. Прокофьев. Мир парадоксален, Софья Викторовна. И только через парадокс можно его понять.

Софья. Вера Ивановна читала мне вашу рукопись. Кстати, вы ее еще не закончили? Прокофьев. "Парадоксы"? Вы и это знаете?

Софья. Мне кажется, я о вас знаю все. И про тот злополучный вечер знаю. Прокофьев. А если подробнее?

Софья. Испугались? Я ведь почему Томку не понимаю? Ведь человек из-за любви к ней сел тогда на мотоцикл. Понятно же, что он должен был выплеснуть свои переживания...

Прокофьев. (Облегченно вздыхая). В самый корень зришь. Давай... Давайте больше не будем о ней?

Софья. А я тоже люблю пушкинское время. Если бы жила тогда, знаете, какое письмо вам написала? Брат Прокофьев, написала бы я, я пишу к тебе: ты, потому что холодное вы не ложится под перо; надеюсь, что имею на это право и по душе и по мыслям.

Прокофьев. Это же из письма Рылеева к Пушкину. Ай да Софья Викторовна, ай да молодец! Я все понял. (Подает ей руку). Здравствуй, Софья. Софья. Здравствуй, Николай.

Прокофьев. Ты извини, своих не сразу распознаешь. Особенно в наше время. Софья. Я понимаю. Мне было легче. Мне тебя показали. Прокофьев. Понимаю, наши люди есть везде... Как тебе "Парадоксы". Сгодится? Софья. Честно?

Прокофьев. Можешь не продолжать. Софья. Отчего же, я скажу. По-моему, это гениально. Прокофьев. Спасибо.

Софья. Это тебе спасибо. Я теперь на жизнь через твои "Парадоксы" смотрю. Ты дашь мне сегодня вторую часть?

Прокофьев. Спрашиваешь. Такой бальзам на душу. Если, конечно, твои слова не простая вежливость.

Софья. Какая, к черту, вежливость? Мне Вера Ивановна, по листку давала, и я наизусть заучивала. Потом отдавала обратно ей. Сейчас они у меня дома, ждут хозяина.

Прокофьев. Наизусть? Брешешь, друг Софья, прости за недостаточную деликатность. Софья. Брешет собака, брат Прокофьев. Проверь, если не веришь. Прокофьев. Не надо. Верю. И поражен.

Софья. Спасибо. Разве это сложно - всего один листок в месяц. Прокофьев. Да, всего один.

Софья. Ты вспомнил о чем-то грустном? Вижу, что вспомнил. Хочешь я отвлеку тебя? Прокофьев. Попробуй.

Софья. Когда я пришла сюда, ты писал "Парадоксы"? Прочти, пожалуйста. Прокофьев. Возьмешь домой - и прочитаешь.

Софья. (Садится). Тамара как-то говорила мне, что все авторы обожают читать свои произведения.

Прокофьев. Из каждого правила есть исключения. Софья. А если я очень попрошу?

