Уильям Шекспир - Тит Андроник
Мятежника надменнейшего в мире.
Тамора
Мой государь, мой милый Сатурнин,
Владыка дней моих, властитель мыслей,
Не гневайся на старца, чьи проступки
Печалью вызваны о сыновьях, —
Потеря их ему пронзила сердце, —
И лучше утоли его печали,
Чем знатного иль низкого карать
За оскорбления.
(В сторону.)
Так подобает
Высокоумной Таморе всем льстить.
Тит, ранен мной, ты кровью истекаешь;
И, если будет мой Арон разумен,
Все спасено, в порту наш якорь брошен.
Входит деревенский парень.
Ты что, приятель? Ты по делу к нам?
Парень
Ну да, похоже на то, коль вы — господин Имперьял.
Тамора
Императрица я; вот император.
Парень
Он это. — Дай тебе бог и святой Стефан доброго вечера. Я принес тебе письмо и пару голубей.
Сатурнин
(читает письмо)
Эй, взять его и тотчас же повесить!
Парень
А сколько мне отвесят?
Тамора
Ступай, повешен будешь.
Парень
Повешен? Святая дева, славный же конец я уготовил своей шее!
(Уходит под стражей.)
Сатурнин
Жестокие, несносные обиды!
Чудовищную подлость допущу ль?
Известно мне, откуда все исходит.
Стерплю ли? — Будто б сыновья его
Не по закону за убийство принца, —
По произволу мною казнены!
Эй, за волосы притащить мерзавца:
Ни сан его, ни годы не спасут. —
Я палачом твоим за дерзость буду.
Притворщик подлый, ты меня возвысил
В надежде Римом управлять и мной!
Входит Эмилий.
Что нового, Эмилий?
Эмилий
К оружию! В опасности наш Рим!
Вновь готы поднялись и с силой ратной
Из удальцов, наклонных к грабежу,
Идут сюда стремительно; их Люций,
Сын старого Андроника, ведет,
Грозя расправу учинить над нами
Такую же, как встарь Кориолан.
Сатурнин
У готов полководцем — храбрый Люций?
Весть гибельная: никну головой,
Как цвет в мороз или трава под вихрем.
Да, вот оно, начало наших бедствий:
Простым народом очень он любим;
Я слышал сам, как говорили, —
Когда бродил как частное лицо, —
Что Люций незаконно изгнан был,
И цезарем его иметь желали.
Тамора
К чему боязнь? Не укреплен ли город?
Сатурнин
Но Люций в милости у горожан,
И против нас они его поддержат.
Тамора
Как в имени, имей величье в мыслях.
Затмят ли солнце мошки, в нем летая?
Орел дает и малым пташкам петь,
О том, что на уме их, не заботясь,
Уверенный, что тенью крыл своих
Он при желанье прекратит их пенье:
Так не заботься о смутьянах Рима.
Развеселись и знай ты, император, —
Я старика Андроника прельщу
Словами сладостнее и опасней,
Чем клевер для овцы, живец для рыбы:
Одна бывает ранена крючком.
От корма сладкого другая гибнет.
Сатурнин
За нас просить не станет сына он.
Тамора
Но, если Тамора упросит, — станет.
Слух старческий сумею я задобрить
Посредством обещаний золотых;
Пусть неприступно сердце, глухи уши, —
Ушам и сердцу мой язык — приказ.
(Эмилию.)
Ступай вперед послом от нас, — скажи,
Что цезарь с Люцием в переговоры
Вступить желает, для свиданья дом
Его отца, Андроника, назначив.
Сатурнин
Исполни поручение достойно;
И, если он заложников захочет
Для верности, пусть выберет их сам.
Эмилий
Я в точности исполню ваш приказ.
(Уходит.)
Тамора
Я к старому Андронику отправлюсь;
Склоню его со всем моим искусством
От храбрых готов Люция отвлечь.
Так будь же снова весел, император,
Сладчайший цезарь! Позабудь тревоги
И спрячься в сети хитрости моей.
Сатурнин
Ступай скорей и убеди его.
Уходят.
АКТ V
Равнина близ Рима.
Трубы.
Входят Люций и готы с барабанами и знаменами.
