Ксения Старосельская - Антология современной польской драматургии
Говорите прямо.
Я путешественник. Вернее, был им… теперь уж и сам не знаю. Путешествую на автомобилях и перевожу разные вещи. Чаще всего с Запада на Восток.
У вас есть любимая марка?
Что?
Марка автомобиля. И модель.
А, извините… Наверное, семисотый «BMW»… Так, по крайней мере, я думал раньше. То есть своего у меня никогда не было, но иногда я на нем ездил… А сейчас уж и не знаю… А у вас?
«Мерседес», парень. Класса S… Но не знаю, может, сменю его… Я теперь чувствую себя как будто моложе… Как только выйду отсюда, куплю себе красную «корвет-ту»… Глупо, правда? Буду в ней как старый сивый лох…
Ну почему…
Да потому. Но мне насрать!.. Извините… Надо вести себя потише. Ведь все спят… Вы… ты, парень, однако же, не из этих…
В смысле?..
Ну, этих, которые тут спят, вы не отсюда…
Нет.
Вы лично ко мне пришли?
Да.
А зачем?
Я пришел вас навестить, у вас мое сердце.
…
Там… в груди…
…
…Его пересадили…
Кажется, до меня начинает доходить… Я спутал клинику с тюрьмой…
Да, малость…
А! Ты тот самый студент-германист! Ты мой донор!
«Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
…
Однако я при этом всём
Был и остался дураком.
…
В магистрах, в докторах хожу
И за нос десять лет вожу
Учеников, как буквоед,
Толкуя так и сяк предмет»[13].
Ну как? Нравится тебе?
Это?
Это Гёте!
Красиво… но я его, к сожалению, не знаю…
На лекциях ворон считал.
По правде, я даже не ходил.
Да я тоже учился так себе.
В вашем возрасте это уже незаметно.
Ах, если б ты видел, каким я был в молодости! Представь, я мог цитировать по памяти Гейне… Хотя он тогда был строго-настрого запрещен…
Поздравляю… Но и его я как-то упустил…
Тогда скажи, чем ты занимался.
Я угонял машины.
Господи боже мой… Будь добр, повтори…
Я угонял машины…
В школе?
Сначала только после уроков. А потом уже с самого утра…
Господи боже! Господи… Мое сердце… я не переживу… мое сердце… Что я несу… Не может же быть, чтобы я умер от разрыва сердца лишь из-за того, что это его сердце, и чтобы мое сердце не выдержало, узнав, что оно его сердце… Чушь какая… прямо самоубийство какое-то… Ты правду говоришь?
В моем положении я не имею права соврать, если б и захотел. За этим следит моя собственная душа. Сказала, чуть что не так, только я захочу вильнуть, она тут же меня покинет.
Сердце… душа… И это немецкая клиника? Ты какие крал?
В основном… в основном немецкие…
Ага! То-то! И вот что я скажу тебе, сынок: и правильно делал! Ты парень с головой! Да что тут говорить. Молодец! Если бы ты угонял французские, мне с тобой было бы не о чем разговаривать. Боже правый! Чтоб у меня в груди билось сердце похитителя «пежо»!..
…Двести шестого…
Точно… Или…
…«Ситроена саксо»…
С языка у меня сорвал! Я бы сгорел со стыда. Перед самим собой. Да…
Раз или два пользовался, было дело, но только как средством передвижения. Потом мы их сразу бросали с ключами в замке зажигания… Ну, понимаете, берешь только чтобы подъехать туда, где стоит какой-нибудь семисотый или, на худой конец, «пассат»…
Я тобой горжусь. Чувствую, как у меня сердце радуется… Какая, в сущности, разница — сделать филологический анализ Гёте или дёрнуть «BMW», несмотря на все его чудесные средства защиты…
Ну, знаете… все-таки… Мне кажется, пересадка оказала определенное влияние на то, что ваш… Гёте и «мерседес G»… как бы перемешались у вас в голове…
Ничего страшного, парень, это все ерунда… Вот если бы я Хайдеггера перепутал с «хёндаём»… Кроме того, я чувствую, как горячит меня твой юный пульс, чувствую, что мог бы встать и делать то же, что недавно делал ты: грешить, а то и совершить преступление из любви к немецкой автомобильной промышленности!
