Александр Мардань - Лист ожиданий
ОН. Да! Вопросов нет. (Пауза.) Чтобы нас любили за красивые глаза, их нужно, как минимум, иметь. Да. (Пауза.) Витя сегодня же привезет деньги. (Молчит, слушает.) Тригорин? Семьдесят третьего года рождения? (Пауза.) Ты не путай теплое с мягким… Много будешь знать, не дадут состариться. (Пауза.) Смотрящий сказал? (Пауза.) Понял. Только не строй из себя горба в авторитете. (Пауза.) Все. Спасибо. Когда на юг? (Пауза.) До встречи в эфире. (Кладет трубку. Вере.) Извини, мне нужно еще раз выйти. Съешь хоть что-нибудь. (Выходит из номера.)
Вера включает телевизор, звучит песня Шевчука:
… Боже, сколько дней я иду, но не сделал и шаг.
Боже! Сколько дней я ищу то, что вечно со мной.
Сколько лет я жую вместо хлеба сырую любовь!
Сколько жизней плюет мне в висок вороненым стволом
Долгожданная кровь!
Желтые фары у соседних ворот,
Люди, наручники, порванный рот,
Сколько раз, покатившись, моя голова
с переполненной плахи летела туда
где Родина!
Еду я на Родину!
Пусть кричат — уродина!
А она нам нравится
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива…
Пока звучит песня, Вера наливает в стакан водку, выпивает, ест персик. Закуривает. В этот момент звонит ее мобильный. Вера вскакивает, выключает телевизор.
ОНА. Да, да, это я! (пауза.) Позвонили, сказали, что оставят на подписке? Я уже знаю. (Пауза.) Откуда? От Борис Николаевича. (пауза.) Нет, Ельцина. (Пауза.) Меня твои догадки сейчас не интересуют. Как, впрочем, и ревность. (пауза) Это все не по телефону. Приеду — расскажу. (Пауза.) Ничего никому не обещай. Ребята вышли наверх, вроде, все должно решиться. (Пауза.) Ничего, рассчитаемся… Начнешь же ты когда-нибудь руководить. Все. (пауза.) Еще раз говорю: сюда звонить неудобно! Я сама тебе перезвоню.
Кладет трубку. Заходит Костя.
ОН. Есть две новости.
ОНА (голосом, срывающимся от волнения, пытается пошутить). Начни с хорошей.
ОН. Так они обе плохие. Дело закроют. Но, во-первых, он должен тикать из Москвы. Все равно куда, не меньше, чем на пару лет. Во-вторых, ты ошибаешься. Он не просто влип, как благородный мальчик, за компанию с другом, а уже давно на учете как член устойчивой преступной группировки — это по-протокольному.
ОНА. Нет, это не правда.
ОН. Когда мне об этом сказал опер, я не поверил, но потом подтвердили авторитеты. Твой сын больше года назад связался с группой, за которой — несколько серьезных афер. Трупов на них нет, но кинули многих, в том числе и блатных. За ними давно смотрели, но взять было не на чем. А тут эта детская история с «вымогательством»: пальцы веером расставил, по фене ботал… В нее и вцепились. Главное — закрыть, а там разговорится. Поэтому милицейский следователь от ваших денег и отказывался — знал, что все на контроле у ФСБ. (Смотрит на Веру, которая, побледнев, опустилась на стул). Посиди, я у дежурной валерьянку возьму.
Выходит из номера. Вера наливает себе в стакан водку, но, так и не выпив, ставит стакан на стол. В номер возвращается Костя с пузырьком валерьянки. Ищет чистый стакан.
ОН. У тебя есть варианты, куда услать Олега?
ОНА. Сложно сказать. Брат двоюродный в Питере.
ОН. Что делает?
ОНА. Главный инженер на…
ОН. Не пойдет. (Находит на тумбочке стакан и графин с водой, наливает воду в стакан, открывает флакон с валерьянкой, но, забыв про нее, поворачивается к Вере.) Вера, давай я Олега заберу к себе.
ОНА. Куда — к себе?
ОН. На фирму. Объясню ему, как классики говорили, что на свете существует тысяча относительно честных способов отъема денег у населения. А с уголовным кодексом нужно дружить.
ОНА. Костя, ты серьезно?
ОН. Звони Олегу, говори, чтобы собирал вещи. И из дома — ни ногой!!! Ни к каким друзьям! Я сегодня созвонюсь со своим человеком в Москве, он возьмет билеты на самолет, завтра утром заедет за Олегом, и — сюда.