Люций
Испытанные воины, друзья,
Великий Рим шлет письма, где мне пишут
О том, как цезаря там ненавидят
И как нетерпеливо все нас ждут.
Итак, вожди, согласно с саном вашим,
Из гордости обид не потерпите
И, в чем бы ни нанес ущерб вам цезарь,
Вознагражденья требуйте втройне.
Первый гот
Ты, смелый отпрыск доблестного Тита,
Чье имя, нас страшившее, нам — радость,
Чьи подвиги высокие презреньем
Вознаградил неблагодарный Рим,
Доверься нам: пойдем вслед за тобою,
Как жалящие пчелы в знойный день
За маткою летят на луг цветущий,
И Таморе проклятой отомстим.
Готы
Что он сказал, то все мы повторяем.
Люций
Благодарю его и вас усердно.
Кого ведет к нам этот честный гот?
Входит второй гот, ведя Арона с ребенком на руках.
Второй гот
Я отошел от войска, славный Люций,
Чтоб поглазеть на древний монастырь.
Но лишь внимательней я присмотрелся
К строению разрушенному, вдруг
Из-за стены раздался детский крик;
Я бросился туда и услыхал,
Как кто-то уговаривал ребенка:
«Молчи, смугляк, в ком я и мать смешались.
Когда б не выдал цвет, чье ты отродье,
Будь создан ты похожим лишь на мать,
Ты стал бы императором, бездельник;
Но, если бык с коровой снежно-белы,
Им черного теленка не родить.
Молчи, пострел! — так он журил ребенка. —
Я к готу верному тебя снесу.
Узнав, что ты — дитя императрицы,
Он ради матери тебя возьмет».
С мечом в руке к нему я устремился,
Напал врасплох и к вам его привел,
Чтоб поступить с ним, как найдете нужным.
Люций
Так знай же, это воплощенный дьявол,
Лишивший Тита доблестной руки, —
Жемчужина очей императрицы;
А это пылкой страсти гнусный плод. —
Куда снести ты думал, белоглазый,
Подобье хари дьявольской своей?
Что ты молчишь? Как! Иль ты глух? Ни слова?
Веревку! Вздернуть их на сук — отца
И плод прелюбодейства подлеца.
Арон
Не тронь его! Он царственного рода.
Люций
Он весь в отца: в нем злобная природа. —
Сперва дитя повесьте: пусть глядит
Отец на корчи сына и скорбит.
Эй, лестницу!
Приносят лестницу, на которую заставляют подняться Арона.
Арон
Спаси ребенка, Люций,
Императрице отнеси его.
Исполнишь это — я открою вещи,
Которые тебе полезно знать.
А не исполнишь, — будь что будет с нами, —
Скажу одно: «Пусть месть покончит с вами!»
Люций
Рассказывай; и, если угодишь мне,
Ребенок твой и жив и вскормлен будет.
Арон
Я угожу ль? О, будь уверен, Люций,
Всю душу истерзает речь моя;
То об убийствах речь, резне, насильях,
Ночных злодействах, гнусных преступленьях,
Злых умыслах, предательствах — о зле,
Взывающем ко всем о состраданье;
И это все уйдет со мной в могилу,
Иль поклянись, что сын мой будет жить.
Люций
Я обещаю. Говори теперь.
Арон
Клянись, что будет жить, тогда начну.
Люций
Чем клясться мне? Не веришь в бога ты:
Какой же можешь ты поверить клятве?
Арон
А если б и не верил? Да, не верю,
Но знаю: ты к религии привержен,
В тебе есть то, что совестью зовут;
Поповских выдумок и церемоний
Усердный, знаю, исполнитель ты. —
Вот почему и требую я клятвы. —
(В сторону.)
Дурак за бога палку принимает
И держит клятву, данную ему, —
Того и надо мне. —
(Громко.)
Клянись же богом,
Тем самым, — кто бы ни был этот бог, —
Которого ты чтишь, пред ним склоняясь,
Спасти дитя, вскормить и воспитать, —
Иначе ничего я не открою.
Люций
Клянусь мной чтимым богом, все исполню.
Арон
Знай, что ребенок — от императрицы.
Люций
Развратница, чья похоть ненасытна!