Мне бы не хотелось, чтобы мое сердце сгнило в тюрьме по вашей милости… Может, оно было и не самое умное, но и не такое уж плохое…
…Наверное, меня немного занесло… А вот кстати… извини, как тебе без него?
Как-то пустовато внутри.
Ты говорил, у тебя там еще душа.
Да, но душа — это, кажется, другое. Моя бабка никогда не молилась за сердце деда, только за его душу, вроде бы душа была все же чуть-чуть важнее…
И благодаря ей ты сейчас жив? Без сердца?
Вроде да. Во всяком случае, она так утверждает.
Да, вы, славяне, всегда были странные… Разговариваете с духами, пардон, с душами, точно какие-нибудь индейцы или цыгане, с душами, с духами предков… А потом вас губит любовь к немецкому автопрому…
Я и американский люблю, но трудно получить визу. Да и что там делать с краденой машиной? В лучшем случае перегнать в Мексику. А вообще-то, возвращаясь к теме, — откуда вы знаете, что души нет и что она не отзовется, если вы, прошу прощения, кого-нибудь кинете, — может, она постоянно к вам взывает, да вы ее не слышите? Ну?
Ах, молодость… романтическая, и порывистая, и бескомпромиссная… Я сам таким был…
Тоже автомобили?
Тогда было другое время. Автомобилей было немного, но большие дела делались не только в автомобильной промышленности. Например, авиация. Взять хоть «Ю-87».
Что?
Sturzkampfflugzeug, еще стучит так…
А… Да, знаю, бабушка часто их вспоминала…
Тот звук, верно? Тот звук…
Да, точно… Что это было?
Гений, гений немецких конструкторов! Под крыльями мы прикрепляли пищалки, вроде тех, что в органе, и когда самолет пикировал, они звучали почти как Вагнер!
Да, как орган… орган в костеле, да, бабка рассказывала, что все крестились каждый раз, как на мессе, потому что «юнкерсы» были намного хуже, чем «мессершмиты 109». Сто девятые только стреляли. Четыре пулемета калибра 7.92, однако послабее будут, чем три плюс тыща кило бомб плюс, как вы сказали, этот Вагнер…
Да-а-а-а. Но «Эм сто девятый» — это массовое производство, целые серии удачных моделей… Если мне память не изменяет, свыше тридцати тысяч машин. Очень удачная конструкция, легко поддающаяся модернизации. Как «гольф» — первая модель, двойка, тройка, четверка…
Во всяком случае, бабка вспоминала, что, когда летел «Эм», достаточно было спрятаться, чтоб тебя нельзя было разглядеть, а когда «юнкере» пикировал мордой вниз, то пощады не жди…
Что еще она вспоминала?..
Что вы были щеголи.
А еще что?
Как развевались белые кашне, когда вы ехали на своих «фольксвагенах-кюбелях». Бабка никогда раньше не видела белых кашне…
Это мы, наверное, ехали на Восток. Туда, где вечные снега, и кашне должны были служить маскировкой…
Вы сидели, расправив плечи, а они развевались на ветру… это она запомнила…
А что еще?
Да много, много чего, но я невнимательно слушал, теперь жалею. Не слушал, потому что мысли крутились вокруг угона автомобилей. Наверное, если бы я ее послушал, все сложилось бы по-другому…
Жалко… Я бы хотел, чтоб у меня были воспоминания… Кое-что я помню, но не уверен, было ли это на самом деле.
Тут гость начинает медленно укладываться рядом с лежащим на постели. Лежащий отодвигается, давая ему место. К концу оба лежат, прижавшись друг к другу.
А потом бабка говорила, что, когда вы уже возвращались с Востока, щегольство с вас соскочило.
Ну что ж…
Кур крали.
О, нет! Кур крали русские!
Бабка говорила, сначала вы крали, а русские уже потом — тех, что остались.
В голове не укладывается… кур…
Разница была в том, что русские варили с перьями, а вы ощипывали.
Вот, все-таки…
В смысле приказывали ощипывать бабке, тыча в нее пистолетом…
Я сожалею, но ты должен понять: русские были уже близко…
…Поэтому бабушка вас простила. Даже жалела вас. Такие щеголи в ту сторону, говорила, а в обратную будто бездомные какие…
