Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

Олена!

Ты все волком к лесу смотришь.
Змеей шипишь. Пора бы уходиться,
Забыть про вора-мужа.

Не забуду,
Пока жива.

Кто на тебя посмотрит
Со стороны, так скажет, что зарезать
Меня ты хочешь. Грозными очами
Глядишь на нас, а на душе кто знает
Что у тебя.

Да что кому за дело,
Как я гляжу? Я лучше не умею.
Живу покорно, голову поклонно
Держу перед тобой; что ни заставишь,
Я делаю, не выхожу из воли.
Чего ж тебе?

Стеречь ее покрепче,
Чтоб не сбежала как с двора.

Кто? Я-то?
Куда сбежать? Подумай! Много ль места
Ты мне оставил? Дом стоит покинут
И разорен по милости твоей,
И двор зарос. А где Роман гуляет,
Где буйною головушкой качает,
Печет ли солнце, дождик ли сечет
ЯснСго сокола, в живых ли, нет ли,
И я не знаю, да и ты не знаешь.
Куда ж бежать? Уж разве на погосте —
Над матушкой повыла б, что на горе,
На муку зародила, да взглянула,
Хоть издали, на дом пустой — да в Волгу;
Да грех велик. Уж я у вас останусь
Рабой твоей до гробовой доски.
Да буду ждать, чем нас Господь рассудит

Нет зверя злой жены лютее.
Боярин, Мизгиря пригнали.

Кликни.

Ведите!

Расковать!

За дверью станьте!

Поди сюда.

Что хочешь, господине?
Почто извлек из смрадныя темницы?
Почто труждаешь?

Адово исчадье!
Слуга ты дьявольский! Не в труд, а в милость
Себе поставь боярскую послугу:
Потоль ты жив, пока в тебе нужда есть.
Мигну — и духу твоего не будет
Поганого, и вороны не сыщут
Костей. Пошлю к Москве, там суд короток —
Не волоча, сожгут тебя живого
За волховство.

Несть власти надо мною
В твоих руках. Написана мне в книгах
Другая смерть. Суда не испугаюсь!
На гадине я еду, погоняю
Ужом, сам дюж, судей своих объеду.
Суд по́ суду, век по́ веку ведется.
Посею мак, разыдутся все судьи.
Лишь те сидят, что на меня глядят,
Меня едят, да не съедят — не смогут;
Медвежий рот имею, волчьи губы,
Свиные зубы.

От меня не скроешь
Своей души. Зачем позвал, я знаю,
Не сказывай. Бес падок на седины,
А старый глаз завистлив. Что увидел,
То и подай. Ох, трудно дело, трудно!
Ты к ней лицом, она к тебе затылком!
Ха, ха, ха, ха! Не знаю, как осилю,
Попробую. Вели вина и меду
Подать сюда.

Подай вина и меду!

В отъезд тебе из города, дня на два,
А не уедешь, ничего не будет.
Вся сила в том. Пускай она тоскует
И сохнет по тебе. Как меду выпьет,
Сейчас тоска ее обымет, станет
Всех спрашивать: да скоро ль он приедет,
Мой мил сердечный друг?

Куда ж бы ехать?

Сходи пешком в Лесную пустынь, на́ бор.

Ин ладно. Там и зверя погоняем
Денек, другой.

Давай вино, я выпью.

А мед поставь на стол.

А сам ступай
За двери.

На море, на океане,
На каменном на острове Буяне
Лежит доска, на той доске тоска
И корчится, и ежится, и бьется,
С доски да в воду, из воды в огонь,
А из огня выходит черт и вопит:
Беги скорея, пава Романея,
Ты дуй тоску рабе Марии в кости,
И в тело белое, и в черну печень.
И в сердце ретивое! Шалда, калда!.

Ступай и жди награды по заслуге.
Не жаль мне денег, только бы сбылось!

Сковать и свесть в тюрьму!

К тебе, боярин,
По твоему посылу и приказу,
Вдова Ульяница.

Зови скорее!

Поди, не бойся.

Стань вот так!

Ульяна!
Ты слушай в оба! Не по чести место
Тебе даю. Боярские хоромы
Велика честь для вас, людишек малых,
Ты это чувствуй. Ты сиротским делом
День за день бьешься. У меня в почете
И в холе будешь. Вся твоя забота —
Беречь боярышню, от ней ни шагу
Не отходить. Какие будут речи
Меж вами, сказывай! А баб и девок
Не допускай к боярышне с речами,
Блюди за ними крепко. Все, что нужно,
Через тебя чтоб шло, никак не мимо.
Послужишь честно, честно и отпустим
С большим наделом деньгами и платьем,
И замуж выдам.

Не трудна работа
И много милости. Продли Бог веку
Тебе на белом свете. Сиротинку
Не забываешь.

Дело-то, я знаю,
Тебе по сердцу. Нравом ты свирепа,
Глядишь медведем, ни грозой, ни лаской —
Ничем не взять. Пили тебя на части —
Ты все свое. Ежовою щетиной
Ты обросла кругом. Не надо беса,
Когда ты здеся. Мне того и нужно.
Ступай!

Отдай ей мед.
Неустройко подает.
Когда попросит
Испить боярышня, ты дай ей меду,
Что в этой чарке, да проси о всей.

Откуда ты?

Из погреба.

Треклятый,
Как черт занес на погреб?

Посадили.
В гостях гостил у Бастрюковых.

Голодной смертью
Околевал-сидел, и кнутьем били,
А на тебя, боярин, челобитье
Написано и услано к Москве.

А кто писал?

Да я.