Капает валерьянку в стакан, стоящий на столе перед Верой. Она залпом выпивает, хватается за горло, потом машет руками.
ОН. Что? Это же просто валерьянка.
Вера выбегает в ванную, оттуда возвращается в комнату, хватает графин и пьет прямо из горлышка.
ОНА (отдышавшись). Ты же мне валерьянку накапал в эту, «Стопку»! Такая гадость получилась! (Начинает хохотать, но смех быстро переходит в слезы. Костя садится рядом, обнимает ее.)
ОН. Вера, ты согласна?
ОНА. Конечно, согласна. (уставшим голосом) На твоих Канарах жило когда-то племя… У них был обычай: если находили виновного в преступлении, наказывали не его, а самого близкого ему человека…
ОН. Вер, кто не падал, тот не поднимался. Мальчишка еще…
Успокаивая Веру, Костя обнимает ее, прижимает к себе, целует. Постепенно поцелуй становится другим… Вдруг Вера отталкивает Костю и встает.
ОН (нежно). Ну что ты?
ОНА. Костя, не надо. Ты извини меня… Тебе, наверное, пора? Тебя же искали, опять будут звонить…
ОН. Нет, я останусь.
ОНА. Не надо.
Вдруг гаснет свет, и в темноте слышно журчание воды.
ОНА (испуганно). Что это?
ОН. Я же предупреждал: свет выключили. А воду дали.
Костя, чиркая зажигалкой, уходит в ванную, закрывает кран, потом возвращается, достает из тумбочки свечку, зажигает ее и устанавливает в пепельнице.
ОН. Ужинать будем при свечах.
Подходит к Вере, снова пытается ее обнять, но она отстраняется и подталкивает его к двери. Смеясь, пытается все обратить в шутку.
ОНА. Нет, Костя, ты иди, иди… Я что-то устала, у меня критические дни… В прямом и переносном смысле.
ОН. Может, все-таки, поужинаем?
ОНА. Японцы в таких ситуациях предлагают вместе позавтракать. Нет, правда, приходи завтра часов в десять. Я отдохну, приду в себя… Ладно?
ОН (не проявляя излишней настойчивости). Хорошо. А потом я съезжу в аэропорт, встречу Олега и привезу его сюда.
ОНА. Договорились. Иди.
Костя целует ее и уходит. Вера провожает его до двери со свечой. Потом берет телефон и набирает номер.
ОНА. Алло! Олег? (говорит холодно и жестко) Это я. Тебе надо будет уехать. (Пауза.) В Одессу. Нет, к следователю идти уже не надо. Я утром буду дома и все тебе объясню. (Пауза.) Собирай вещи. За тобой завтра заедут. Из дома не выходи, на телефонные звонки не отвечай. И никому не звони! (Пауза.) Почему таким тоном? Объясню при встрече. (Пауза.) Олег, все завтра!!! Я вылетаю в семь пятнадцать. (срывающимися голосом.) Нет, не встречай меня. Еще раз заклинаю тебя: из дома не выходи, трубку не снимай. Все!
Снова набирает номер.
ОНА. Алло! Добрый вечер. Девушка, мне нужен билет на завтра, на Москву, на семичасовой. (Пауза.) Нет? На лист ожидания? (Ровным и настойчивым тоном.) Девушка, мне очень нужно улететь этим рейсом. Я вас прошу. Я отблагодарю. (пауза.) Тригорина Вера Васильевна. (Ждет.) В какую кассу? К Свете? Спасибо.
Кладет трубку, берет свечу и ходит по номеру, собирая вещи. Вдруг зажигается свет. Вера задувает свечу, включает радио и продолжает собираться под песню группы «Любэ»:
Атас! Эй, веселей, рабочий класс!
Гуляйте, мальчики, любите девочек!
Атас! Пускай запомнят нынче нас.
Малина-ягода, атас!
Акт 7-й
1998 год.
Номер в венецианской гостинице, много зеркал и бархата на стенах. В вазе, как обычно, 25 роз. Ваза стоит возле зеркала, и кажется, что цветов в два раза больше. В номер входят смеющиеся Вера и Костя в вечерних костюмах. В руках у них карнавальные маски.
ОНА. Какой забавный этот гондольер. Я, правда, кроме слов «синьора» и «аривидерчи» ничего не поняла. Что он там говорил?
ОН. Сказал, что никогда не видел такой красивой женщины. Сегодня же скажет обо всем жене и уйдет к тебе с тремя детьми. Заведете еще одну гондолу и будете жить долго и счастливо.
ОНА. Я бы с радостью, но он же — мужская версия Дюймовочки.