Прокофьев. (Вздыхает). Непривычно как-то... Ну, хорошо. (Берет листок и садится рядом с Софьей). Пока без названия. (Читает). "Вдалеке от дорог и больших городов, там, где Древний Лес расступался, давая возможность солнцу ласкать землю, жил-был Луг. Ворчливый, но бесконечно добрый, он обожал своих детей звездочек, ромашек, колокольчиков. Когда осенью они уходили под землю, Луг тосковал. А весной к их приходу он менял свой охровый наряд на изумрудный и ждал возвращения каждого цветка. Луг знал в лицо каждого своего ребенка, любой, даже самый неприметный цветок чувствовал на себе его любовь и заботу. Впрочем, чувствовать и ценить - это совсем разные вещи, не правда ли? Цветы эту любовь воспринимали как должное, а сами мечтали. Ведь каждый день перелетные птицы рассказывали им о больших городах, где люди так ценят цветы, что даже сами выращивают их или покупают за деньги. И колокольчики, а также ромашки и незабудки мечтали о той, другой жизни, в которой не будет этой вечной тишины и не путевого задиры ветра, время от времени резвящегося на Лугу. И вот однажды они услышали шум мотора. Из подъехавшей машины вышли люди. "Какая красота!" - раздался чей-то звонкий голос. Люди бегали по Лугу и срывали цветы. О, как взволновались незабудки, колокольчики и васильки! "И меня, и меня" кричал каждый цветок на своем языке. "Сорвите, пожалуйста, сорвите!" - взывали медуницы, лютики и звездочки. Цветам казалось, что это судьба улыбнулась им, прислав сюда этих людей. А мудрый старый Луг плакал, но... жаждущие счастья цветы не могли или не хотели услышать своего отца. А потом машина уехала. Сорванные счастливцы грелись в теплых людских ладонях, навсегда покидая опостылевший им Луг. Оставшиеся цветы уныло понурили свои головки, но в то же время в этих прекрасных головках - лазоревых, синих, розовых, голубых и фиолетовых - появилась надежда. Кто знает, думали цветы, не захотят ли люди приехать сюда еще раз? И не знали они, что их сорванные сестры и братья, - васильки, незабудки, звездочки и колокольчики, - не доехали до большого города. Цветы быстро завяли. Откуда им было знать, что вся их красота и сила, нежность и трепет заключались в любви к ним ворчливого, но бесконечно доброго Луга. Те же теплые человеческие руки приоткрыли окно в машине - и выбросили цветы на широкую бетонную дорогу, раскаленную от солнца, пахнущую бензином и гарью. По дороге непрерывным потоком мчались машины, потому даже вездесущий ветерок- озорник не увидел последних слез легкомысленных детей старого Луга - незабудок, звездочек, ромашек и колокольчиков." Николай Михайлович замолчал. Молчала и Софья. Тишину нарушил громкий стук в дверь. Прокофьев с Лазукиной не успели встать с дивана, как в комнату не вошли, а ворвались Войтюк, Филатова, Козлова, Самсонов, Евграфыч и Васильев.

Картина вторая.

Козлова. Мать честная, а мы кажется не вовремя! Филатова. (Войтюк). Ирина Леонидовна, а говорила, что грустит в одиночестве. Может нам в следующий раз придти?

Прокофьев. (Смеется). Заходите, коли пришли. Филатова. Вы слышите - "коли пришли". Мы ведь и обидеться можем. Прокофьев. И напрасно. Доступ к телу строго по очереди. Сначала те, кого не видел пятнадцать лет и пятнадцать дней, затем остальные. (Козловой, Филатовой). Нина Ивановна, Светлана Георгиевна - придите в мои объятия. (Васильеву). Тихон! И ты пришел! Сейчас заплачу.

Васильев. (Смущенно). Николай Михайлович, мы тут принесли кое-чего. Прокофьев. (После того, как объятия закончились). Сергей, "кое-чего" - это чего? Васильев. Шампанское, вино, водка. Кто что пожелает. В ильинском супермаркете все есть.

Войтюк. Не всJ. Васильев. А я говорю всJ.

Войтюк. Хереса там нет. Васильев. А кому он нужен? С него только голова утром болит. Войтюк. Наверное, если литров пять выпить. А я бы не отказалась. (Прокофьеву). Правда, Михалыч?

Прокофьев. Ирина Леонидовна, на что вы намекаете... (Уже серьезно). Вообще-то я в настоящее время не очень пьющий...

Евграфыч. Ты давай не откалывайся от коллектива, Николай Михайлович. Нам еще вместе работать. Ты главное, закусь готовь. Прокофьев. Закусь? Софья, видишь, как ты кстати все принесла. Постой, Евграфыч, о какой - такой работе ты говорил?

Войтюк в это время показывает Евграфычу на висок. Прокофьев. Ирина, в чем дело?

Войтюк. Да так, голова что-то заболела, массажирую. Прокофьев. Массажируешь... Так, все рассаживаемся по местам, кто, где сможет, а ты, дорогая, колись.

Филатова. А я тоже считаю, что надо сказать сразу. Козлова. Ты слышала, Ирина, как он сказал: "так, все рассаживайтесь по местам". Режиссер в нем проснулся.

Прокофьев. Вот оно что. Припоминаю, народному театру Одуева в этом году исполняется сто лет. Нет, братья и сестры, увольте. Войтюк. Вот почему я вам, болваны, говорила, что его надо сначала подготовить. Теперь уговаривайте сами.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*