Пьер Корнель - Театр французского классицизма

О боги!

Ах, вот как!
Задела я тебя упреками своими?

Несчастная! Ты чье назвать посмела имя?

Я вижу, госпожа прогневалась? Ну что ж,
Пусть имя недруга тебя бросает в дрожь.
Быть может, этот гнев вернет царицу к жизни.
Живи! Ты жить должна, чтоб трон в своей отчизне
Наследовал твой сын. Ты жить должна! Живи
Во славу прав своих, и долга, и любви!
Живи, чтоб скифское отродье[205] без пощады
Не растоптало цвет и гордость всей Эллады!
Но дорог каждый миг. Надеждой вдохновись!
И тлеющий костер огнем взметнется ввысь!

Нет, жизнь греховная и так уж слишком длится.

Как! Угрызения томят тебя, царица?
Какая же, скажи, гнетет тебя вина?
Нет на твоих руках кровавого пятна.

Я преступлением не запятнала руки.
Но сердце… сердце… В нем причина этой муки!..

Какой же замысел вынашиваешь ты,
Что сердцу мочи нет от смертной маяты?

И так я многое сказала — через силу.
Я умереть должна, чтоб тайну взять в могилу.

Ну что же, умирай, молчание храня.
Но правду ты должна услышать от меня:
Тебе своей рукой глаза я не закрою.
Опередив тебя, поспешною стопою
Сойду я в мир теней, — ведь там незаперт вход,
И скорбь моя туда кратчайший путь найдет.
Иль ты боишься мне довериться? Ужели?
Подумай: я тебя качала в колыбели,
Отчизну кинула из-за тебя, детей —
И сомневаешься ты в верности моей?

Признанье у меня ты вымогаешь страстно,
Но тайной овладеть страшись: она ужасна!

Пусть! Самый для меня невыносимый страх,
Что можешь умереть ты на моих глазах.

И даже уступив расспросам столь упорным,
Я все равно умру, — умру с пятном позорным.

Как умолить тебя? Скажи мне, госпожа!
Ослепшая от слез, от ужаса дрожа,
Целую я твои ослабшие колени.
Избавь рассудок мой от тяжких подозрений!

Встань!

Не страшись! Ведь мы с тобой наедине.

Что ей скажу? С чего начну?

Доверься мне!

О, рок! О, ненависть жестокой Афродиты!..[206]
Проступки матери моей мной не забыты.

Царица, в памяти своей их не храни.
Да будут преданы забвению они.

Обманута своей любовью безоглядной
Была моя сестра. Что сталось с Ариадной?..

О госпожа! Зачем ведешь ты скорбный счет?
Зачем ты принялась порочить весь твой род?

Несчастный этот род богиней проклят гневной.
Последняя в роду, судьбой своей плачевной
Всем показать должна я Афродиты власть.

Ты любишь?

Лютая меня терзает страсть!

К кому?

Узнаешь все. Дрожа и негодуя,
Услышишь ты… Люблю… Не вымолвить… Люблю я…

Кто он?

Он — тот, чей был так нестерпим мне вид,—
Сын Амазонки…

Как!.. О боги! Ипполит?

Ты имя назвала.

Ужель! О, стыд! О, горе!
О, род, погрязнувший в злосчастье и в позоре!
Зачем, зачем мы здесь? Не надо было нам
И близко подплывать к зловещим берегам!

Давно уже больна ужасным я недугом.
Давно… Едва лишь стал Тесей моим супругом
И жизнь открылась мне, исполненная благ,
В Афинах предо мной предстал мой гордый враг.
Я, глядя на него, краснела и бледнела,
То пламень, то озноб мое терзали тело,
Покинули меня и зрение и слух,
В смятенье тягостном затрепетал мой дух.
Тотчас узнала я зловещий жар, разлитый
В моей крови, — огонь всевластной Афродиты.
Умилостивить я пыталась божество:
Я ей воздвигла храм, украсила его;
Куря ей фимиам, свершая жертв закланья,
Я мнила, что она смягчит мои страданья.
Но тщетно было все — и фимиам и кровь:
Неисцелимая пришла ко мне любовь!
Я, вознося мольбы богине Афродите,
Была погружена в мечты об Ипполите.
И не ее — о нет — его боготворя,
Несла свои дары к подножью алтаря.
Я стала избегать его. Но все едино:
В чертах отца — увы! — я находила сына!
Тогда решилась я восстать против себя,
И, страсть преступную насильственно губя,
Любимого врага преследовать я стала.
Роль злобной мачехи искусно разыграла:
Упреки, жалобы — им не было конца.
И вынужден был сын покинуть дом отца.
Уехал он, — и тут настало облегченье:
Дни мирно потекли, ушло мое смятенье.
От мужа тщательно скрывая, что наш брак
Несчастлив, я блюла супружеский очаг,
Воспитывала я детей своих прилежно…
О, рок безжалостный!.. Борьба с ним безнадежна!
В Трезен, куда была мной сослана любовь,
Привез меня мой муж. Открылась рана вновь.
В крови пылал не жар, но пламень ядовитый,—
Вся ярость впившейся в добычу Афродиты.
Какой преступницей, каким исчадьем зла
Я стала для себя самой. Я прокляла
И страсть, и жизнь свою. Я знала: лишь могила
Скрыть может мой позор; я умереть решила.
Вняв просьбам и слезам твоим, тебе во всем
Призналась я теперь. И я не каюсь в том.
Но зная, что на смерть осуждена я роком,
Ты не тревожь меня ни стоном, ни упреком,
Не отговаривай, не вздумай помешать
И гаснущий костер не тщись раздуть опять.

О госпожа, прости! Мне довелось явиться
С известьем горестным к тебе. Узнай, царица,
Что смертью взят наш царь и твой супруг, Тесей.
Об этом ведомо уже Элладе всей.

Как! Что ты говоришь, Панопа?

Я сказала,—
Пусть госпожа не ждет царя. Его не стало.
Вошедшие сейчас к нам в гавань корабли
Царевичу ту весть с собою привезли.

О, небо!

И теперь в волнении Афины.
О будущем царе сужденья не едины:
Те сына твоего хотят на трон возвесть,
Иные, госпожа, забыв закон и честь,
За сына пленницы стоят, за Ипполита.
Есть даже дерзкие, что говорят открыто,—
Пусть к власти будет род Палланта возвращен;
И требуют они для Арикии трон.
Мой долг был рассказать про эти все событья.
Назначил Ипполит час своего отплытья.
Явившись в пору смут, быть может, увлечет
Царевич за собой изменчивый народ?

Довольно. Ничего не надобно страшиться:
Предупреждениям твоим вняла царица.